Водный дух застыл, не зная как поступить. Ситуация вышла препаршивейшая. Глупое увлечение белогрудой сейдконой чуть не стоило ему жизни. А теперь и вовсе лишило свободы, передав в руки жуткому горбуну, от которого кровным проклятьем за милю тянет.
Румпель же закончил ремонт, повертел вещицу в руках, полюбовался и, противореча сказанному ранее, бросил ее келпи.
– Лови!
И келпи, не веря глазам своим, ее поймал. Схватил, боясь спугнуть свое счастье, и со всего разбега прыгнул в озеро.
Похлебка сварилась, Румпель придирчиво посмотрел на разбухшие куски соленой рыбы, помешал ложкой и попробовал. Съедобно, но за последнюю пару лет надоело до зубовного скрежета. Силки он, конечно, на ночь поставил, а пока опять придется есть солонину.
– Чем это так пахнет? Рыбой? – Темноволосый вновь стоял у дерева, только выглядел на этот раз чуточку лучше. В ярко-зеленом кафтане да с золотой с рубинами цепью на шее. – По запаху вроде неместная.
– Треска. – Румпель был рад незваному гостю, хоть и старался это скрыть. Одиночество надоело сильней солонины. – Будешь? – Он зачерпнул побольше опостылевшей похлебки и с видом глубочайшего удовольствия съел ее. Келпи потоптался, взвешивая только ему известные за и против, и наконец сел рядом. Румпель молча протянул гостю единственную ложку. Некоторое время они, не говоря ни слова, опустошали котелок. Наконец, когда показалось блестящее дно, келпи довольно прикрыл глаза, а его сотрапезник поднялся, сполоснул котелок в озере, набрал воды и снова повесил над огнем.
– Почему ты отдал мне уздечку? – не выдержал любопытный дух.
– Ты просил, – Румпель дернул плечом.
– Но почему ты не взял жемчуг или золото?
– Мне это не нужно.
Келпи удивленно поднял брови.
– Ну ладно, золото и драгоценности тебе неинтересны, но зачем-то же ты пришел к озеру лох-Каледвулх?
– Угадал. Я прибыл за подарком отца на день первой охоты. Здесь спрятан меч Нуада, и я хочу дождаться появления Владычицы озера и попросить отцовский дар обратно.
– Хозяйка озера Нимуэ мертва. Шесть лет назад лэрд Конна решил построить Уйсгерский форпост – укрепление, которому нет равных. Он поймал Нимуэ, завладев ее уздечкой. Она, как и все хранители озера, обладала невероятной силой. Лэрд Конна заставил ее таскать тяжелые камни для строительства крепости. – Дух прикрыл глаза, словно слова доставляли ему боль. – Нимуэ умерла зимой, когда озеро целиком замерзло. Мы в холодное время года особенно слабы. Но перед смертью она прокляла лэрда, и, насколько я знаю, слова ее оказались пророческими.
Румпель сжал пальцы в кулак. Выходит, дядя мачехи, поднявший восстание против отца, стал причиной смерти Владычицы озера.
– А Нимуэ была тебе женой? – едва слышно спросил он.
– Матерью, – по лицу собеседника пробежала рябь. – Сегодня ты спас хранителя озера, и у меня перед тобой долг жизни, сын короля Николаса. Не переживай, я принесу твой меч. И да, можешь звать меня Калдер.
Келпи сдержал слово. Не успели солнечные лучи посеребрить озеро, а меч Нуада уже покоился на коленях у Румпеля. Маг хмуро рассматривал гладкое лезвие.
– Ты выглядишь так, словно ночью я украл твою последнюю лепешку, а не принес легендарное оружие. Что не так? – не выдержал угрюмого молчания хранитель.
– Да вот думаю, худа ли мне ждать от такого дара или добра?
Калдер на это лишь фыркнул. Терзания мага были ему чужды. Любое оружие худо сулит, если головы на плечах нет. А у принца все явно на месте.
– Спасибо тебе. – Румпель наконец поднялся и опоясался. Первая часть плана удалась. Нужно двигаться дальше. Сидя под деревом, судьбу не встретишь.
Маг взобрался в седло и повернулся к келпи попрощаться.
– И куда ты так торопишься? – Калдер изогнул дугой бровь. – Насколько я знаю, трон твоего отца давно и прочно занят мачехой. Оставайся, я тебя с кеасками[55] познакомлю, они, конечно, не такие фигуристые, как бубри[56], но и кричат в самый ответственный момент не так громко. Лично мне никаких прелестей не надо, если кровь из ушей литься начинает.
Румпель застыл и удивленно моргнул.
– Женщины? – переспросил он тихо.
– Ну как, кеаски наполовину рыбы. Но пока в воде по пояс, от женщин ничем не отличаются, а бубри… нет, к бубри я тебя без подготовки не пущу. – Келпи передернул плечами, вспоминая не самый приятный опыт в своей жизни.
Румпель бросил короткий взгляд на озеро и поспешно накинул капюшон.
– Эй, ты чего?! – в голосе келпи сквозила обида.
– Не надо женщин! Мое проклятье для них смертельно.
– Для всех? – Калдер с любопытством заглянул во тьму капюшона.
– Да.
– И для сидов?
– Скорее всего.
– То есть ты не знаешь?
– Как-то не было возможности! – Румпель начал раздражаться.
– А на келпи? – не унимался водяной конь.
– На всех!
– Ух ты! Да нет здесь никаких женщин, снимай капюшон.
