– Это великий дар, спакона Тэрлег, вселяющий надежду на то, что род Хредель не прервется. Благодарю.
– Сочтемся, – заговорщицки подмигнула старая сида. – Вы обсуждайте, обсуждайте свои дела, а я помолчу, чтоб тропы вероятностей вам не отсечь, – и она снова принялась выуживать нутро из мозговой кости.
– Легко сказать: «обсуждайте». – Румпель по привычке потер половину лица, замер на мгновение, не ощущая более исходящих сукровицей рубцов под пальцами. Сглотнул подступивший к горлу сухой ком и поцеловал Айлин в макушку. Сотни раз он представлял, как снимется проклятье, но сейчас и вспомнить не мог, какие ощущения он мечтал при этом испытывать. Радость? Облегчение? Вкус жизни? Пожалуй, из всего спектра его сейчас переполняло счастье. Счастье от того, что может прикасаться к своей сейдконе и не жалить ее.
– Наверное, можно использовать предсказание госпожи Тэрлег нам во благо, – осторожно подала голос Айлин. – Если Гарольд напуган им, то глупо не использовать такой шанс.
– Помимо Гарольда, есть еще Гинерва, и ей хватит духу возглавить войско. Да и священные деревья все вырублены, а иные мы не сможем поднять со своих мест и отправить на Бренмар, – Ноденс поставил локти на резные перила и сцепил пальцы в замок.
– Не надо ничего поднимать, пусть каждый сид возьмет по ветке и под ее прикрытием двинется вперед. Добавить к этому простой сейд на внушение, и каждый будет видеть не воина с веткой, а дерево, – понял, к чему клонит его супруга, Румпель.
– Хорошее предложение, – Хозяин Холмов безжалостно сверлил мага взглядом, – но ты получил желаемое. Зачем тебе Бренмар? Или хочешь быть королем и туатов, и людей, а, тан Румпель, старший наследник Николаса-Объединителя?
Маг криво улыбнулся. Да, Айлин теперь с ним. Но он предложил свою помощь и не привык отступать на половине пути.
– Скажи, Хозяин Холмов, я ведь все верно понял? Когда ты объявил Кайлех свою волю, то были не просто слова? Ты исполнил давнюю магическую клятву, не так ли?
– Да.
Румпель хмыкнул и покачал головой:
– Ай да Кам! Щедра оказалась матушка на дары. Не успел я избавиться от одного ее «благословения», как оказался связан другим. Нет, мне не нужна власть над Альбой. Нельзя усидеть на двух тронных креслах одновременно. Я, конечно, не рад, что ты решил мою судьбу за меня, но я приму ее, как принимал все, что мне давал этот мир. И именно поэтому я хочу идти на Бренмар. Бернамский лес – мой дом и дом тех, кто называет тебя Царем и Хозяином. И если в наших с тобой силах предотвратить его разрушение, то к чему все эти разговоры?
Ноденс откинулся на спинку трона.
– Я согласен с тобой, но есть один нюанс, который все вы упустили из виду. Договор нельзя нарушать не только людям, но и туатам. Забыл, что мы не можем покидать Холмы с Йоля по Саймхейн?
– Я помню об этом, – Румпель поморщился, понимая, что теперь над ним и Айлин тоже довлеет отцовский договор. – Два месяца на все. Поэтому я и торопился.
– Ты не понял меня, – Ноденс сокрушенно покачал головой. – Время в Холмах течет иначе. Хоть сегодня двери моего дома чаще были отворены, чем закрыты, но ночь Йоля уже подходит к концу. Туаты до следующего года не смогут ступить на землю. В отличие от людских, за нашими клятвами магия следит напрямую.
В зале повисло молчание. Каждый думал о том, что через год Холмы могут оказаться посреди пашни или по соседству с таверной.
– Послушай, брат, – задумчиво протянула Эйнслин. – А что, если тебе изменить условия договора? Ты же наследник рода Хредель. Копье может принять твои слова.
Румпель недоуменно посмотрел на сводную сестру. Она же, сдвинув тонкие серебристые брови, продолжила:
– Посуди сам: ты единственный представитель победившей стороны. Твой отец заключил договор и мог изменить его условия. Ты – его признанный сын и наследник, обладаешь такими же правами до той поры, пока их не попытаются оспорить. Мы читали с тобой нечто подобное на уроках древнего права.
– Предположим. Но мы не знаем, где Огненное копье. Я был на Чертополоховом поле. Там нет ничего. Только колючки.
– Думаю, вокруг копья Гинерва соорудила курган твоего отца, – тонкие пальцы Хозяина Холмов стучали по подлокотнику. Он нервничал и не считал нужным скрывать этого. – Если тебе удастся достать его и отменить договор, я буду твоим должником.
Румпель не изменился в лице и не двинулся, но Айлин почувствовала, как он напрягся, весь закаменел. Воздух кругом сделался вязкий, как овсяный кисель. Тени увеличились, сгустились, оплетая собой стены холма.
– Как интересно выходит, – вроде спокойно произнес он, но Айлин мороз пробрал по коже. Она заглянула в глаза магу и увидела, как пылал в них потусторонним светом пурпурный огонь негодования. – Когда я вернулся из Гардарсхольма и искал, где похоронен мой отец, ты сказал, что не знаешь этого. Когда Тэрлег велела развеять прах Трэйлла Деннисона на кургане короля Николаса, то тоже не сказала, где тот находится. Как, впрочем, и мачеха. А теперь ты мало того говоришь, что знаешь, где похоронен отец, так еще и предлагаешь осквернить его могилу? Да я лучше умру в этих Холмах без солнечного света, чем совершу подобное!
