– Всяк, взявший в руки оружие, уже мертв. Я знаю это и не боюсь смерти!
Старуха покачала головой.
– Извилистыми тропами порой ходят страхи, Кам Люга. И встречаем мы их не там, где ждем. Я сказала свое слово. Знай, у тебя хватит сил сойти с предназначенной тропы.
– Я услышала тебя, всеведущая. – Кам сняла с запястья золотой браслет и протянула старой сиде. – Поплачь обо мне, выстирай мою окровавленную рубаху. Я не сойду с предназначенного пути, – воительница подняла глаза на короля, – но теперь, зная свой вирд, я предлагаю тебе, Хозяин Холмов, договор. Смертельным дождем я прольюсь на земли людей, и не будет ни единого целого дома, ни единой полной семьи. Местный правитель захлебнется в крови, и мертвым падать станет некуда, ибо всюду будут тела. Ты же дашь мне клятву, что после кончины моей разделишь власть с Кайлех, дочерью Грианана, ибо течет в ней моя кровь.
Ноденс подпер подбородок кулаком. Вот оно – распутье. Сдаться на милость Николаса или разделить власть с нечестивым двором? Он вопросительно посмотрел на всеведущую.
– Оба ответа одинаково плохи, – проскрипела сида, – но ты выберешь худший для себя вариант – такова твоя плата за спасение туатов.
Хозяин Холмов прикрыл глаза. Ждать милости от короля людей уже не выйдет, Николас в своей слепой ярости зашел слишком далеко, да и ведут его, судя по знамениям, боги. Но и отдать власть нечестивой наследнице Морриган никак нельзя… С другой стороны, дети темной стороны луны, как ни крути, ближе людей. Их мотивы и помыслы понятны, а значит – они управляемы.
– Добро, Кам Люга, я даю тебе клятву, что после твоей смерти разделю власть над Сидом с твоим ребенком.
Воительница, изобразив насмешливый поклон, удалилась.
– Она не сулила тебе победу. – Старуха поднялась со своего места и повернулась к Лесному Царю.
– Верно, но и я не обещал разделить свою власть с дочерью Грианана.
– Пожалуй, это большее, что ты мог сделать. Ведь Николас не остановится, пока не изопьет чашу мести до дна. Но меня страшит не это, а то, что, встретившись с войском Кам, он вспомнит о копье.
– Пусть бы и так. По мне, чем больше детей темной стороны луны лягут в сече, тем лучше.
– Загребая жар чужими руками, ты рискуешь лишиться своего огня в очаге.
– Тлеющие угли моего очага раздуют дети, не так ли, Тэрлег?
Глаза старухи потеплели, она улыбнулась, отчего лицо ее, испещренное морщинами, стало похоже на кору дуба.
– Я отреклась от сида и отца, но малышка Эйнслин вырастет тебе славной дочерью. Человеческая кровь сильна в ней, а потому в свои три с половиной года девочка резво бегает и сносно лопочет. Но и сила Холмов в ней велика. Она так запутала дороги и тропы вокруг деревни, что никто чужой не может в нее попасть. Пока идет война, у нас ни одно поле не сгорело, ни одно хозяйство не было разрушено. Пожалуй, мы одни такие остались во всем королевстве.
Глава 14. Чертополохово поле
Лунный свет падал на лицо красивейшей из женщин, ласкал ее тонкую кожу. Кам прикрыла глаза. Тут же сознание наполнилось лязгом оружия и криками. Битва на равнине Героев крепко держала ее воспоминания в своих тисках. Потерять две трети отряда. Родных, близких, тех, кто поверил ей и пошел за ней. Странно, что до сих пор никто не оспорил ее право вести за собой туатов. Морриган за такое заставила бы съесть собственное нутро. А виной всему копье! Ноденс знал, какой подарочек оставил людям первый Хозяин Холмов. Знал и с радостью отправлял детей темной стороны луны умирать. Хорошо людям, годы стирают из памяти даже самые тяжелые моменты, оставляя лишь тупую боль. Сиды помнят все, и шесть лет, прошедшие с той самой битвы, казались шестью днями. Стоило ей закрыть глаза, как Кам вновь видела летящее Огненное копье. Видела, как ее хранитель ложа замертво падал. Видела, как мечется охваченная пламенем молодая воительница, лишь декаду назад получившая право брать в руки меч. А дальше все мнется, как старый пергамент, сливается в общий гул…
Когда тот бой завершился, люди зажгли костры и сложили на них все тела без разбора, отправив мертвых сидов на суд к человеческим богам. Кам скривилась. Вряд ли Высокий смог помочь своим собратьям. Силенок не хватит.
– Маха окрасила ночь чернильной мглой. Ты уверена, что сейчас подходящее время для атаки? Мы могли бы использовать тьму, чтобы уйти. Маха сказала, что видит воинов твоих в красных рубахах, а тебя с окровавленными по локоть руками. Я не смогла понять ее видение, и мне это не нравится, – Кайлех Зимнее Солнышко, всеобщая любимица и хохотушка, нахмурила шелковые брови.
– Для нас не бывает плохих ночей, дочь моя. Лагерь людей тих. Они устали и спят. Мы три недели отступали, выматывая их, жаля и не давая ни минуты покоя. Они ранены и голодны. Сегодня отличная ночь для битвы. Я чувствую, ее воспоют в легендах.
