– Что ж, – Мэри аккуратно прощупывала тонкий лед под собственными ногами. – Меня устраивают подобные условия. Вот только скажи, раз леди Гинерва отдала собственное сердце за дитя, то отчего она до сих пор жива?
Гроган вздохнул, прикрыл глаза, словно ему физически было тяжело говорить, но все же ответил на прямой вопрос:
– У госпожи есть песочные часы. Раз в сутки она переворачивает их, продлевая собственное существование.
Гроган поник, а Мэри почувствовала, как за ее спиной вырастают крылья. Вот они, те самые вожжи, что приструнят «дорогую матушку». Вот только использовать знание нужно с умом.
– Кейр Мулах, ты можешь создать точно такие же часы?
Гроган весь сжался, съежился, постарался уменьшиться до мышиных размеров.
«А говорит, что чувства ему чужды», – грустно усмехнулась Мэри, присела на корточки, сравнявшись в росте с хранителем и, глядя ему в глаза, произнесла:
– Пойми, я прошу это только для того, чтобы обезопасить себя и своего будущего ребенка. Королева думает, что я Айлин – сейдкона, наделенная силой. Она не поверила в то, что я утратила сейд, выполняя последнее задание.
– Леди Гинерва знает, что пряхе помогал тан Румпель. Он первый наследник трона Альбы, и стоит снять проклятье, как он сможет претендовать на корону. Поэтому королева желала или убить старшего сына Николаса, или взять с него клятву отречения. Она считает, что пряха имеет власть над тан Румпелем и может призывать его по собственному желанию.
Мэри кивнула. Приятно осознавать, что твои умозаключения из обрывков фраз сложились в верную картину. А вот насчет истинного наследника она пока думать не станет. Если леди Айлин убежала с ним, то этим двоим и так трудно придется, даже если им напрямую никто мешать не станет. И вообще, для подобных дум у нее муж-король есть. Ее задача и так сложна – удержаться подле.
– Вот видишь, и меня она в покое не оставит, а если раскроется обман, то и вовсе со свету сживет. Мне нужна защита. Давай я пообещаю тебе, что если не будет прямой угрозы мне или моим детям, я не посягну на часы леди Гинервы. Хочешь, я отдам их тебе, и ты сам будешь их переворачивать?
Глаза грогана стали как два больших блюдца.
– Вы, вы доверите мне такое?
– Ну, ты хранитель замка, его тайн и обитателей. Ты не человек, а потому не забудешь, не устанешь. Тебя не терзают демоны алчности и тщеславия. Да, Кейр Мулах, ты же хотел стать полновластным гроганом. А власть – это не только права и привилегии. Это ответственность и труд. Ну что, выполнишь мою просьбу?
– Я бы и так не смел отказаться, – Кейр Мулах дернул острым ухом.
– Ты помнишь? – Мэри так и сидела на полу напротив маленького духа. – Там, на замковой кухне, я сказала, что понимаю тебя. Но если бы ты с высоко поднятым хвостом побежал предавать свою прежнюю хозяйку, я б тебе и ржавый котел не доверила.
Гроган приложил руку к груди и поклонился. А после растворился в воздухе, чтобы через треть минуты появиться вновь. В одной руке он держал огромную каминную цепь с крюком для котла, а в другой – сверкающие песочные часы.
– Вот. – Хранитель замка протянул Мэри цепь. – Если буду нужен – просто подвесьте ее над потухшим камином и раскачайте. Когда она трижды ударится о стену, Кейр Мулах появится, и можете просить о любой услуге. Рассказать историю, проследить за гостем, проверить коней или найти потерянную серьгу – гроганы многое могут.
Мэри взяла цепь, а на песочные часы лишь кивнула.
– С ними как?
– Поставил обычные и наложил на них иллюзию.
– Хорошо. А леди Гинерва сможет тебя призвать?
– Нет, если вы не дадите мне такого указа.
Мэри призадумалась. Была б она сильна в дворцовых интригах, может, и смогла бы принять верное решение, а так, как ни крутила, никак придумать не могла, чем ей подобная скрытность поможет.
– Нет, пожалуй, не надо появляться.
На том и сошлись. Мэри вернулась в мягкую постель к теплому плечу мужа. Стоило ей лечь, как легкая рябь прошла по замку. На конюшне заржала лошадь. Постельничий скрипнул за дверью раскладным стулом. Через некоторое время прокричала, сменяясь, стража. Король Гарольд подмял под себя супругу, уткнулся в ее волосы и, не просыпаясь, произнес:
– Станцуй со мной, о прощальное пламя. Обожги меня поцелуями, пей меня, дыши мной, дочь Грианана, моя королева.
Глава 26. Встреча у ручья
Решение просить помощи у сидов далось Румпелю с трудом. Слишком свежи в памяти рассказы грогана о плате, которую был вынужден дать отец за право сесть на трон. Нет, идти к сидам следовало не с просьбой, а с предложением. И предлагать надо так, чтобы отказаться у Хозяина Холмов не было никакой возможности. А вот тут, как говорится, все, что ни делается к худшему, делается к лучшему.
– Так. Что там братец говорил про вырубку Бернамского леса? – Румпель достал с полки огромную книгу, сдул с нее пыль и начал медленно переворачивать страницы, ища свои записи десятилетней давности.
