На Имболк[66] Айлин спекла хлеб с тмином, размолола и нажарила овсяных зерен с медом, взбила масло и принялась ждать келпи, обещавшего поймать жирного лосося на праздничный стол. Дверь со стороны колодца хлопнула, и хозяйка, вздрогнув, повернулась. Сердце на мгновение замерло и разочарованно ударило о ребра. На пороге стоял сид нечестивого двора с алым клубком в руках.
– Я был не прав, госпожа, – произнес он вместо приветствия. – И долго думал над вашими словами. Злился на вас за них и за то, что вы не приняли нас, не дали кров. Злился на себя за то, что подвел своих туатов. А потом я понял, о чем вы говорили. Воистину огромная сила нужна для того, чтобы признать свою слабость. Повернуться к ней лицом и посмотреть в глаза. Мне страшно, госпожа. Страшно остаться в этом мире эхом, отголоском себя былого. Мы – другие и не станем такими, как туаты Ноденса, но мы нужны этому миру, как нужна ему ночь. А нам нужна королева. Я понял, что вы не похожи на Кам или Кайлех, но я также понял, что мы, прожив на этой земле, уже не желаем таких королев. Поэтому я пришел к вам. Скажите, что сказать тем, кто идет за мной?
Айлин покачала головой.
– Мой дед – Лесной Царь и Хозяин Холмов. Морриган оставила его предка в живых, но запретила именоваться королем. Разве я могу зваться королевой? Да и вас от силы три десятка. Не двор, а горстка счастливцев, выживших в жерле постоянных войн.
– Мы сами выбираем королев. И власть Морриган больше не довлеет над нами. Да и тебе мертвая ведьма никто. А по поводу количества не переживай. Раз мы выжили – значит, лучшие.
Айлин в который раз поразилась вывертам сидской логики. Наверное, однажды настанет день, когда она начнет понимать их. Так почему бы не сделать этому дню шаг навстречу?
– Я принимаю твое предложение, и стану вашей госпожой, защитницей и покровительницей. Я буду возглавлять Охоту и представлять вас перед Лесным Царем. Быть той, к кому вы пойдете за советом и помощью, той, кто разделит с вами радость и горе.
Туат преклонил колено и склонил голову:
– Согласен. От своего имени и от имени тех, кто пошел за мной.
– Хорошо. Мне дед отдал Холм Бан Финд, что стоит недалеко от Чертополохового поля. Он невелик, и в него только недавно стала возвращаться магия. Но я думаю, мы восстановим и приумножим его богатства. Иди.
Сид поклонился и вышел, а Айлин села на стул и уронила голову на руки. Вспыхнувшая и умершая надежда щелоком разъела душу, лишила так долго скапливаемых сил. Уже не хотелось ни ароматного хлеба, ни праздника.
Скрипнула дверь, в комнату влетел юркий сквозняк и остановился в растерянности.
– Рыбу будешь жарить сам, – произнесла дева, не поднимая головы.
– Терпеть не могу рыбу, – раздался знакомый хриплый голос. Айлин вскинулась и замерла, не веря собственным глазам. Над ней, словно скала над пенным морем, возвышался Темный лэрд.
Мэри спала плохо. Зимняя сырость замка без труда одолела тепло камина. Горячие камни, греющие постель, уже давно остыли и попросту мешали. Звать служанку, чтобы их убрать, не хотелось, впрочем, как и вылазить из-под тяжелого мехового одеяла. Мэри оттолкнула их на другую половину кровати. Стало немного удобней. Гарольд, вернувшись с похода, спал в отдельной комнате. Сначала по причине ранения, а после узнал, что молодая королева в тяжести. И решил «не беспокоить ту, что носит наследника». Мэри хмыкнула, вспоминая аудиенцию у постели короля, его полные усталого безразличия слова, и потянулась, окончательно прогоняя сон. События последних трех месяцев выстроились ровной чередой.
Изменения организма она заметила не сразу. А почувствовав, выдохнула с облегчением. Получилось. С первого раза получилось! Теперь можно постепенно обживаться, укрепляя свои позиции. И не опасаться интриг, хотя бы пока не придет срок родам.
Первый месяц прошел в относительном покое. С отъездом Гарольда замок стих, укрылся снежной шапкой спокойствия. Две королевы почти не пересекались, предпочитая принимать пищу каждая в своих покоях. Мэри не рвалась к власти, а Гинерва не собиралась ею делиться. А потому на короткий срок установился нейтралитет. Фрейлины вели себя тихо и, пожалуй, с опаской. Слухи о том, как Айлин наказала трех представленных к ней дам, обросли мхом невероятных подробностей и теперь больше походили на страшную сказку, чем на правду. Впрочем, Мэри это было только на руку.
Все поменялось, когда вернулся король Гарольд. Израненный, осунувшийся, с безумными глазами. Вскоре монарх впал в горячку, а Гинерву словно подменили. От холодной, степенной королевы не осталось и следа. Она металась, словно зверь, пойманный в клетку. Ярость лилась по ее венам, мешала дышать. Придворные бежали из Бренмара, словно крысы с пылающего корабля.
Немного успокоившись, Гинерва вызвала к себе Мэри и без каких-либо вступлений приказала:
– Призывай Темного лэрда!
Бывшая служанка и бровью не повела. Опустилась грациозно в кресло, мягко поглаживая небольшую подушечку, нашитую поверх камизы. Живот еще не появился, но свое положение при дворе Мэри предпочла подчеркнуть.
– Нет.
Тонким навыком плетения интриг она не обладала, но прыткий ум быстро просчитал цепочку. Гроган предупреждал, что Гинерва знает о том, что наследный принц помогал Айлин. Соответственно, отпираться глупо.