Румпель некоторое время недовольно сопел, а потом все же сдернул худ. Калдер улыбнулся загадочно, отошел на шаг, и черты лица его поплыли, меняясь, перестраиваясь. И вот перед ошарашенным магом стояла темноволосая красавица с огромными карими глазами. Зеленое платье из тонкой шерсти было плотно утянуто шнуровкой, а на груди блестела золотая брошь с рубинами. Девушка откинула за плечи мокрые волосы и задорно улыбнулась.
– Видишь, на келпи твое проклятье не действует, – прозвенела она.
Румпель вцепился в поводья и протолкнул ком, застрявший в горле.
– Будь добр, верни как было, – просипел он, стараясь унять дрожь в пальцах. Слишком свежи были воспоминания.
Девушка знакомо фыркнула и вернула прежний облик. Румпель спрыгнул с седла, схватил здоровой рукой Калдера за грудки и что есть силы тряхнул.
– Не делай так больше, – процедил он сквозь зубы.
Дух если и впечатлился, то виду не подал. Оправил зеленый камзол, отжал воду с волос, выбрал пальцами особо надоедливые водоросли и произнес:
– Да ладно, это была шутка. Просто я думаю, что ты не знаешь всех граней своего проклятья, а потому незазорно и поэкспериментировать!
– Не буду я экспериментировать над чужими жизнями! – взорвался принц. – Если тебе не жалко своих селедок, то сам их в бочках и соли, а меня к этому не примешивай!
– Ну, нет так нет. – Калдер пожал плечами. – Тогда надо спросить у знающего.
– Отлично! – Румпель тяжело дышал. – Я отправляюсь спрашивать, а ты остаешься со своими кеасками!
– Переживут пока без меня, – белозубо улыбнулся келпи, – тем более я знаю самый короткий путь к Хозяину Холмов. Да и одной пышногрудой сейдконе я задолжал ответный подарочек.
Глава 22. Дал слово – держи
Сколько раз пожалел Румпель о том, что взял говорливого коня с собой, столько же и порадовался. Неугомонный дух умудрялся на пустом месте попадать в передряги, из которых его едва удавалось вытащить. Но Румпель, внешне ругаясь, внутренне ликовал, чувствуя, что в кои-то веки нужен.
Немудрено, что к сидам они добирались уже седмицу, и, несмотря на то что конь бурчал, якобы Хозяин Холмов путает нежеланных гостей, принц всем своим естеством чувствовал, что это не так.
Одним ранним утром, когда туман стелился по земле плотной кисеей, оседал серебром на бархатных листьях и шелестел, словно прибой, Румпеля разбудило странное чувство. Маг открыл глаза и огляделся.
«Надень капюшон», – зашелестело вокруг.
Румпель послушался. Привычным движением начертил руну, накинул худ и огляделся.
«Под ногами», – вновь послышался голос.
На земле подпрыгивал в нетерпении маленький шерстяной клубок. Стоило взглядом за него зацепиться, как он понесся вперед, разматывая алую нить. Румпель поспешил следом. Путь оказался на удивление коротким, а клубок исчез у огромного цветущего терна.
– Стой тут, – раздался мелодичный голос. – Зачем ты тревожишь покой Холмов?
Румпель нахмурился, вспоминая, где он мог его слышать.
– Я хочу понять, – сказал он наконец, – в моей голове много вопросов. Каждое утро я спрашиваю себя, отчего Кам так ненавидела меня, и каждый вечер засыпаю с мыслью, виноват ли мой отец в проклятье?
– Твои вопросы бесполезны так же, как удар палкой по воде. Спроси меня трижды и трижды я отвечу тебе, ничего не скрывая. Только прошу, прежде хорошенько подумай.
Румпель нахмурился. Три вопроса – это ничтожно мало. Как уместить в них весь ворох сомнений?
– Хорошо, раз ты готова, то скажи мне, как снять проклятье?
– Я-то готова говорить, – усмехнулась та, чье лицо он так и не разглядел под вуалью тумана. – Приготовься слушать, ибо эти слова произносятся в последний раз. Снимет проклятье любовь. Сильная, самоотверженная и крепкая. Та, которая ни на что не взирая. Та, которая ни за что и вопреки. Та, которой не будут важны титул, деньги, место и время. Та, которая сможет узнать и удержать. Та, которая не будет сомневаться, думать и взвешивать. Та, что своим напором снесет все запруды, разрушит все преграды и перевернет весь мир с ног на голову. Та, что сможет пробиться сквозь твой щит сомнений и нанесет удар в самое сердце. Скажи, принц Альбы, ты готов к такой любви? Не оттолкнешь, не пройдешь мимо? Если нет, то и не ищи своей судьбы – ты не готов к ней. Не готов раскрыться, сделать шаг навстречу, поверить и протянуть руку. Ты сильный. Но достаточно ли, чтобы принять помощь? Я вижу, гроган сделал то, что не подвластно даже богам, но ты до сих пор не принял этот дар душой. Так сможешь ли ты идти дальше, зная, что спасет тебя та, что заведомо слабее? Сумеешь ли найти силы взять то, что тебе дадут?
Румпель закрыл глаза, впитывая сказанное вместе с дурманящим ароматом колючей сливы. Слова манили, притягивали и одновременно жалили своей правдивостью.
– Но как мне ждать любви от женщины, если каждая, взглянувшая на меня, умирает?
– Глупый, глупый принц! Ты так ничего и не понял за эти годы. Сердцу глаза не нужны. Оно и так не слепо! А в проклятьях всегда действует буква, не дух! Оно сказано и неизменно. Всякая женщина, взглянув на тебя, умрет. Слушай и услышь, наконец: не всякая дочь – женщина. Не заставляй меня думать, что учителя плохо обучили тебя, а я зря потратила свое время.