Adéu.
Разговор обрывается.
– Это ведь шутка, правда? – спрашивает Син-Син.
Дэнни вертит в руках телефон, пытается проверить историю входящих звонков. Звонок в списке всего один, да и тот «абонент неизвестен». Адресная книга пуста. Денег на счету нет. И что теперь? Номера Заморы он наизусть не помнит. А в службы спасения звонить без толку: времени нет. Дэнни ничуть не сомневается: та женщина говорит правду – однако им вдруг овладевает непонятное спокойствие. Если это конец – что ж, они меня достали, все по-честному. Но я не готов умирать без боя. И я не дам Син-Син умереть здесь, в этой глупой консервной банке. Он смотрит на крышу кабинки и расстояние до следующей опоры в мучительных поисках решения.
– Не шутка, – отвечает он. – Надо убираться отсюда.
В фильмах в таких ситуациях на крыше кабинки непременно оказался бы люк, но крыша этой кабинки кажется твердой и ровной, без единой трещинки. Встав на сиденье, отчего пузырь снова начинает ходить ходуном, мальчик старается открыть форточку наверху застекленного окна.
– По-моему, мы протиснемся, – сквозь зубы цедит он, – если только мне удастся открыть эту чертову штуку.
Син-Син запрыгивает на сиденье рядом с ним. Делает два глубоких вдоха, второй глубже первого, расслабляет плечи, сжимает кулаки так, что белеют костяшки пальцев, – и резко, с шипением выпустив меж зубов воздух, бьет правой рукой по крышке. Та слетает с петель и, крутясь, падает на землю далеко внизу.
– У меня… есть идея, – говорит девочка, обращая овальное личико к канату над головой, зачарованно разглядываяуклон.
Но Дэнни не слушает. У него ведь тоже есть идея! Он вытягивает из кармана джинсов карабин и внимательно рассматривает его – открывает, проверяет, не растрескался ли. Ведь его здорово приложило о каменные плиты собора. Фрэнки его не просто так выкинул. «Безопасность – в первую, вторую, третью и последнюю очередь», – всегда говаривал он с тягучим бруклинским акцентом. Но что делать, если выбора нет?
– Если выбраться на крышу, можно прицепить к канату вот эту штуку, – торопливо говорит он. – Пропустить в него мой ремень, сделать петлю, ухватиться – и прыгнуть. Как на аттракционе. Я видел, как Бидоновы[72] ребята такое много раз делали… на фестивале… – он умолкает, стараясь убедить хотя бы себя самого, что план сработает. – А потом слезть по лестнице.
– Не уверена, выдержит ли это нас обоих, – отвечает Син-Син, подтягиваясь к отверстию для вентиляции. – По-моему, мне пора устроить пробы прямо тут.
Она не сводит глаз с каната. Дэнни еще не видел ее настолько сосредоточенной и напряженной.
– Что-что?
– Слыхал такие слова – орибат, неуробат?[73] Фунамбулист?[74]
– Так ведь канатоходцев называют?
– Именно, Дэнни. В этом мой номер и состоит. Ну вроде того. Мой трюк. Сюрприз.
– Ты канатоходка?
– Акробатика на провисшем канате. Но, думаю, и на таком сумею.
Проворно подтянувшись на руках, она до середины туловища просовывается в узкое окошко и, изогнувшись, шарит ногами в поисках опоры. Дэнни перехватывает неистово машущую кроссовку и придерживает ее, давая девочке возможность оттолкнуться. Миг – и она уже скрылась в окошке.
У Дэнни все так и переворачивается внутри – но он снова ощущает знакомую приятную щекотку – поступление адреналина. Сознание, что собираешься сделать что-то, чего тебе лучше было бы не делать, и понимаешь при этом, что обратного пути нет.
Но сколько у нас еще времени?
Син-Син протягивает руку со своего шаткого насеста на крыше:
– Давай же, пошевеливайся!
Настает черед Дэнни барахтаться и извиваться, выбираясь из кабинки. Правой рукой он держится за крышу, левой сжимает руку Син-Син надежной цирковой хваткой, подтягивается ей навстречу, помогая вытаскивать себя. Ноги болтаются в воздухе, но потом он цепляется подошвами кроссовок за узкий выступ под окном – и, пыхтя от усилия, уже наверху!
Мир сжался до маленькой металлической крыши, залитой солнцем, окруженной весьма специфической пустотой головокружительной пропасти. Из середины крыши торчит толстый стержень с зажимом, цепляющийся чуть выше головы к стальному тросу, идущему под крутым углом вниз, к опоре номер двенадцать, и вверх, к тринадцатой.
– Давай все-таки воспользуемся карабином, – говорит Дэнни, стараясь найти верный тон, убедить Син-Син действовать по его плану. – По такому канату тебе не пройти! У тебя ведь даже шеста нет! И смотри, какой угол наклона!
– Пройду, – негромко произносит Син-Син. – Всего-то «смертельный подъем»[75]. И откуда тебе знать, что твоя чокнутая цеплялка вообще выдержит. Или ремень. И тем более нас двоих. Так что давай двигай – а мне предоставь разбираться самой.
Дэнни порывается спорить, но видит: бесполезно. Она увлечена своей идеей так же сильно, как он своей.
