Трактовка событий русской революции как одной из Книг Завета, повествующей о пленении иудеев в империи и об Исходе из пленения, – свойственна не одному Шагалу. Так же прочитал события революционных перемен еврейский писатель Исаак Бабель; его сборник притч «Конармия» есть не что иное, как попытка описать существование иудея, влекомого общим сумбурным потоком, выносящим его, тем не менее, из рабства. Судьба Бабеля, человека менее определенного, нежели Шагал, и ставшего жертвой своей неопределенности и людоедства времени, вполне вписывается в классические ветхозаветные притчи, в частности повествующие и о тех, кто в процессе великого Исхода поддавался соблазнам. Однако притчи «Конармии», наряду с притчами любавичских хасидов, пребудут уроком многим, которые колеблются на пути. (Впервые мысль о том, что «Конармия» – это сборник ветхозаветных притч, я услышал от старшего брата, Владимира Кантора, мудрого исследователя русской культуры; впоследствии сопоставив с картинами Шагала, увидел Книгу очередного Исхода.)
Картина «Революция» (1937, Центр Помпиду, Париж) представляет трехчастное повествование: в центре изображено снежное поле, в котором стоит стол, за столом сидит хасидский раввин с Торой, подле стола русский самовар, а на самом столе Владимир Ленин выполняет сложный акробатический трюк. Ленин стоит вниз головой, опираясь всего на одну руку и отведя другую в сторону. Вокруг стола гуляют по снегу жертвенные (согласно иудейской традиции) животные. На краю снежного поля еврейское кладбище и убитый еврей, жертва погрома. В левой части картины пестрая и дикая революционная толпа с красными знаменами, ружьями и православной церковью на заднем плане. В правой части – свадьба в еврейском местечке; жених-художник, музыканты, невеста (согласно иудейской традиции, невеста – всегда символизирует народ Израиля) и отдельно от прочих – традиционный местечковый еврей в картузе – с котомкой за плечами: он уходит прочь.
В самом верху картины, над фигурой Ленина-акробата, развевается трехцветный национальный русский флаг – бело-лазорево-алый – образца 1896–1917 гг. (это не французский флаг, как решили некоторые, поскольку во французском цвета распределены иначе: белый в середине).
Аллегорий рассыпано щедро, читать их несложно. Ленин – освободитель, выполнивший невероятный для империи кульбит, привел в движение неуправляемую массу, дал, в частности, свободу иудеям. Рассматривать эту работу как оценку русской революции в контексте Исхода или как характеристику общества, в котором вождь-освободитель занят эквилибристикой, не считаясь ни со снежной природой, ни с характером перемен, – дело зрителя. Картина сравнительно поздняя, ее уместно вспомнить, как наиболее подробное изложение сюжета; но уже в предреволюционное время Шагал думал точно так же – и писал понятно и конкретно. Его летящие над городом фигуры («Над городом», 1914, Третьяковская галерея) летят по небу не только от того, что счастливы любовью, переживают любовное парение, но прежде всего потому, что летят прочь. В картине «Горящий дом» (1913, Музей Гуггенхайма) телега с лошадью взвилась в небо, оставляя внизу горящую лавку (надпись «Лавка» часто встречается на картинах) и бесполезные попытки тушить пожар.
В то время, когда супрематизма еще не существовало, а Малевич еще был заурядным эпигоном, – в это время Шагал был уже сложившимся мастером, оригинальным, ни на кого не похожим художником, со своей собственной палитрой, перспективой и, что самое существенное, – со своими героями и сформулированной темой. Тема эта – Исход как революция и республика.
В 60-х гг. XX в. Шагал выполнил для здания кнессета в Израиле триптих из гобеленов. Центральная часть повторяет главную тему художника, тему Исхода: Моисей со скрижалями, и народ, блуждающий в пустыне; тема изгнания представлена в характерной для Шагала иконографии, которой он не изменяет никогда: горящий витебский дом и еврей с котомкой за плечами. В правой части – пророчество Исайи; здесь Шагал изобразил тех героев, которых многажды включает в свои композиции порознь: «Тогда волк будет жить вместе с ягненком, и барс будет лежать вместе с козленком; и теленок, и молодой лев, и вол будут вместе, и малое дитя будет водить их. И корова будет пастись с медведицею, и детеныши их будут лежать вместе, и лев, как вол, будет есть солому. И младенец будет играть над норою аспида, и дитя протянет руку свою на гнездо змеи» (Исайя 11: 6–8). Как человек, детство и юность изучавший Тору и Талмуд, Шагал всякую картину пишет со ссылкой на Завет; только в связи с Заветом воспринимал он и русскую революцию, и мировую войну, и современное искусство. «Не будь я евреем (в том самом смысле, который я вкладываю в это слово) – я бы не был художником или был бы совсем другим» (М. Шагал, «Ангел над крышами»).
