леднюю оставшуюся сигару. Крюгер моментально подсел к Ивану Андреевичу.
– Послушайте, счастливец, – сказал он. – Сейчас поздно, а вы при большом куше. Я готов проводить вас до места, где вы остановились. Ночью на улицах опасно, несмотря на рогатки и караул. Тут есть такие закоулки, где просто глаз выколи.
– Ничего, – отмахнулся Крылов. – Я поселился неподалеку, а у входа меня ждет… экипаж.
Но Крюгер не отставал.
– Вы путешествуете, – сказал он упрямо. – Вам нужна охрана. Я служил в драгунах, умею обращаться с палашом и пистолетами. Многого не попрошу, зато вы будете чувствовать себя в безопасности. У меня есть лошадь.
Крылову не понравилась навязчивость нового знакомца.
– Еще раз говорю вам, я не нуждаюсь в охране.
– Черт побери! – сказал Крюгер. – В жизни не встречал более упрямого писателя. Разрешите услужить вам.
Иван Андреевич мигом похолодел.
– Откуда вы знаете, кто я? – спросил он. – Не припомню, чтобы представлялся вам.
Крюгер поморщился.
– Я… – начал он, потом осекся, но быстро нашелся с ответом: – Я знаю вас.
– Откуда?
– Видел в Петербурге.
– Где?
– Не важно.
Крылов резко встал.
– Прощайте, – сказал он. – И прошу более меня не беспокоить.
Он вышел из клуба, жалея о тех четырех червонцах, которые так легкомысленно отдал этому прохвосту. Похоже, что Крюгер был еще одним шпионом, только чьим?
Иван Андреевич в самом мрачном расположении духа сел в бричку.
– Ну что? – спросил его Афанасий. – Поехали к Сухаревской?
– Да, – коротко ответил Крылов.
Афанасий зажег фонарь, повесил его на крюк на самом верху полога и тронул шагом.
– Обернись, – сказал Иван Андреевич. – Не едет ли за нами кто-нибудь?
– Вроде нет.
Они снова проделали тот же путь, что и днем – только теперь модные магазины на Кузнецком Мосту уже были закрыты, как и лавки Сретенского рынка. Прохожие попадались редко. Потом с неба начал моросить мелкий дождь. Наконец Афанасий остановил бричку у Сретенского монастыря, накинул вожжи на тумбу и помог Крылову выбраться наружу. Указав на часы башни, он сказал:
– Пойдем скорее. Наш человек будет ждать у лестницы.
Они пошли на свет двух фонарей, стоявших у начала лестничного пролета. У одного из полосатых фонарных столбов стоял мужчина в зеленом военном кафтане. Увидев Афанасия, он кивнул и повел их вверх. Очень скоро Крылов запыхался.
– Долго нам еще карабкаться? – спросил он.
Человек повернулся и приложил палец к губам. Они поднялись до второго этажа, и тут проводник повел их по галерее вокруг здания. Хотя над галереей был козырек, дождь все равно попадал внутрь нее. Крылов попросил остановиться, чтобы хоть немного отдышаться. Он смотрел с высоты на крыши домов, на силуэты темных церковных куполов, пока не почувствовал, что может продолжать движение. Наконец они оказались перед торцом здания на втором этаже. Тут у небольшой, окованной медью двери стоял флотский часовой. Человек в зеленом кафтане что-то сказал ему, и часовой посторонился. Дверь была открыта большим ключом. Проводник взял фонарь у часового, зажег его и повел Крылова с Афанасием внутрь. Они прошли два пустых зала со столами – вероятно, принадлежащих адмиралтейской конторе. Потом свернули налево и остановились около витой каменной лестницы, уходившей наверх.
– О, – простонал Крылов, – опять! Я чувствую себя Сизифом.
– Ничего, барин, – прошептал сзади Афанасий. – Тут невысоко – всего пять этажей.
К концу восхождения у Ивана Андреевича сердце пыталось выйти горлом, он ухватился рукой за стену и сипел, как умирающий.
– Куришь потому что, барин, – сказал ровно дышавший кучер, как будто и не поднимался, а летел рядом на ангельских крыльях. – Но уж пришли. Вот она, фехтовальная зала.
Он подошел к стене и вытащил из подставки факел. Понюхал пропитку.
– Свежие, – впервые подал голос провожатый. – Вчера специально поставил. Там, вон – еще возьми.
Афанасий снял со стены еще один факел, зажег их от фонаря и передал один Крылову. Факелы горели ровно, пламя не колебалось – все окна в зале были закрыты, никакого сквозняка. Только теперь Иван Андреевич смог отдышаться.
