– Сто лет потребуется, чтобы разгадать. Мы ведь даже не знаем, как тут в верхнем ряду ключевое слово ставить.
И тут раздается какой-то звук.
В зарослях за спиной у Син-Син что-то шевелится. Дэнни включает фонарик, направляет его в тень, за кактусы. Ничего. Лишь корявые стволы деревьев, сбрасывающих листву на зиму, да сами кактусы, испещренные рисунками, инициалами, датами, сердечками…
И тут мальчик различает среди всего ос-тального свое имя. Четко вырезанное на широком плоском побеге слово «Дэнни». Не такое белое, как самые свежие надписи вокруг, но и не такое потемневшее и расплывшееся, как самые старые. А под именем – знак бесконечности, тот самый, что отец всегда оставлял для мамы! И снизу – число «15».
Промчавшись мимо Син-Син, Дэнни склоняется над надписью, проводит пальцем по букве «Д». Даже на кактусе знакомый, решительный почерк. Папа! Он был здесь, он вырезал эту надпись. Сомнений и быть не может. А что значит «15»? Может, пятнадцать шагов отсюда? Напрашивающаяся догадка…
Он встает спиной к кактусу и отсчитывает большие, чтобы смоделировать папины, шаги: один, два, три – мимо скамейки и застывшей в ожидании Син-Син, через усыпанную гравием площадку – семь, восемь, девять, вверх по основанию горки – двенадцать, тринадцать, четырнадцать. Нога его касается наклонной каменной стенки. Еще один шаг был бы примерно на середине подъема, так что Дэнни лезет туда, зажав фонарик в зубах и осторожно проверяя каждый камень.
Наверняка, наверняка где-то тут! Снова перехватив фонарик в руку, он отчаянно водит лучом по камням – и видит выцарапанный на одном из них восклицательный знак. Вот это да!
– Син-Син! Сюда, скорей! – выдыхает он.
Ухватив камень, он старается вытащить его, но тот не поддается, крепко замурованный камешками помельче и землей. Лишь самую малость покачивается.
– Дай мне палку или что-нибудь такое! Скорей!
В ожидании он скребет землю вокруг камня ногтями, раскидывая гравий и песок. Наконец Син-Син подлезает к нему:
– Вот, попробуй этим.
Она сует ему обломок сосновой ветки, довольно крепкий и чуть изогнутый на конце. Дэнни проворно расширяет трещину вдоль камня, стараясь расшатать его посильнее. Вдруг палка проваливается глубже.
– Под камнем – какая-то пустота. Подержи мне фонарик!
Яркий луч высвечивает в глубине ярко-желтый сложенный пластиковый пакет!
Еще две минуты лихорадочных усилий – и Дэнни удается отковырять большую часть земли и гравия, удерживающих камень на месте. Он снова тянет камень руками – и тот внезапно поддается, летит вниз, едва не угодив Син-Син по голове.
Запустив руку в холодную пустоту, Дэнни дрожащими пальцами вытягивает оттуда пакет. Его настолько переполняют нетерпение, надежда и страх, что руки трясутся и он пытается скрыть от Син-Син свою неловкость:
– Держи фонарик.
Развернув упаковку, он видит то, что и ожидал увидеть, – отчетливо различимый логотип и цвет фирменного пакета «Эль Инхенио». Ну конечно, папа бы выбрал именно это! Внутри что-то шелестит. Весит пакет примерно полкилограмма.
– Открывай, Дэнни! Открывай!
Чтобы успокоиться, мальчик коротко дует – как на горячую еду – и сует руку в пакет.
Прошлое и настоящее схлопываются, сливаются воедино…
Книга. И конверт.
Он вытаскивает их под свет фонарика. В первый миг название книги ни о чем не говорит ему: это потрепанный томик в бумажном переплете, на обложке большими красными буквами написан автор – Марсель Пруст – и название: «В поисках утраченного времени. Том первый». Дэнни разочарован, обескуражен. Все равно что развернуть рождественский подарок, предназначенный кому-то другому, а тот, что для тебя – ни уму ни сердцу. Однако из-под обложки торчит уголок листка, и, вытащив его, Дэнни узнает почерк отца. Вот это уже лучше!
Записка обращена к нему. Отец словно стоит у него за плечом, говорит с ним громким – это даже по почерку чувствуется – голосом.
Сынище, это очень важно!!!
– Что это за книга? – спрашивает Син-Син. В голосе у нее тоже явное разочарование.
Но Дэнни не слушает ее. На коричневом крупноформатном конверте еще одна надпись, и тоже торопливым отцовским почерком:
Дэнни. Если ты читаешь это письмо, значит, случилось худшее и меня уже нет с тобой. Сейчас ситуация кажется довольно сомнительной, но, может, если я не смогу тебе все объяснить, мама сможет. Знаю, ты справишься. Ни на миг не сомневаюсь в твоих способностях! Хотелось бы мне знать, когда ты открываешь это письмо, сколько тебе сейчас лет, каким ты вырос. Что привело тебя сюда – какой вопрос ты хочешь мне задать, что хочешь узнать. По крайней мере, о том, что находится в конверте, ты узнать точно захочешь. Ты должен об этом знать. И, надеюсь, ты знаешь, что мы любим тебя.
Дэнни с трудом сглатывает. Глаза у него снова наполняются слезами.
– Рехнуться можно! Что в конверте-то? – стрекочет Син-Син. – Дай взгля-нуть!