– Тогда удачи! – Он неловко похлопывает девочку по плечу. Она отвечает ему улыбкой:
– Пошевеливайся уже, дурачина.
Син-Син забирается по крюку наверх, сбрасывает кроссовки и кидает их вниз на землю под кабинкой. Вид у нее уверенный – словно она знает, что делает. Или со всех сил старается убедить Дэнни и себя саму, что не упадет после первого же шага…
Ребятня внизу – да и родители тоже – поняли, что происходит нечто необычное, и стоят задрав головы, прикрывая глаза от солнца руками. Все взоры устремлены на Дэнни и Син-Син.
Не теряя времени, Дэнни выдергивает из джинсов ремень, тянется к толстому тросу – с той стороны, что идет вниз. Не без труда продевает его в пасть карабина. Хвала звездам: трос пролезает – еле-еле, но все же пролезает. Мальчик проворными пальцами закручивает замок. Син-Син у него за спиной уже стоит на зажиме, раскинув руки в стороны, стараясь собраться всем телом, найти одну точку, в которой сойдутся в идеальном равновесии ее собственный центр тяжести, сила притяжения земли и степень натянутости каната. И несмотря на гонки со временем, Дэнни не может не поглядывать в ее сторону.
– Ну, я пошла, – тихо говорит она и – о боже, это ужасно, прекрасно, завораживающе! – отдается на волю троса. Поднимает ногу, вытягивает носок, аккуратно опускает перед собой, чуть проскальзывает вперед, молниеносно поднимает вторую, вытягивает, ставит, скользит – скользит над пропастью.
Дэнни добрых пять секунд наблюдает за ней, сердце его пылает страхом и восторгом. Он знает, что без шеста ей несравненно труднее удерживать центр тяжести в «волшебном ящике» над проволокой. Стоит потерять равновесие… нет, даже думать немыслимо! А трос небось еще и весь в масле. Мама всегда оттирала смазку с новой проволоки. Чертовски скользкий, наверное, этот чертов трос!
И все-таки Син-Син продвигается вперед, помогая себе быстрыми, выверенными взмахами рук: ни дать ни взять – сигналящий светофор. А потом вдоль троса разносится ее голос:
– Да двигайся же, балбес!
И Дэнни рывком возвращается к собственному своему бегству: продевает ремень через металлическое кольцо, делает петлю, оборачивает вокруг запястий. Придется уж довериться карабину и уповать, что он не сорвется.
Для проверки он осторожно, еще не всем весом, повисает на своем импровизированном устройстве. Выдержит ли?
Вроде бы все в порядке. Тогда – пора.
Распрямив колени, он подтягивает карабин к краю крыши, готовится оттолкнуться и прыгнуть. Последний взгляд на Син-Син. Она уже преодолела почти половину дороги, движется быстрее, чем в начале. Взор ее все так же прикован к вершине следующей опоры выше по склону.
Дэнни отталкивается – и сила тяжести немедленно делает свое дело, да еще как! Сопротивления почти никакого. Карабин с резким скрежетом едет вниз по тросу – Дэнни и не ждал, что он так быстро разгонится. А сам Дэнни болтается на закручивающемся, больно врезающемся в запястья ремне. Руки едва не выдергиваются из суставов. Надо как-то исправлять ситуацию! Изо всех сил напрягая тело, он умудряется остановить вращение и теперь летит лицом вперед – к нижней опоре.
Только сейчас до него доходит, какая опасность ему грозит. Через пару секунд его со всей скоростью ударит об эту опору, размажет по ней. Дэнни изгибается, отклоняя карабин в сторону. Скрежет металла о металл, снопы искр.
Все равно слишком быстро.
Подтягиваясь на руках и изо всех сил брыкаясь ногами в воздухе точно на трапеции, он умудряется задрать их достаточно высоко, чтобы упереться подошвами в трос – и из последних сил жмет на него, чувствуя, как молочная кислота огнем жжет все мышцы.
Слишком поздно?
Нет!
Этого последнего усилия оказывается достаточно. От подошв идет вонь паленой резины, и он с глухим стуком шмякается об опору, где и висит несколько секунд, пытаясь нашарить ступнями опоясывающие ее перекладины.
Нащупал! Что теперь?
И как там Син-Син?
Кабинка у него за спиной все так же безмятежно висит на недвижном тросе. Может, это все было просто блефом? Может, незнакомка пыталась их просто-напросто запугать? Ну, хотя бы история с Повешенным сбылась, можно выбросить из головы, думает он, снова видя мысленным взором умиротворенную улыбку на перевернутом лице.
За кабинкой он различает фигурку Син-Син – все еще в нескольких шагах от безопасности. Только бы не потеряла равновесия, не замедляла шаг! Когда – если! – прогремит взрыв, ее наверняка скинет на землю. Дэнни невольно вспоминается видеозапись рокового падения Карла Валленды[76], короля канатоходцев, – зернистые изображения последней секунды перед трагедией, срывом в бездну, в небытие.
Син-Син шатается. Дергается всем телом. Отводит правую ногу в сторону, пытаясь восстановить равновесие. Пальцы у нее скрючены точно когти у хищной птицы.
Господи, только не это! Не падай!
Дэнни хочет отвернуться – но не в силах. Точно так же, как не мог оторваться от видео гибели Валленды на ютубе.