Глава 20. Воздаяние
Гинерва плавала в мутном вареве кошмаров. Отсутствие сердца не спасло организм от лихорадки. Огонь лился по венам, выжигая все живое. Ей снился Николас, глядевший с теплотой и просивший похоронить его по обряду предков, аконит, колышущийся на ветру, Огненное копье, пылающее посреди чертополохового поля, и дождь, барабанящий в окно. Острой иглой в сознание вонзался плач ребенка. Несколько раз она вскакивала и бежала – нет, не к колыбели, к часам. Но песчинки, насмехаясь над ней, кружили за стеклянной преградой, словно сонные мухи. Падая медленно, вязко, одна за другой.
Наконец горячка отпустила, и королева проснулась. В покоях стояла гулкая тишина. Няньки, сиделки, слуги словно испарились. Младенец спал, а за окном разлетелся пурпурно-охристыми брызгами закат. В соседней комнате на кровати лежало тело короля. Его обмыли и нарядили в дорогие одежды, расчесали волосы и бороду. Казалось, монарх заснул: коснись руки, он откроет глаза, и хмурая складка ляжет меж бровей. Гинерва присела на край кровати, всмотрелась в знакомые черты, такие мягкие и спокойные теперь. Все страсти, сомнения, что бушевали в душе долгие девять месяцев, схлынули, как вода в час отлива. Не было ни сожаления, ни радости. Что сделано, то сделано. Теперь надо идти вперед: похоронить супруга, наказать бунтовщиков, укрепить власть и сохранить ее для сына. А у нее ни одной живой души, на кого можно было бы положиться. Слуги, и те разбежались, словно крысы. Помедлишь, и разорвут страну, как ветхое полотно.
Гинерва поднялась, превозмогая слабость. Следовало одеться, найти кормилицу и спуститься в общий зал. Траурного одеяния она не нашла и надела то, в котором ходила вчера. Вопиющее нарушение этикета, но возможности найти и выгладить иной наряд не было. Платье привести в порядок удалось с трудом, болтающуюся ткань с боков пришлось скрывать тяжелым наборным поясом, но королева не могла себе позволить выглядеть небрежно.
Коридор обнял ее тишиной. Не дремал постельничий на маленькой скамеечке, не играли в кости гвардейцы, не ждала распоряжений служанка. Послав все кары небесные на голову слуг, Гинерва взяла ребенка на руки и спустилась в общий зал. Внутри стоял шум рыночной площади. Лэрды и эрлы кричали, словно торговцы рыбой, и так были этим увлечены, что заметили свою королеву, лишь когда она вышла на середину зала. Гул схлынул, споры стихли. Гинерва молча прошла к тронным креслам и села на свое место. Окинула взглядом придворных и громко приказала:
– Принесите колыбель королю!
Зал отмер, зажужжал, как растревоженный улей.
Требование королевы исполнили, и теперь все смотрели на нее десятками испуганных глаз. Стояли, пригнувшись, как пшеница на ветру, шептали, не в силах ни слово произнести, ни промолчать.
Гинерва впитала в себя эти взгляды, звуки, недоумение и страх. Да, чужой страх она теперь чувствовала особенно ярко. Пока что он разрознен, поверхностен и направлен в разные стороны. Королева видела липкие нити страха, знала, как подхватить их и дернуть изо всех сил.
– Почему вы здесь? – спросила она и замерла, отмечая замешательство на лицах.
– Где ж нам быть? – пробурчал сенешаль замка, но в тишине его слова прозвучали словно шум обвала в горах.
– Конечно, вы, кэрл Мелвилль, на своем месте, – Гинерва позволила яду разлиться медом. – Ведь слуги при деле, приготовленье к похоронам и коронации начались, покои королевы и новорожденного короля хорошо охраняются, а служанка подала положенный мне после родов бульон. Или вы спустились в общий зал, чтобы умолять меня освободить вас от должности?! – Голос усиливался, отражаясь от каменных стен. – Вы все сюда могли прийти лишь с одной целью: просить о прощении и даровании права разделить смерть со своим королем.
– Миледи, не много ли вы на себя берете?! – не выдержал упреков лэрд Сомерленд – королевский казначей.
– В самый раз. Я королева, вдова короля и мать короля. Я была рядом с мужем до последнего его вздоха, а где были вы, шакалы трусливые?
– Ваш дядя возглавил восстание! – не унимался казначей.
– Ах, мой дядя?! А вы, значит, знали и молчали! Я, например, не ведаю, кто возглавил отряд и вломился в наши покои под личиной Николаса, а вам это известно. Стража!
Два крепких мужа предстали перед троном.
– Проводите лэрда Сомерленда в темницу, он арестован за соучастие в заговоре, и приведите сюда убийцу короля.
Пока воины исполняли приказ, никто более не посмел высказаться. Придворные стояли в раздумьях, и каждый в этот миг решал, как ему быть далее. Королева-мать не оставила надежд на то, что передаст регентство одному достойному мужу или совету избранных. И теперь следовало понять, как выйти из щекотливой ситуации с наименьшими потерями.
Стражники привели пленника, и Гинерва вздрогнула. Стоящий перед ней мужчина был как две капли воды похож на Николаса. Рана на бедре терзала его, и он стоял, перенеся вес на здоровую ногу, слегка пошатываясь.
