– Ваше величество.
Николас сбросил с себя оцепенение и повернулся к кормилице. Лицо его было бледное, а на висках и лбу блестел пот.
– Разве я мог представить, насколько это ужасно! – пробормотал он хрипло. – Возьми малышку, головой за нее отвечаешь.
– Хорошо… – Грир потянулась за девочкой.
– Плохо, – перебила их королева, – очень плохо! Я не могу накормить дитя. Ротик потерялся. Вы видели рот моей крохи? Такие маленькие пухленькие губки, может, они убежали искать молоко?
Леди Давина повернула к Грир свой кулек, и кормилица едва удержалась, чтоб не вскрикнуть от ужаса.
– Молчи, – приказал король, – возьми Эйнслин и ничего не спрашивай. У меня все равно для тебя нет ответов. Я уже позвал придворного лекаря. – Король зарылся руками в волосы и, ссутулившись, побрел прочь.
– Баю-бай, закрой глаза.
Мне нужна твоя слеза.
Вздохов, криков не жалей.
Дочь двух подлых королей.
Королева расхаживала из угла в угол, качая полено и напевая жуткую колыбельную. Кормилица, прижав к себе девочку, поспешила в детскую комнату.
– Знаешь, как вычислить подменыша? – Давина в мгновение ока оказалась рядом. Глаза ее лихорадочно блестели в лунном свете. – Его надо бить палкой по пяткам, пока он не попросит пощады, а потом кинуть через порог, и тогда подменыш исчезнет, а твой ребенок появится живой и невредимый.
– Так ваше же дитя с вами, госпожа, – едва слышно произнесла кормилица.
– Мое-то да, – захохотала королева, – а где твой ребенок, Грир? Сиды унесли. Теперь я знаю правду. Оставили вместо него тролля. А ты его в саду закопала. Теперь он смотрит из-под земли, светит глазами, зовет: «Мама, мама». Но ты не слышишь, нянчишься с сидским отродьем. Но меня не обманешь, нет. Нет. Нет!
Королева прижала к груди полено и вновь рассмеялась, а кормилица, чувствуя как струится по спине пот, попятилась прочь. Едва оказавшись на пороге детской, Грир захлопнула дверь и навалилась на нее. Уставилась на сосущую кулак малышку и, наконец, расплакалась.
– Баю-бай, дышать забудь.
Собирайся в дальний путь.
Мысль вернуться не лелей,
Дочь двух лживых королей.
Королева за стеной ходила, смеялась, разговаривала и пела. Вскоре пришел лекарь. Он что-то спокойно спрашивал. Давина возбужденно и очень охотно рассказывала. Целитель молча слушал и качал головой. Потом достал крохотные очки в золотой оправе, поглядев в них, снял, задумчиво повертел в руках и убрал в ларец. Достал бутылек, сцедил в кубок с вином несколько капель и проследил, чтобы королева выпила все до дна. После кликнул служанку и спустился к королю.
– Не в моих силах помочь ей, ваше величество, – сказал он, склонив голову. – У леди Давины порваны нити основы. Полотно жизни треплется, как непривязанный парус… Может, сейдкона сможет исправить положение… Я не знаю.
Николас кивнул и отпустил врача. Затем запер дверь. До боли сжал пальцами переносицу. Схватил со стола чернильницу и запустил со всего размаха в стену. По тканому гобелену расползлось уродливое пятно.
Отдышавшись, он достал из прикроватного ларца медную цепь, подошел к камину и носком сапога раскидал пылающие поленья. Дождался, когда огонь сменится дымом, и повесил цепь на крюк. Уверенным движением ее качнул, и едва третий раз цепь коснулась стены, как тут же прилипла, а на звеньях, словно на качелях, возник маленький человечек в коричневом кафтане.
– Ну, здравствуй, молодой господин, – произнес он, с грустью глядя на короля.
– Здравствуй, друг мой, – Николас сложил на груди руки и оперся плечом о каминную полку.
Повисло молчание. Гость не стремился первым начинать разговор, а человек, его вызвавший, ушел глубоко в свои мысли и, казалось, забыл, что теперь он в комнате не один. Наконец король тяжело вздохнул, подтянул поближе к потухшему камину складной деревянный стул с небольшой спинкой, устало на него опустился и произнес:
– Я даю право грогану Брен Кухулу этим вечером кормиться моими жизненными силами и эмоциями.
– Не лучший день ты выбрал для выполнения обязательств, господин.
– Неужто мое отчаяние настолько горько на вкус? А, Брен?
– Нет, у эмоций нет вкуса. Только сила, которая идет, течет через сердце. Когда ее не хватает, мы берем, поглощаем жизненную. Поэтому лучше и приходить к нам в минуты большой радости, скорби или волнения. Отданное добровольно питает нас, а вас очищает. Но сегодня твои чувства несутся потоком, ты не можешь совладать с ними и направить. Тебе плохо.
– Да, Брен. Мне плохо. Сегодня день выполнения обещания перед сидами. Я хотел отдать дитя, а Давина не выдержала этого. Лишилась рассудка. Женщины так хрупки…
– Я наблюдал за главным залом и видел все. Ее сломала мощь брачной клятвы… Знаешь, я говорил тебе много лет назад и повторю сейчас. Нет ничего хуже внимания богов. Но ты принял условия. Теперь смирись и достойно прими свою судьбу. Тем более ты сам ее выбрал.
