В его низком грубом голосе слышались молящие нотки, которые тронули Миланье до глубины души. Где-то внутри она почувствовала прилив тепла к глупому малуму, который даже сейчас старался уберечь её от неприятностей. Даже если эти неприятности были его собственным народом. Потому она почувствовала себя куда уверенней и твёрже, словно получив смысл прожить ещё несколько дней.
— Да. Можешь положиться на меня! — ответила она уверенно и стукнула себя по груди кулачком.
— Отлично, — кивнул Кент, надеясь, что она действительно всё поняла. — А теперь идём, нельзя здесь задерживаться.
Глава 17
Они бежали сломя голову через лес, который мелькал сплошной зелёной стеной перед их глазами. Как рассчитывал Кент, они должны были успеть отойти как можно дальше от деревни, чтоб случайно не попасть под огонь своих же. Пока они спасались бегством, над головой несколько раз ревели штурмовики и вертолёты. Несколько раз он даже слышал, как они расстреливали кого-то или что-то, заливая территорию снарядами. Но то было далеко, где-то там, за лесом, и Кент очень надеялся, что это где-то там и останется.
— Почему мы бежим от них, если ты хотел к своим? — спросила Миланье. Через штуку, которую дал Кент, дышать было тяжело. Казалось, словно нос был забит. Однако память о том, каково быть слепой, была свежа в её голове.
— Боюсь, — хрипло ответил он, не снижая скорости.
— Боишься своих?
— Боюсь попасть под горячую руку, — ответил он.
В отличие от него, Миланье бежала легко, практически невесомо, словно юркое лесное животное, стремглав проносясь между стволами, через кусты, под ветвями деревьев. И, в отличие от тяжело дышащего Кента, она даже не показывала признаков усталости. Однако она не задирала нос, знала, насколько такой громадина, как он, может быть выносливым. Как знала, что он её, если что случится, сможет вынести. Такие мысли толкали что-то тёплое в её душе, что образовалось к нему за время этого похода.
— Далеко нам?
— Пока не помрём, — выдохнул он, перебравшись через очередное поваленное дерево. — А потом ещё столько же.
— Я не хочу умирать от бега!
— А придётся, — рыкнул он.
— И мне тяжело дышать через эту штуку!
— Терпи, мелкая!
Они бежали ещё минут двадцать, и за это время, не переставая, небо бороздили штурмовики и вертолёты. Всё чаще и чаще за спиной они слышали взрывы и пулемётные очереди. И как предположил Кент, они сейчас вполне могли утюжить те места, где совсем недавно останавливались они сами. Раза три вертолёты пролетали прямо над их головами и один раз открывали огонь над ними. В тот момент Миланье с визгом забилась куда-то под дерево, из-за чего Кенту пришлось тащить её на себе.
Больше всего он боялся, что какой-нибудь вертолёт заметит их тепловизором и решит сбрить двух непонятных личностей, что пытаются убежать с поля боя. Однако за всё это время по ним ни разу никто так и не выстрелил. Здесь он наконец позволил себе снять маску. Вроде, если даже газ понесло в их сторону, они должны были выйти за его пределы сто раз, если не больше. Миланье сделала то же самое, теперь жадно хватая ртом воздух.
— Как же… как же тяжело дышать… в ней, — Миланье упёрлась руками в колени, пытаясь отдышаться.
— Зато дерьма того не надышимся, — выдохнул он, оглядываясь.
— То жёлтое облако?
— Верно, — закивал Кент головой. — То жёлтое облако… Только теперь бы понять, куда мы здесь вышли.
— В лес? — слабо улыбнулась Миланье.
— Ага, спасибо, маленький гений, — он оглянулся. — А куда именно?
— Ну… я слышу жужжалки в небе, — она указала пальцем в сторону, откуда они пришли, а ещё левее и правее её. — Они летают туда-сюда.
— Я тоже слышу. Утюжат территории. Возможно, продвигаются дальше. Если так, то будет логично дождаться, пока операция закончится, а потом выйти с поднятыми руками.
— С поднятыми руками?
— Если ты подняла руки, то это означает, что ты сдаёшься, и они не будут в тебя стрелять. Наверное.
— Не нравится мне слово «наверное», — поморщилась Миланье. — Мне однажды мама сказала, что за разбитую вазу она, наверное, не будет меня наказывать. А потом наказала. И вообще, мне обязательно выходить к малумам?
— Нет, необязательно. Но куда ты хочешь?
— Я… ну… — Миланье замялась. Её губы превратились в узкую дрожащую полосочку. — Мне некуда идти…
— Ладно, успокойся, давай, идём, — потащил её за руку Кент.
— Но куда? — жалобно спросила она.
— Куда-нибудь. В данный момент подальше от этого места.
В этот момент над их головами неожиданно пролетела ещё тройка вертолётов. Вернее, услышал их Кент задолго до того, как они пролетели над ними, а Миланье ещё раньше, но то, что они пролетели прямо над ними, заставляло Кента не на шутку напрягаться.
— Разлетались что-то… Никак дальше продвигаются, — поморщился он.
— Это… плохо? — испуганно вцепилась в его штанину Миланье.
— Если нас случайно не расстреляют, то нет. Но вряд ли, заметив нас здесь, они будут сильно задумываться над тем, кто это. Идём.
— Куда?