– Да то и говорил. Город растет, дома строить негде, леса слишком много. Вот и велел мне, – Калдер фыркнул и принялся искать, чем можно поживиться в кладовой. – Точнее, не мне, а лесничему начать полную вырубку. Прям со стороны Бренмара.
Румпель поднял взгляд от книги.
– А лесничий-то жив?
– Жив. Что ему, дураку, будет? Решил, видишь ли, коня ничейного возле озера поймать. Приманил меня краюхой медовой. Хотел погладить, да прилип, бедолага. Ох, я его от души по лесу покатал, а потом в озеро с головой и макнул. Да щедро так, на полную глубину, чтоб не забывал, в каком лесу он службу несет. Выплывать, конечно, не стал помогать, а вот когда этот тюленчик наплавался вдоволь, обернулся человеком да предложил до дома проводить. И этот дурень сам пригласил меня в дом! Представляешь, даже не заметил, что у меня с волос капает да водоросли торчат. Только вот беда – у бедняги дома жар начался. Пришлось ему просить меня королю весточку передать: мол, заболел его верный слуга, сопровождать на охоте не сможет. Я же решил братца твоего дурными вестями не расстраивать да веселье ему в Самхейн не перебивать. Обернулся этим самым лесничим, кобылицу черногривую из стойла взял и поехал честь по чести Гарольда сопровождать. Оказалось, не зря. Тебя вон предупредить успел, когда он в туман за кабаном сиганул. Ну а потом явился наш рыжебородый король да на пир в мыльни позвал, а я что, скудоумный, что ли, от еды и красавиц отказываться, тем более когда все это изобилие само в руки идет?! Оттуда и новости горячие, как лепешки из печи.
– Ясно. – Румпель, казалось, и не слушал завершения рассказа, внимательно вычитывая что-то в своих записях.
– Ага! В прошлый раз Наклави появился десять лет назад. Вышел он из моря также в темное время года, и о нем не было ни слуху ни духу аж до самого Гойдхила. А вот там начался ужас. Демон отравил землю, заразил местных той дрянью, что потом в округе долго еще бушевала. Выжившие очевидцы все твердили, будто он искал кого-то.
– Угум, – Калдер спешно проглотил кусок буженины, что успел уже положить в рот. – Помнишь, спакона Тэрлег тебе еще говорила, что успокоить Наклави можно, рассыпав на могиле отца твоего прах психа того, Трэйлла Деннисона, охотника на ведьм. Только вот мачеха твоя отказалась рассказывать, где курган короля Николаса. Вот чудище и вернулось.
– Вернулось. Хоть я этого Деннисона и так накормил собственными кишками, когда узнал, что тот вытворял.
– Да, с такими людьми и демонов не надо. Слушай, может, опять какой душегуб появился, вот Наклави и покинул свои глубины?
– Не знаю, друг. Но мне тоже кажется, что не просто так море выплевывает жуткого всадника без кожи. Но о Наклави я буду разговаривать с Гарольдом. Вряд ли брат справится сам. А вот о судьбе Бернамского леса стоит поговорить с Ноденсом. Тем более пока темная часть года и Холмы открыты.
Калдер приободрился. Сейчас в Холмах пора праздников и веселья. Столы, заставленные яствами, бездонные кубки, котел, в котором не переводится мясо. Песни, от звучания которых на стенах холмов распускаются ароматные цветы. Тонкокостные девы в легких одеяниях, звонко хохочущие и пускающиеся в пляс, стоит лишь повести бровью. Хотя после пышнотелой красотки Мэри, дочери богини Дану, они уже не казались столь привлекательными. «Но если взять двоих… – келпи довольно сощурился, водя в воздухе руками, – э, нет, два угря еще не лосось».
Как ни поторапливал друга Калдер, выбрались они из волшебного колодца ближе к вечеру. Сумеречный лес встретил их колким ветром и криками совы. Довольный еще некоторое время назад келпи весь сник, поглубже кутаясь в плащ. Шорох шагов в опавшей листве переменялся лишь с тихим бормотанием хранителя озера. Так и шли на праздник – хмурый молчаливый человек и недовольный ворчащий дух. Вдруг почти у самого ручья, в полутьме, келпи споткнулся и, выставив вперед руки, полетел на землю. Сел, потирая ушибленную ногу.
– Совсем местные бабы о совести забыли, ты глянь, валек[59] на берегу бросили и целую корзину белья.
Румпель задумчиво глянул на вещи.
– Так здесь люди не живут, далеко до…
Но договорить не успел. Совсем близко раздался истошный крик, да такой силы, что мерзлая земля под ногами разлетелась во все стороны. Калдер повалился на спину, а Румпель выхватил меч и круто развернулся. Но стоило ему приметить под можжевельником тонкую женскую фигурку, как он опустил оружие и накинул на голову капюшон.
– Можешь не прятать лицо, принц без имени. Я давно не принадлежу к живым.
– Но и среди мертвых не числитесь, госпожа Бенни. – Маг убрал меч в ножны.
Женщина одним смазанным движением поднялась и приблизилась вплотную к Румпелю. Он с трудом подавил инстинктивное желание отпрянуть. Выдержал прямой взгляд заплаканных глаз и, приложив руку к груди, почтительно склонил голову.
Та, которую назвали Бенни, подняла валек, совершенно по-человечески шмыгнула носом и стала вылавливать из ручья перепачканную в крови рубаху.