– Достойно не значит покорно. Или ты считаешь сопротивление недостойным?
– Ты один, Николас, а богов много. Всех не победишь.
– Я не собираюсь сражаться с ними. Но и сидеть сложа руки не буду. Найду сейдкону или отправлюсь в сид к Ноденсу – ведь это из-за него не получилось сделать все тихо. Значит, он причастен к тому, что произошло с Давиной!
Николас сжал кулаки так, что побелели костяшки.
– Ты поможешь мне, Брен?
Гроган удрученно покачал головой, отчего цепь, на которой он сидел, жалобно скрипнула.
– Тот, кто пытается избежать судьбы, Николас, судьбу приближает. Оставь все как есть. Мне нечем помочь тебе, я – дух-хранитель дома, способный лишь на то, чтобы приглядеть за порядком да помочь выбраться из замка в случае беды.
Николас горько усмехнулся. Он знал это. Впрочем, гроганы обладали еще одним умением.
– Тогда расскажи мне сказку, Брен Кухул, ведь это ты можешь сделать?
– Да, мой господин. – Гроган воодушевленно ударил своим маленьким хвостом по полу. – Брен Кухул умеет рассказывать сказки и знает множество интересных историй. О чем бы хотел послушать, мой господин?
Николас довольно улыбнулся. У него была идея. Нет, тень идеи, которую он даже мысленно гнал прочь.
– Расскажи мне очень старую сказку. Об Огненном копье. Я знаю, что у туат де Дананн есть четыре реликвии: камень, который издает крик, когда до него дотрагивается истинный король; котел, который никогда не пустеет и в котором всегда варится мясо; меч первого правителя сидов Нуада, что бьет без промаха, и огненное копье, что воспламеняется, если не участвует в сече. Дагдов котел и меч Нуада мне доводилось видеть во время похода. Но мне интересно: правда ли, что в день обмена копьями сиды действительно подарили людям Огненное копье?
– Что ж, садись поудобнее, я расскажу тебе сказку о детях богини Дану. Вы, люди, живете мало и быстро забываете былое. Мы же, духи домов, замков, хижин и амбаров, помним многое и многое можем рассказать, если нас спросят.
Несколько столетий назад, в те времена, когда жители этих земель не умели строить из камня, а королевский дворец отличался от дома бедняка лишь размером да внутренним убранством, правил король Сренг мак Сенгана. Он не был твоим предком и умер задолго до того, как Пчелиный Волк приплыл сюда на своих тридцати трех драккарах[38].
Так вот, на третий год правления короля Сренга небо застлали темные тучи. С моря подул такой сильный ветер, что соломенные крыши домов осыпались на глазах. Солнечный свет почти погас, и в этой мгле на горизонте показались парусники. Сотни кораблей, словно стая белых птиц, неслись по морю. То были сиды благочестивого двора, покинувшие свои земли после раскола и страшной междоусобицы. Они сохранили веру в мать-прародительницу всего живого и считали себя ее детьми – туат де Дананн.
Молодой король Сренг собрал своих воинов и спешно отправился на север, но, прибыв на место, обнаружил лишь зарево от горящих кораблей и побережье, занятое сидами. Они специально подожгли свой флот, лишая себя возможности отступить. Правитель сидов Нуад, прозванный впоследствии Среброруким, вышел вперед и желал говорить с людьми. Он предлагал мир и просил лишь позволить его народу заселить леса и холмы. Сренг мак Сенгана готов был согласиться, не желая проливать кровь своих воинов и таких прекрасных существ, как сиды. Но его люди были против. Они кричали, что король их привел на битву, а теперь не желает вступать в бой. Говорили, что если сидам легко дать то, что они требуют, то вскоре они завоюют все земли, и грозили, что если Сренг не одумается, то скальды сложат о нем хулительную вису, где опишут его трусом и подлецом. Естественно, король не мог стерпеть подобных речей и повел своих людей в бой. В первом же сражении он отрубил Нуаду руку, несмотря на то что правитель сидов владел мечом, что бил без промаха. И вот к концу длинного дня, когда поле было усеяно трупами, а дети богини Дану оттеснены к самой кромке воды, сиды запросили перемирия. В знак добрых намерений они предложили обменяться копьями. У людей были толстые тяжелые палки, заостренные на концах, а у сидов – тонкие, изящные, с металлическими наконечниками.
Людям понравился дар своих противников. Они принесли копье в лагерь и стали рассматривать его, передавая из рук в руки, поначалу не замечая, как оно жгло их.
Первым, кто не смог удержать копье, был колесничий Сренга мак Сенгана. Он пустил оружие из рук, и то убило троих воинов. Люди испугались, ведь они ни разу не видели такой мощи. Но каждый из них захотел обладать этим копьем. И много героев погибло в ту ночь.
Наконец право первого среди сильнейших подтвердил молодой король. С победным кличем он убил последнего из своих людей, что желал завладеть подарком сидов, и, забрав копье, удалился в свой шатер. Невдомек было королю людей, что один из воинов Нуада – Самилданах, – прежде чем отдать копье, зачаровал его так, что оно, не участвуя в битве, начинало нагреваться и в конце концов воспламенялось.