– Глупец! – взвился Ноденс. – Я понятия не имею, где останки твоего отца, ибо курган Николаса пуст. Скорее всего, их смыло в море вместе с погребальной ладьей. А Блодейвет… вернее, Тэрлег зрит будущее, но не прошлое. Откуда ей было знать, где Гинерва похоронила своего мужа, если она в те времена помогала Эйнслин с дочерью нянчиться? Я и сам-то узнал только потому, что мне рассказал фоа[65], живущий неподалеку. К тому времени туаты уже тринадцать лет как не могли покидать Холмы.
– Но ты не посчитал нужным поведать мне даже этого.
– Как ты тогда спросил, так я и ответил.
Неизвестно, чем бы окончился этот спор, если бы молчавшая все время Тэрлег не рявкнула во все горло:
– Хватит! Два оленя, старый и молодой, вместо того чтоб дело вместе делать да думать, как исправить то, что сгублено, встали, рога сцепили, копытами в землю уперлись и пытаются пересилить друг друга. Тут даже спаконой не надо быть, и так видно, чем дело кончится. Вон тени стали плотными, от стен отделились. Сидят цепными псами, ждут команды хозяина. Ты, Ноденс, думаешь, что одолеешь их? Не бывать тому. Твой преемник – истинный сын Кам Люги и по силе своей не уступает королеве нечестивого двора. Жаждешь смерти? Так будь добр, сделай это не на наших глазах. Мне хватило прошлого раза. А ты, Сеорикс, сколько еще будешь нести чашу скорби, обжигая руки и выплескивая ее содержимое на других? Здесь нет должных тебе. Но ты, как всякий муж, имеешь обязательства. С сильных и спрос больше. Я сказала тебе десять лет назад, как упокоить демона глубин, но ты решил, что убил охотника на ведьм, помахал клинком Нуада перед Наклави, и все – дело сделано. Подумаешь, не нашел курган. Все равно герой, победитель. Мачеха ему, видите ли, не сказала. У тебя келпи под уздой, велел бы ему, он бы всех водных духов на уши поставил от болотных огней до шелки. Кто-нибудь что-нибудь да разузнал бы, вода везде себе ход найдет. Но нет. Ты остановился, обрадованный удачей. Запомни: дело, сделанное наполовину, хуже не выполненного вовсе. Прошло десять лет, Наклави стал в сотню раз сильнее и вновь разоряет земли твоего отца. Заметь, туатов он не трогает, лишь людей. Но нет, вместо того, чтоб развеять прах Трэйлла Деннисона на кургане Николаса и покончить с жутким чудовищем, ты ищешь оправдание своим неудачам. Не хочешь рыть пустую могилу, доставать копье и останавливать Гарольда, не считаешь нужным упокоить демона, разоряющего округу. Тогда будь готов к тому, что эти двое уничтожат все, что тебе дорого. Или придумай иной план, где ты справишься сам, без помощи своего народа. Короля делает свита, мой мальчик. Но пока она колченогая, да и сам правитель не знает, кто он: про`клятый горбун, вечный наследник без права на престол или правитель волшебного народа. Праздная пора прошла, мальчик мой, – настал черед решений, действий и ответственности за них. Ибо только в горниле долга рождаются короли.
– Тебе-то что с того, всеведущая? – спросил уже гораздо спокойней маг, и плотные чудовища вновь сделались тенями. – Отчего радеешь за род людской? Ведь сказала, что демон не трогает туатов? Зачем тебе его смерть?
Сида устало покачала головой.
– Это нужно не мне, это нужно тебе. Скажи, что ты сделал с телом Трэйлла Деннисона?
– Оставил воронам на вершине башни Абернтур.
Ноденс издал странный звук, больше похожий на трель птицы, и в зале появился маленький фей, застрекотал крыльями и плюхнулся ничком на пол.
– Принеси мне из разрушенной башни, что зарастает мхом в самой середине леса, две берцовые кости убийцы сидов.
Фей кивнул и пропал, словно и не было его, а через треть минуты снова возник, держа в каждой руке по кости. Румпель молча поднялся. Забрал останки и, ни слова не говоря, кинул их в очаг. Языки пламени жадно накинулись на добычу, обугливая некогда бывшее белым. Пока огонь пожирал подношение, все молчали. Румпель вспоминал ту жуткую ночь, когда он нашел Трэйлла Деннисона – охотника на ведьм с сидской кровью – и едва успел вырвать из его омытых кровью лап несчастную девушку. Как она смотрела на него! С какой дикой смесью чувств вглядывалась в темный провал капюшона. Страх, неверие, благодарность сменились внезапно накатившим шоком. «Прости, прости меня!» – шептала она, пытаясь трясущимися руками удержать флягу с водой. Деревенская сейдкона. Он так и не понял, за что та просила прощения. Он отвез ее, как она хотела, к холму Аргатлам, где обитал Лесной Царь, и оставил у подножия. Дорога шла ровно, а значит, Ноденс был готов принять гостью.
Почему-то, глядя на горящие кости, Румпель вспоминал не душегуба и истязателя Трэйлла, а ту неказистую девчонку…
Ноденс же думал о своем договоре с Бернамским лесом и о том, что будет дальше, если молодой туат не справится.
Мысли женщин остались сокрыты за дымной пеленой. Костный дым объединил их, сплел воедино сознание и силы. Они, словно три ведьмы у котла, словно три богини судьбы, слились воедино с одной лишь целью – рассмотреть орлог, изначальный закон развития событий, предопределяющий вирд. Глаза их заволокла белая поволока, а руки принялись распутывать нити судеб.