– Он выполнил свою часть сделки и исчез. У меня нет власти над ним.
– Врешь! По глупости своей врешь, деревенщина. Подумай о ребенке! Темный лэрд – старший брат твоего короля. Проклятый сидский принц. И если с Гарольдом что-то случится, то даже я не смогу тебя защитить! Завтра даже имени твоего никто не вспомнит, – Гинерва впилась ногтями в дерево подлокотников, отчего пальцы ее неестественно побелели. – Призови его, а я уж сделаю так, чтоб он более не побеспокоил нас.
– Вообще-то, – Мэри заговорщицки понизила голос, – каждый в Бренмаре знает, где дом темного мага. Не могу понять, отчего бы не послать слуг да не привести вашего пасынка, раз вы так хотите его увидеть.
Мэри поднялась и медленно подошла к камину. Протянула руки к огню, держась так, чтобы не упускать из виду королеву. Было страшно до звона в ушах. Успеет ли прийти гроган на помощь в случае опасности?
– Ах ты, шельма! А быть может, ты выгораживаешь мага от того, что платой за сейд был ребенок? И не Гарольда чадо под твоим сердцем, а его?! Посидишь в темнице, а если твой драгоценный маг не придет тебя вызволять, то на одну глупую голову станет меньше. Стража!
Но не успела дверь королевской спальни отвориться, как Мэри молниеносным движением руки смахнула с каминной полки песочные часы. Гинерва в ужасе вскрикнула и замерла с искаженным лицом. Гвардейцы в растерянности остановились, а молодая королева, даже не пытаясь справиться с дрожью в собственном голосе, отчеканила:
– Пошли вон!
Стражники, не услышав от Гинервы никаких иных приказов, потоптались и скрылись за дверями. Мэри проводила их долгим взглядом, шумно выдохнула и опустилась в кресло.
– А теперь поговорим спокойно, матушка. К вашему огромному счастью, часы были не настоящие, но на этом хорошие новости заканчиваются. Думаю, вы уже догадались, что мне известен ваш маленький секрет. Более того, часы спрятаны, но я не знаю где. Тем не менее по моей просьбе они переворачиваются. И если такой просьбы больше не поступит… – Мэри развела руками.
– Ведьма! – выплюнула Гинерва, чем сильно рассмешила свою невестку. Напряжение выплеснулось хохотом.
– Интересные вы, люди, право слово! А кто бы иной смог бы ваше дикое желание с золотой пряжей исполнить? Так что теперь не обессудьте.
Гинерва наконец взяла себя в руки.
– Чего ты хочешь?
– Ничего сверх того, что мне и так уже принадлежит, матушка. С той лишь разницей, что отныне мою жизнь вы будете беречь пуще своей. А в остальном поступайте, как желаете. И да, я сказала вам правду. У меня нет власти над Темным лэрдом. Всего доброго.
И Мэри ушла, выскользнула, словно сельдь из рук нерадивого рыбака. Впервые за долгие годы королева почувствовала себя слабой. Она так привыкла быть стальной, несгибаемой, что сейчас хруст, с которым переломился ее хребет, казалось, слышал каждый в замке. Трясущимися руками Гинерва достала сундук и взвыла, не обнаружив там каминной цепи.
Шли недели. Постепенно Гарольд оправился от страшных ран, но о встрече с Наклави продолжал молчать. Сам он сделался больше похож на собственную тень. Да и с кубком вина его видели чаще, чем с мечом.
Мэри перевернулась еще раз и все же поднялась с кровати, желая подбросить дров в камин. Огонь весело затрещал, прогоняя остатки ночи. Наполнил комнату тенями. Да, Гарольд окончательно поправился, но супругу свою избегал. Не то чтобы молодую королеву сей факт огорчал, но ей хотелось поддержки днем и ласк ночью.
«А так, словно тот принц зачарованный, что днем мужчина, а ночью тюлень. Никакого прока, красота одна. Красотой сыт не будешь. Интересно, прогонит, если сама приду?»
Мэри накинула поверх рубахи плащ и тихой лаской тайными ходами прошмыгнула в королевскую опочивальню.
Гарольд спал, раскинув ручищи, а над ним трепетала туманная зыбь. На столбах кровати блестела серебром изморозь. Мэри от неожиданности тихо вскрикнула, выпустив изо рта облачко пара. Туман дернулся и растаял. Король застонал. Только не было в том стоне боли, одно наслаждение. Мэри приблизилась к мужу и с радостным предвкушением отметила, что молодое тело его полностью окрепло после ранения. Забравшись к супругу под одеяло, она обвила мужа, как тонкая лоза. Гарольд сжал ее ледяными руками, разогнал страх и принялся целовать. Жарко, суетливо, словно боясь, что она растворится, так и не подарив ему наслаждение. Глухие стоны короля затмили сознание, его руки заставили забыть обо всем. Молодая королева и не заметила, как затрещала поверженная камиза, как упала с тихим звоном на пол зачарованная булавка.
А Гарольд… Гарольд и подавно не заметил, что раздалась, округлилась его тонкокостная супруга. Ведь в ночных грезах отдавалась ему совсем иная дева. Несчастный король! Не надеясь получить дочь Грианана в реальном мире, он отдавал себя ей в своих мечтах. И так сильна, так обжигающе-огненна была его страсть, что зимний туман, спугнутый молодой королевой, сгустился, вырос, слепился в белоликую деву. Кайлех долго смотрела, как горит огонь страсти на королевском ложе, впитывала силу эмоций. И в тот момент, когда Гарольд достиг наивысшего пика, слышимая лишь ему склонилась и прошептала: