– Совсем, до смерти выпьете? А какую из четырех жидкостей?
Гроган приподнял в удивлении мохнатые брови, а хвост его описал дугу по дну камина, подняв облачко пыли.
– Мы питаемся эмоциями и жизненными силами. Если кричать и вырываться не будешь, то останешься в живых, а если придется силой брать, тогда Кейр Мулах остановиться не сможет. Всю съест, выпьет досуха. Только пустая оболочка останется.
«Отданное по доброй воле ценнее взятого силой», – вспомнились слава сиды, и Мэри решилась.
– Ну, зачем против воли-то? Я тебя с удовольствием накормлю эмоциями, силой, даже лепешкой с сыром. Мне не жалко, тем более для хранителя замка.
Кейр Мулах со свистом втянул носом воздух.
– Ты добровольно отдашь мне это?
– Не будет больно?
– Нет.
– Что нужно делать?
– Быть, находиться рядом, лучше говорить, общаться, так эмоции плавнее перетекут.
– Тогда чего мы стоим. – Мэри притянула лавку поближе к потухшему камину, развернула свой узел с едой, отломила сыр, хлеб и подала грогану. – Поговорить я люблю. Бывало, зимними вечерами соберемся всей семьей у очага, а я сказки рассказываю о вороновой королеве и дикой охоте, о болотных огнях, что пляшут у холмов, и о троллихе, ворующей детей. Только вот никогда не думала, что так запросто встречу сказку у себя на пороге. Столько всего чудного произошло за седмицу, просто жуть. Вот и с самим хранителем замка хлеб делю.
Кейр Мулах растерялся: с ним давно никто не разговаривал просто так, не просил совета или пригляда за малышами. Он не мог помочь ввести женщину в род, не мог спасти наследника в случае беды. Замок не принимал его, скрывал тайные ходы и двери, так как к моменту смерти прежнего хранителя королева уже не была в состоянии поделиться ни своими эмоциями, ни жизненными силами, ибо не имела ни того ни другого. Огонь замка лишь грел духа, но не доверял ему. А ведь когда-то давно, почти в прошлой жизни, у грогана имелся свой собственный замок, немногим младше Бренмарского. И где он теперь? В руинах. На покрытых мхом развалинах вьют гнезда птицы, а под камнями прячутся змеи. Пастухи пасут овец на месте главного зала и спят в тени единственно уцелевшей стены. Отчаяние стало осязаемым и приобрело форму ностальгии по дому, теплу и уюту. Старик Брен Кухул погиб как истинный гроган, защищая своего хозяина, а он размазывает свое существование, служа той, у которой нет сердца.
– Кейр Мулах неправильный, плохой хранитель, – сам от себя не ожидая, выдал гроган. – Замок не слушается… Нет, не так. Замок не слышит, спит. Кейр Мулах как крыса, таракан, плесень на северной стене. Паразит, почти двадцать лет не получавший добровольный дар. – Он презрительно фыркнул и отвернулся.
– Мне жаль тебя, – Мэри села на пол около камина и аккуратно, кончиками пальцев, погладила кисточку хвоста. Мягкая. – Я понимаю, каково быть подневольным и голодным. А еще понимаю, что таких, как ты, остались единицы. Замки-то король-объединитель приказал все разрушить. Да, за последние годы на их руинах стали появляться новые, но если я хоть что-нибудь смыслю, то подобные тебе там появятся не скоро, если вообще появятся. Подумай об этом на досуге.
– Ты жалеешь меня, Кенна? – Гроган удивленно поднял брови. – А ведь я служу Гинерве, и я открыл ей секрет, как леди Айлин делает золотую пряжу. Меня за это наградили сытным ужином в виде тебя.
Мэри невольно поежилась. Скорее всего, ей просто не повезло оказаться в дурном месте в ночной час. А королева еще только размышляет, кого отправить на съедение. Но, как бы там ни было, она действительно понимала духа, знала, каково быть бесправным слугой.