Отбросив эмоции и закусив губу, Дэнни вытаскивает из жесткого конверта содержимое.
Лунный свет блестит на одном-единственном плотном листе бумаги со штампом в виде креста и крупным оттиском: «Гонконгский муниципальный совет, Свидетельство о рождении».
Документ заполнен черными чернилами на смеси китайских и английских букв.
Не успевает мальчик остановить Син-Син, как она выхватывает у него листок и направляет на него луч фонарика. Глаза ее стремительно пробегают написан-ное.
В графе «Мать» по-английски проставлено «Ву Лили». В графе «Отец» – одно-единственное слово: «Неизвестен».
В графе «Имя ребенка» – «Син-Син».
Дэнни разевает рот от потрясения.
Лицо Син-Син освещено отблесками луча от глянцевой бумаги. Глаза широко распахнуты, рот открыт. Она потрясенно смотрит на документ:
– Я знала! Знала! Рехнуться можно! Я знала!
Тяжело осев на пыльную землю, она разражается слезами.
7. Почему клоун вскрикнул
Луна плывет все выше, высвечивает рваные края облаков, замершие в ожидании кактусы и две маленькие фигурки, жмущиеся друг к другу на земле.
– Почему она меня бросила? – рыдает Син-Син, вся сотрясаясь от плача. Она сидит на скамье, задыхаясь, сжимая в руках бумагу.
Дэнни осторожно забирает у нее листок, боясь, как бы не помяла – случайно или от злости. Ему хочется еще раз самому перечитать, что там сказано.
Мир словно бы вдруг сделался гораздо больше, гораздо сумбурнее – словно бы его вдруг переключили на большую громкость и давно скрываемые тайны прямым потоком полились в уши мальчика. В голове у Дэнни все еще звенят слова отца – и бурлят порожденные ими эмоции, – но это новое открытие ошарашивает куда сильнее. Официальный текст на свидетельстве о рождении.
Мать: Лили Ву.
Имя ребенка: Син-Син.
Вес: 3,9 кг.
Отец: неизвестен.
Род занятий матери: циркачка.
Дата рождения: двадцать третье февраля.
Сестра, думает он, сам не веря себе, и встряхивает головой. У меня есть сестра – по крайней мере, сводная. И, как ни странно, во всем этом есть свой смысл. Она же сказала, что отправилась на поиски матери. И она так похожа на меня…
– Ты Рыба, – бормочет он.
– Что-что?
– Двадцать третье февраля – это созвездие Рыб. Роза всегда говорит: из Рыб получаются самые лучшие канатоходцы. Блонден[87] и еще куча прочих…
Сев на скамейку рядом с девочкой, он обвивает рукой ее поникшие плечи. Почему-то успокаивать Син-Син куда проще, чем справляться со своим собственным потрясением.
– Но ты же говорила – твоя мама умерла, когда ты была совсем маленькой.
– Мне так сказали. Я много лет в это верила. И ничего о ней не знала: лишь то, что она умерла, когда я была еще младенцем, а мой папа был очень плохим человеком и умер до моего рождения.
– А что потом?
– Я выросла с Чарли. Немного научилась кун-фу. Потом мне это надоело и я занялась акробатикой, выучилась ходить по провисшему канату. Потом заинтересовалась цирком и стала рыться в Интернете. И вот как-то наткнулась на «Мистериум», и стоило мне только взглянуть на Лили, как я поняла – вот просто как знала откуда-то! – что она моя мать. Понятия не имею почему. Тогда я стала перерывать Интернет с новой силой – и мне повезло. Через Чоу я познакомилась с Рикаром – остальное уже история.
– А насчет твоего отца?
– Его звали Энтони Люнг. Насколько я смогла выяснить, он и правда умер. По самые уши увяз во всяких разборках с триадами. – Она глубоко вздыхает и энергично вытирает слезы с глаз. – И вот я тут. Твоя брошенная и осиротевшая сводная сестра. И не знаю, почему это мне не стало легче.
Дэнни кивает. Восторг его заметно притушен сознанием, что мама бессердечно бросила родное дитя.
– Наверное, у нее были какие-то причины, – произносит он, стараясь убедить даже не Син-Син, а себя самого.
– Она когда-нибудь упоминала обо мне?
– Нет. Прости. Но я пару раз слышал обрывки каких-то споров…
Он умолкает, не договорив. «У всех у нас есть прошлое, Лили. Уж кому и знать, как не тебе!» – сердито произносит отец. А у мамы вид делается такой, словно он больно-больно ранил ее, задел самую душу.
– Мы же теперь вместе, да? – Дэнни заглядывает в глаза сестре.
Она отвечает ему таким же открытым взглядом, собираясь с силами, глубоко дышит, сражаясь со слезами:
– Еще как, Дэнни Ву. До последнего шага…
Скрип гравия под чьей-то ногой заставляет обоих подпрыгнуть. Подняв головы, они видят, что на них сверху вниз смотрит Аки. Ирокез его темным гребнем вырисовывается на фоне луны, лицо тонет в тени.
– Романтическая прогулочка? – насмешливо тянет он. – Не стану мешать.
Из горла Син-Син вырывается яростное рычание. Со всей силой давно копившейся досады и разочарования она тигрицей срывается со скамьи, выставив перед собой руки с растопыренными пальцами. Одним молниеносным броском сбив с ног ошарашенного японца, она прижимает его к земле, приближает лицо почти вплотную к его лицу.