Гинерва впилась пальцами в резной подлокотник.
– Отвечай, изменник, кто ты?
– Я твой король и господин, женщина, – прохрипел пленник. Королева скривила губы. Нет, теперь она видит подмену: не та мимика, не тот голос, не те движения.
– Хорошо. Это легко проверить. Раз ты назвался моим господином, то скажи, как ты желал назвать нашего ребенка?
Лже-король замялся, но после, вскинув подбородок, произнес:
– Эггтеов.
– Хорошее имя ты назвал, славное. Так звали родителя Пчелиного Волка, но не этим именем хотел мой муж назвать наследника, так ведь? – Гинерва взглянула на трех филидов[49], что стояли в самом дальнем углу зала и молча слушали. – Имеете ли вы право, мудрейшие, сказать нам всем, что завещал король?
Старший из жрецов вышел на середину зала и произнес:
– Имеем. Нам давно открыта дата, когда следовало прийти в замок и передать волю покойного короля. Согласно давнему обычаю, мы слушаем и запоминаем сказанное, а не пишем, ибо все перенесенное на бумагу – ложь. Так вот, его величество король Николас Хредель сказал следующее: «По смерти моей власть пусть делится так: тан Румпель есть и остается первым претендентом на трон. Однако, пока он не снимет проклятье или пока не отречется древней клятвой, регентом при нем останется Гинерва. Тан Гарольд, сын мой нерожденный, – второй на очереди. Он править сможет полноправно лишь в случае смерти или отречения своего старшего брата».
Гинерва вымученно улыбнулась. Не такую волю она ожидала услышать, но на сегодняшний день и это победа. Она сняла с руки перстень и протянула жрецу.
– Спасибо.
Филид поклонился и отошел к своим собратьям.
– Ты не король, – слова ударили хлыстом. – Охрана! Отдайте его палачу. Мне интересно, кто это и как он принял облик монарха. И передайте: изменник должен дожить до эшафота.
Слова филида оказались далеки от того, на что надеялась сама Гинерва, но думать о них она будет позже. Пока придворные должны видеть ее уверенность, впитывать ее и нести в люд. Пора слабостей прошла, настало время силы.
– Несите чашу, Гарольда нужно принять в род. И так как мой муж мертв, пусть тан Румпель посетит нас для ритуала.
– Наследник исчез. – Молодой воин, неуловимо похожий на казначея, вышел вперед и преклонил колено. – И нигде нет его следов. Мы не знаем, убили ли его захватчики, взяли в плен или юному тану удалось скрыться.
Королева поджала губы. Происходящее ей совсем не нравилось. Мальчишку, ради собственной безопасности, следовало найти и уничтожить, пока смерть наследника еще можно списать на бунтовщиков.
– Лэрд, – Гинерва не знала, как обратиться к воину.
– Эрл Сомерленд. Я младший сын и не наследую титул.
– Эрл Сомерленд, хотите стать лэрдом? Соберите людей и найдите Румпеля. Я не переживу, если со старшим сыном моего мужа и наследником трона случится беда.
Воин нехорошо улыбнулся, поклонился и спешно удалился.
Гинерва и не подумала смотреть вслед. Она знала: он понял все правильно.
Подали ритуальную чашу. Подданные молча ждали. Нужно было срочно придумать, как ввести сына в род Хредель. Раньше не было такого, чтобы у ребенка не осталось ни одного родственника по мужской линии.
– Принесите мне окровавленную рубаху короля, – наконец нашла решение Гинерва. Когда распоряжение было исполнено, она оторвала побуревший от крови клок и положила его на дно, залила вином и поднесла к губам ребенка.
– Исполняя волю моего мужа, я ввожу ребенка Гарольда в род Хредель, признаю его сыном короля Николаса и потомком славного Пчелиного Волка, – насколько противоречило такое принятие в род всем правилам, Гинерва старалась не думать. Главное, ее голос звучал твердо и уверенно, а подданные в благоговейной тишине опустились на колени.
Ночью Гинерва не сомкнула глаз. Страшилась нападения. Пока непонятно, кому можно доверять. Страх пришлось скрывать за бурной деятельностью. Принять присягу и дать малую клятву регента, найти кормилицу, разобраться с охраной покоев, дать указания сенешалю и приказать найти архивариуса.
Когда розовая полоса восхода разделила туман за окном на две неравные части, в покои королевы постучался сухонький старичок.
– Ваше величество, кэрл Норри мак Филиб, хранитель книг и свитков.
– Зайди и запри дверь. – Королева сидела перед серебряным тазом с тряпицей в руках и осуществляла утреннее омовение. Можно было заставить архивариуса ждать и принять его в тронном зале, но на церемонии не было ни сил, ни времени. Слишком много вопросов требовало срочного решения.
– Я вызвала тебя вот по какому делу. Мой супруг просил перед смертью похоронить себя по древнему обряду. Я пообещала исполнить его волю, но в чем заключается и чем отличается этот обряд от современного, не имею ни малейшего понятия.
Архивариус крякнул, почесал плешивую бороду, да так, что из нее полетела пыль, осмотрелся и проскрипел:
– Ваше величество, разрешите мне сесть, рассказ не короткий, а колени у меня старые, боюсь, развалюсь, пока говорить буду.