– Я, конечно, глупая деревенская девица, волей случая выбившаяся в замковые служанки, но думаю, страшен не сам клинок, а рука, его держащая.
Гроган хмыкнул, не желая развивать этот разговор. Он и так сказал больше, чем положено, больше, чем собирался. Духам-хранителям не свойственны человеческие понятия о дружбе, любви, преданности. Они должны нести службу и не более. Как можно полюбить того, кто умрет через жалких пятьдесят-семьдесят лет? Никакого ведь сердца не хватит, если рвать его с кончиной каждого хозяина. Хотя старик Брен Кухул явно привязался к про`клятому наследнику. И эта привязанность стоила ему жизни. А ведь именно он был первым брауни, заключившим договор с хозяином замка. Первым, кто поклялся на домашнем очаге, что в обмен на эмоции и жизненные силы будет хранить род… Гроган качнулся на цепи. Интересно, как должен поступать хранитель, если его хозяин не может исполнять свои обязательства? Нет, королева Гинерва быстро нашла выход, подсовывая вместо себя слуг, и он долго не чувствовал разницы, а вот сейчас вспомнил, каково это – просто сидеть рядом и наслаждаться эмоциями, а не тянуть их, словно пиявка.
– Светает, – Кейр Мулах задумчиво посмотрел сквозь узкие окошки под самым потолком кухни. – Вам пора, госпожа. Спасибо и всего доброго.
– И тебе светлых дней, хранитель, – Мэри поднялась, помедлила и все же произнесла то, что хотела: – Пока я буду в замке, ты можешь приходить и кормиться моими эмоциями тогда, когда посчитаешь нужным.
Глаза грогана блеснули.
– Это великий дар, – произнес он задумчиво, поклонился и исчез.
Служанка несколько минут стояла, собираясь с мыслями, потом вздохнула, подобрала юбку и поспешила в покои к Айлин. Уже на верхнем уровне она нагнала одну из фрейлин, прислуживавших Гинерве. Дама несла кувшин воды, подкрашенной вином с шафраном, и серебряное блюдо с финиками.
– Ее величество королева Гинерва приказала невестке гостинцев подать перед завтраком, – надменно произнесла она.
– Я сама обслужу тан Киркоулл, – прошипела Мэри. – Пошла прочь.
– Да как ты смеешь, безродная!
– Легко, – Мэри выхватила кувшин и блюдо, – а будешь балаганить, так по лодыжке получишь, раз так вовремя напомнила о моей безродности.
– Сильно надо. – Дама смерила Мэри брезгливым взглядом. – Служанка под стать своей госпоже-деревенщине, – развернулась и, задрав подбородок, пошла прочь.
Стража легко пропустила Мэри к Айлин в покои. Юркнув внутрь и заперев дверь на щеколду, девушка огляделась и замерла, пораженная увиденным. Все вокруг было покрыто пеплом. В сером, матовом мареве выделялась лишь корзина с золотой пряжей, да неполное веретено в прялке, словно работу бросили на середине. Под окном, на полу, завернувшись в клетчатый плед, сидела Айлин. В сухих глазах ее кружилась пустота.
Впервые за долгие сутки Мэри стало по-настоящему жутко.
– Леди Айлин, – прошептала она.
Ответа не последовало.
– Леди Айлин, – Мэри постаралась позвать громко, уверенно, но получился жалобный писк, на который хозяйка не обратила ни малейшего внимания.
Не представляя, как привести госпожу в чувство, но понимая, что нужно сделать это в кратчайшие сроки, Мэри подлетела и вылила полный кувшин подслащенной вином воды на голову Айлин.
Знала бы Гинерва, каким варварским способом было растрачено ее любовное зелье, пожалуй, прибежала бы собирать драгоценные капли да вливать их в рот строптивой невестке, но королева была уверена, что наказ, данный фрейлине, выполнен неукоснительно. Ведь дама отчиталась, что сама лично налила в кубок воды и поднесла пряхе.
Айлин моргнула, потом еще раз, растерла по серому от пепла лицу воду и подняла глаза на Мэри.