Октябрьская революция не была заговором авантюристов, которых германское правительство пропустило в опечатанном вагоне из эмиграции обратно в Россию. Историк Исаак Дойчер высказался на этот счет просто и остроумно: «Тот историк, который стремится доказать, что революция – это, в сущности, ряд никем не предвиденных событий, окажется в том же положении, в котором оказались политические лидеры, пытавшиеся предотвратить ее». Как бы ни шокировала практика революции, недобросовестно отрицать, что революция была затребована бесправным существованием подавляющей массы народов континента; Россия – это континент размером с Африку. В равной степени нелепо отрицать, что в течение столетия революция (освобождение от бесправия) готовилась благородными умами. Трансформация задуманной республики в империю (того же типа, что и прошлая, или нового – иной вопрос) происходила на глазах Шагала.
Программу «от империи – к республике» Россия реализовала в XX в.; такой переход случался в истории и прежде никогда не был успешным. Русский революционный проект опирается на учение Маркса, хотя практика революции к марксизму отношения не имеет. Культурная генетика сильнее абстрактной идеи: впрочем, Ленин нашел выход из противоречия: «марксизм не догма, а руководство к действию».
Октябрьская революция обязана своей реализацией прежде всего Владимиру Ленину, человеку фанатичной страсти. Ленину требовался рычаг, чтобы перевернуть континент; рычагом стал марксизм. В процессе переворачивания рычаг сломался.
Мнилось, демократия сделает имперскую власть невозможной; то был самообман. Демократия дрейфует в имперское состояние легче и охотнее, нежели в республиканское. Центральным пунктом рассуждений Маркса является постулат свободной воли каждого человека; ради освобождения труженика Маркс свои сочинения и писал, развивая концепции Ренессанса. Марксу принадлежат слова: «Насилие – повивальная бабка истории»; однако повивальная бабка сама не дает жизни новорожденному. Чтобы ребенка зачать и выносить – на это требуется мать, а не повитуха. В случае революции подготовить таковую должна была культура, а повитуха-насилие на роль роженицы не подходит. В России пришлось рожать повитухе; ребенок вышел не таким, как ожидали; и родители были иными, чем значится в метрике.
Маркс – хороша его теория или плоха, иной разговор – отвергал возможность применить свое учение к российской исторической природе. В четырех вариантах письма к Засулич (письмо не было отправлено) Маркс разбирает тщету российских претензий на участие в построении коммунизма. Основной причиной, по которой Маркс отказал России в коммунистическом проекте, – было отсутствие пролетариата. Рабочего класса в России не было, то была аграрная страна, формально освобожденная от крепостного права в 1861 г. Крестьяне, объявленные рабочими, сгонялись в города, сознания пролетариата в них не пробуждалось.
«Пролетариат» – трактуется как класс неимущих, продающих свою рабочую силу для производства прибавочного продукта. Социологическое определение скрывает суть понятия. Маркс имел в виду следующее: пролетариат – это страта тружеников, лишенных собственности и потому свободных для поиска новой формы общежития; эти труженики объединены в коллектив процессом производства: труд сплотил их в ответственное общество. В силу изложенных причин, пролетарий в республике воспроизводит общество труда и равномерной ответственности.
В отличие от пролетария люмпен-пролетарий (этот субъект может подрабатывать, добывая пропитание) не в силах построить республику трудящихся. И полотер, и официант, и начальник подотдела зачистки Шариков, и вчерашний крестьянин, прикрепленный к Путиловскому заводу, и солдат, батраки на помещичьих полях – они не пролетарии. Угнетаемы, да; но пролетариями не являются. Маркс утверждал, что коммунистическая теория имеет отношение к промышленно развитым странам, в которых появилось пролетарское сознание. Рабочие, по мысли Маркса, сами производят свою свободу, приближая час, когда промышленная революция отменит капитализм в принципе – угнетение станет нерентабельным, а природная алчность капиталиста – будет выглядеть смехотворно. Так, согласно Марксу, возникнет республика.
В последние годы жизни Маркс писал о грядущем «пролетарии нового типа» – о том научно-техническом пролетариате, который будет строить будущее освобожденной планеты. Письмо Засулич не было отправлено, а переведенный на русский язык «Капитал» стал основанием для революции, произведенной вне пролетариата – но с пролетарскими лозунгами.
Пролетариат России создавался «постфактум», задним числом, подверстывая социальную историю общества под теорию Маркса. Сделали пролетарскую революцию при отсутствии пролетариата и затем решили пролетариат создать алхимическим путем – вывести в пробирке НЭПа. Ленин тяготился несоответствием марксистской теории и революционной практики крестьянской страны. На полях «Философии истории» Гегеля, прочитанной уже после победы революции, он написал: «Капитал не может быть понят без философии истории Гегеля. Ergo, 90 процентов, читавших Маркса, его не поняли».
Попытка перескочить через необходимый исторический этап – воспринималась им как рабочая необходимость; пово