— Дальше. И это…
Кент взял из её рук противогаз, после чего натянул его на её голову. До этого Миланье просто придавливала его к лицу как можно плотнее, так как рога мешали ей нормально его носить. Однако в этот раз Кент буквально натянул его на её голову. Пришлось немного постараться, чтоб её рога, в конце концов, проткнули резину, и маска села на её лицо как положено. Возможно, изоляция будет уже не той, но и не для этого было это сделано.
Надо сказать, что Миланье выглядела… жутко.
И дело было не в рогах, торчащих из маски, хвосте или крылья. Ребёнок в противогазе — было в этом образе что-то неправильное и жуткое. Кент видел это, но не мог объяснить собственные чувства, пусть и ощущал вполне конкретно. Её маленькое тельце никак не сочеталось с этой большой газовой маской и холодными бездушными прорезями для глаз. Словно обезличенное лицо взрослого, одетое на ребёнка.
Но он ничего не сказал. Сказала Миланье:
— На рожки давит, — потрогала она свои рога. — Тянет их немного. Это неприятно, как будто пытаются оторвать от головы.
— Придётся потерпеть.
— А зачем мне носить её? В ней даже дышать сложно, — недовольно заметила Миланье. — И бегать сложно.
— Так у тебя больше шансов не получить пулю.
— Что получить? — не поняла мелкая, вопросительно посмотрев на Кента, но тот лишь отмахнулся.
— Не имеет значения. Идём.
Всё-таки, увидев ребёнка в противогазе, пусть и с рогами, мало кто сразу начнёт стрелять. Демоны не носят противогазы — это прерогатива человека. Потому этот резиновый мешок на голову немного очеловечивал любого, кто его носил. Оттого многие теперь несколько раз подумают, прежде чем выстрелить в неё.
По крайней мере Кент бы сразу точно не выстрелил, задумавшись: а какого чёрта она в противогазе?
А если подумает он, то подумают другие. И стоит им не выстрелить в первые секунды, как их сразу окутают сомнения, которые начнут расти с каждой секундой, мешая им спустить курок. И с их сомнениями будут расти шансы Миланье пережить встречу с ними. С самим Кентом было точно так же — он засомневался и не выстрелил, а потом и не смог.
Они шли около минут пятнадцати, пока не вышли на опушку леса.
Широкая просека около полукилометра или около того разделяла их от леса, что стеной возвышался на другой стороне. Здесь не росло ни кустов, ни деревьев, ни высокой травы. Скрыться попросту было негде — выйдешь и окажешься как на ладони. Тебя будет отлично видно со всех сторон, куда ни денься.
С другой стороны, именно это как нельзя лучше подходило им.
Уже поняв, что демонессу не вернуть к своим, Кент твёрдо решил её в сохранности хотя бы на свою сторону перенести. В любом случае, останься Миланье одна, и ничего хорошего её не ждёт — или помрёт сама, или убьют солдаты во время очередной атаки. А сейчас пытаться оторваться от наступления вообще глупо. Настигнут, затопчут и не заметят. Вертолёты и так утюжат всё живое и неживое. Наверняка и переправу уже снесли с лица ада, а вплавь им точно не перебраться.
Значит, надо самим идти на контакт. Но только не там, где они вовсю бомбят, естественно. Потому Кент и бежал с Миланье из леса, убираясь подальше от линии атаки, чтоб не попасть под горячую руку, и теперь рассчитывал привлечь к себе внимание. Выйти в центр поля, чтоб его было отлично видно, и выстрелить из ракетницы. Наверняка сюда сразу прилетит вертолёт, чтоб проверить, что да как, кто пускал сигнальную ракету. Ведь что-что, а своих в аду солдаты не бросали.
— Мы пойдём в тот лес? — прогудела из-под противогаза Миланье. — Через поле побежим?
— Нет, бежать уже не будем, — скинул рюкзак Кент и начал в нём рыться.
— Значит, здесь спрячемся? В кронах на деревьях?
Она подняла голову вверх. Это было вполне логично, они были такими густыми, что заметить там кого-либо будет практически невозможно. К тому же, эта странная маска защитит их от едкого дыма, потому они могут сидеть там очень долго.
— Нет.
— Нет? Тогда…
— Мы сдадимся людям.
Миланье даже не сразу сообразила, что эти слова значат. Она молча стояла перед Кентом, пытаясь понять, правильно ли она расслышала его сейчас. Сдаться малумам?
— Но… ты сказал, что мы сдадимся малумам?
— Людям. Миланье, называй их людьми.
— Почему людьми?
— Могут обидеться, — не отрываясь от дела, ответил Кент.
— Но зачем к ним? Я же… демон, — она осмотрела себя, словно проверяя, действительно ли она ещё демон или за время общения успела побелеть, как он. — Мне больно сделают или совсем убьют.
— Совсем убьют? — усмехнулся он.
— Ну, то есть просто убьют. Кент, ты правда хочешь меня сдать малумам? — жалобно спросили она.
Но учитывая то, что Кент уже продолжительное время общался с ней, он прекрасно знал, чего сейчас она боится. И знал, что в данный момент Миланье пытается давить ему на жалость, чтоб склонить в свою сторону. Однако это было и не нужно, он не собирался делать что-либо плохое для неё, как бы это ни звучало со стороны. Сдавать — не то слово, которым он хотел описать свой поступок.