– Он ушел, – слова из пересохшего горла выходили с трудом. – Я его прогнала, а он ушел. Я звала, кричала, срывая горло, а он исчез, как в прошлый раз, но теперь мне некого винить… А говорят, душа не может болеть. Как бы хотелось оторвать ее от тела и пустить в погоню за тем ветром. Догнала бы, оплела, как лоза кувшин, – Айлин закрыла глаза. – Как же я устала. Как я хочу домой, к папе… и чтоб мама тоже была рядом. Раз уж его больше не будет.
Мэри в потоке непонятных слов выхватила одно, за которое и ухватилась. Мама. Пепельноволосая сида с яркими бирюзовыми глазами.
– Вот, – Мэри протянула клубок, – ваша матушка передала. Наверное, это она была… Сказала, как прийти надумаете, кинуть перед собой, он и приведет.
Айлин медленно перевела взгляд от красной пряжи к служанке и обратно. Нахмурилась, пропуская сказанное вглубь себя, примеряя, словно новую одежду. Поднялась. Тьма постепенно отступала. Мокрое платье холодило спину, кожа зудела от налипшего пепла, а комната походила на Велондову кузню. И посреди этого хаоса алел клубок.
«Забирая одно, жизнь тут же дает мне другое, и так раз за разом, раз за разом, подсовывая мне все новые и новые «игрушки», чтоб я, дитятко неразумное, не плакала».
«Так повзрослей, девочка моя», – прошелестел теплый ветер, оглаживая ее растрепанные волосы.
Айлин стряхнула с плеч плед и с силой растерла лицо.
– Я ухожу. Мне надоело плясать под чужую волынку. Вокруг меня творится слишком много странного. Мать, которую я похоронила много лет назад. Колдун, который, непонятно какими силами, связан со мной, Холмы, что манят и отталкивают одновременно. Непослушный сейд. Я потерялась сама и потеряла дорогих сердцу людей. И уж точно ничего не найду из этого, сидя в каменном мешке.
Дева методично обходила комнату, собирая свои немногочисленные пожитки. На прялку при этом она ни разу не взглянула, словно той и не было вовсе. Мэри покачала головой. Это ж насколько сильной нужно быть, чтобы вот так, одним махом, сойти с предначертанной тропы? Сильной и отчаявшейся.
– А как же король? – не выдержала служанка.
– Король?! – Айлин скривилась. – Неужели ты не понимаешь, что, ложась с собакой, я рискую проснуться с блохами, – и, видя, как округлились глаза Мэри, уже спокойно добавила: – король и королева не те люди, которые смогут ужиться со мной, а я не тот человек, который сможет ужиться с ними. В нас слишком много похожего. Но то, что дозволено монархам, непозволительно крестьянке из Фортгала.
– Королева знает, что вы, госпожа, сейдкона, и как вам удалось напрясть золотую пряжу. – До Мэри, наконец, полностью дошел смысл сказанного гроганом. – Она вас так просто не оставит. Она даже… – Мэри помедлила, с опаской оглянувшись на дверь, и гораздо тише закончила: – Даже сумела схватить Темного лэрда и держала его в темнице, чтобы тот покорен стал ее воле. Да вот несколько дней назад маг исчез. – Тут девушка закрыла ладонями рот и уставилась на побледневшую и начавшую оседать Айлин. – О, очаг тепло дающий! Так это вы мага вызволили? Точно, по дням ровно выходит, а он вам помогал все это время. И теперь вместе бежать хотите? Да вас королева Гинерва из-под земли достанет, даже Холмы сидов не спасут. – Мэри замолчала, пораженная открытием. Кровь забурлила, словно пенная брага. По лицу одна за другой проносились эмоции. Наконец решившись, она обхватила себя руками, словно пытаясь удержать, и спросила: – А можете вы меня в себя превратить? Я-то клятву огню не давала и если за сира Гарольда замуж выйду, то вас искать не станут, а я сделаюсь королевой.