– Было бы неплохо… – Кайлех скривила нос. – За эти годы война мне порядком надоела. Вначале было весело, но знаешь, что? Местные говорят, что за девять лет противостояния родились новые люди, а те, что были младенцами, возмужали и взяли оружие. Я тут посчитала: если они так быстро плодятся, то в конце концов одержат верх. Был бы у нас дракон…
– Но у нас нет дракона, Кайлех! – грубо прервала ее Кам. – Никого нет, кроме нас самих. Никто не стоит за нами, и никто не ждет нас впереди, запомни это.
– Ты поэтому покинула королеву, да? – едва слышно спросила юная сида.
– И поэтому тоже… – Кам отвернулась. Признавать подобное было больно, да и не открылась бы она никогда, если бы не предсказание всеведущей. – Три достоинства есть у великой Морриган: она умна, хитра и беспощадна. И три недостатка дано ей: она красива, властолюбива и плодовита. Много мужчин принимало ее ложе, много детей вышло из чрева ее… Да вот только ни один из них сотую луну не встретил. Меня же ночное солнце берегло. Я была достаточно сильна, чтобы побеждать в стычках, и достаточно умна, чтобы всегда просить у королевы то, что смогла бы взять силой. Морриган позволила мне завести семью и двор. Я стала ее тенью, левой рукой, обвинителем и палачом. Я знала, что танцую в зале, кишащем змеями, но самонадеянно верила, что не оступлюсь. Однако все изменилось, когда ко мне пришла Маха и сказала, что видит меня королевой. Я испугалась. Ведь если моей провидице открылось такое, то и Морриган тоже все известно. А значит, мне и всем, кто за мной стоял, грозила смерть. В тот день я пошла к матери и спросила, есть ли для меня какое дело, и тогда Морриган сказала, что ее предсказатели велели мне отправляться на запад, к туат де Дананн. Я могла остаться и попытаться оспорить власть королевы, но испугалась, покорилась ее воле и отступила. А теперь большая часть воинов, что ушли со мной, мертвы. И убили их люди… О великая луна! Так, наверно, чувствует себя пастух, когда обезумевшее стадо овец роняет его наземь и топчет копытами. Я ранее не видела, чтобы бессмертных убивали в таком количестве. Неужели этот глупый король не понимает, что наши женщины не нарожают за десять лет и сотни туатов?!
– Мы могли бы найти другие земли. – Кайлех с тревогой взглянула на мать. – Помнишь того смешного человеческого моряка Лейва? Он рассказывал о земле винограда, дальше на западе. С ним было весело играть. Под конец бедняга вообще перестал спускаться на каменистый берег, наверное, шелти его прибрали к себе.
Кам посмотрела на дочь. Она никогда не могла понять, кто прячется под маской недалекой хохотушки.
– Ладно, луна вошла в полную силу. Собирай туатов, я буду ткать мост через реку.
Кайлех упорхнула, а Кам протянула руку, и лунный луч лег на ее ладонь. Ловкие пальцы подхватили серебристый шелк, поделили его на тонкие пряди, тянули, свивали. Блестело в руках веретено, вилась тонкая ровница. Виток, еще один, и вот уже натянута крепкая нить, снует челнок, стучит бердо, ткется лунный мост через реку.
Сиды, укутанные тьмой, босыми ногами бесшумно вступили на волшебный мост. Ни одного смертного такая переправа не выдержала бы, но у детей темной стороны луны свои секреты. Они могли искупаться в лунном свете или голыми руками взять невесомый серебристый луч. Только вот беда – любая одежда, даже самая тонкая, рассеивала магию. А потому войско Кам продвигалось по лунному мосту, сняв сапоги.
Первым переправился храбрый Дугальд. Он надеялся, что Кам оценит его удаль в бою и сделает хранителем ложа.
Сид спрыгнул с моста в траву и взвыл от боли, напоровшись на листья чертополоха.
Кам Воронье Крыло оказалась права. Битва на поле чертополоха действительно стала легендарной. Люди, очнувшиеся от морока, окружили сидов, словно стая диких волков. Бессмертные, отрезанные рекой, поняли, что угодили в собственную западню, и бились с отчаянием загнанного зверя. Каждый знал – враг пощады не даст, и каждый продавал свою жизнь втридорога. Страшна была ночная сеча, но страшнее всего оказался рассвет. Вновь воскресшее солнце пожалело, что увидело этот день, и скрылось за вуалью темных туч.
Утренний туман рассеялся, и люди увидели, что все чертополоховое поле усеяно телами. Мертвые лежали на живых, а живые, уставшие и израненные, падали на мертвых. Зеленая трава бурела от крови, а ярко-фиолетовые цветы чертополоха распускались из зияющих ран. Настолько лютой, тесной, кровавой и дикой была эта битва.
В полной тишине раздался гром, и Николас почувствовал, как брачная клятва разжала ледяные тиски. Он размазал по лицу первые капли дождя, дабы никто не видел на грязных щеках его две ровные дорожки. Месть свершилась, но она не вернула ему утраченное.
«Зачем же ты тогда нужна, если не приносишь ни радости, ни успокоения?! Отчего, забрав так много, ты ничего не даешь взамен? Я как раб, жаждущий свободы, шел, скованный клятвой. И вот нет более в земле сидов ни одной семьи, где бы не выла банши. Так отчего же на сердце не радость, а пустота? Я достиг того, чего хотел, и могу наконец вложить меч в ножны. Но, раздери меня Фенрир, если я сыт этой местью! Нет… клятва так долго терзала холодом мое сердце, что оно привыкло биться о ледяной панцирь. Но я знаю, кто растопит его».