Зал был пустой, оббитый по стенам слегка изогнутыми к низу широкими досками – создавалось впечатление большого корабельного трюма. По потолку шла крупная лепнина, но ни люстр, ни светильников не было – только по стенам прибиты подставки под факелы. У одного конца зала были свалены столы, стулья и сломанная мебель – остатки этажерки, большое треснутое зеркало в массивной раме, несколько деревянных манекенов – вероятно, для фехтовальных занятий. Их провожатый подошел к противоположной стене, где висел большой выцветший гобелен.
– Притащи стул, – сказал он Афанасию.
Тот сходил к груде мебели, выбрал оттуда массивный стул с отломанной спинкой. Провожатый отогнул край гобелена и прижал его стулом. Под тканью обнаружилась кирпичная кладка. Некоторые кирпичи были помечены литерой «Н».
– Странно, – сказал Крылов. – Так метят кирпичи в усадьбах. «Г» – Голицыны. «Ш» – Шереметевы. А «Н»? Кто это?
Провожатый взглянул на Афанасия, и кучер кивнул.
– «Н» – это Нептуново общество, – ответил тихо провожатый. – Разве вы не знаете?
– Что-то такое слышал… но наверное – нет.
Человек в зеленом кафтане поставил фонарь на стул, придерживавший край гобелена, и развел руками.
– Здесь, в фехтовальной зале, собиралось Нептуново общество во времена императора Петра Алексеевича. Брюс, Лефорт, сам Петр и еще несколько человек.
– А чем они занимались? Фехтовали?
Провожатый криво улыбнулся.
– Нет. Это – тайна. Никто не знает.
– «Нептуново», – пробормотал Крылов. – Что-то связанное с водой? Впрочем, неудивительно. Навигацкая школа уже существовала в те времена?
Провожатый кивнул. Потом поклонился.
– Буду ждать вас за дверью, – сказал он и пошел к выходу.
Афанасий дождался, пока дверь залы не стукнула, обозначая, что их провожатый вышел. Потом в руке кучера блеснул нож. Он подцепил один из кирпичей с литерой «Н» и вытащил его. Потом указал на дыру:
– Вот.
И, размотав кушак, достал мешочек с деньгами.
– Погоди, – остановил его Крылов. – Ну-ка, объясни еще раз, как вы делали в прошлом году?
– Деньги кладем внутрь, кирпич задвигаем. Гобелен возвращаем на место. Потом садимся в засаду вон там, – он указал на груду мебели, – и ждем.
– И?
– И ничего. Я поначалу думал, что деньги забирает вот этот самый человек. Он тут преподавателем геометрии служит. Но он так и не входил.
– Занятно… – пробормотал Крылов. – Постой-ка здесь и ничего не делай.
Он прошел в другой конец зала, долго осматривал остатки мебели и наконец нашел старую погнутую рапиру. Вернувшись, Крылов сначала с помощью рапиры измерил длину вынутого кирпича, а потом сунул рапиру в дыру. Дыра оказалась явно глубже. Мало того, со скрежетом клинок вошел до самого эфеса, совершенно явно согнувшись внутри. Крылов вытащил погнутый клинок и посмотрел на него.
– Вот и вся разгадка, – сказал он, – тут труба, которая ведет вниз. И, скорее всего, выходит где-то на улицу. Ты кладешь мешок с деньгами и задвигаешь кирпич. А он толкает его в трубу. Достаточно в нужный момент встать у нижнего конца этой трубы, и тебе в руки упадет мешок с деньгами. Так что ждать тут бесполезно.
– И что делать? – спросил Афанасий, – класть деньги-то?
– Погоди, – ответил Крылов. – Попробуй сковырнуть другие кирпичи с литерой.
Афанасий снова засунул мешок в кушак и попытался подцепить другие помеченные кирпичи. Их было всего три. Первые два не поддались. На третьем лезвие ножа сломалось, но кучеру удалось сдвинуть его с места. Чертыхаясь, он обломком лезвия все же вытащил кирпич, сунул туда руку и достал небольшой латунный цилиндр, который Крылов спрятал в карман панталон.
Потом они вернули два кирпича на место, расправили гобелен и вышли. Преподаватель геометрии взял у Афанасия свой фонарь и повел их вниз.
– Если пойдем быстрее, успеем поймать того, кто стоит внизу, у трубы, – сказал Крылов.
Он вдруг вспомнил обещание Афанасия перехватить Агату Карловну, если та задумает за ними шпионить, но теперь, похоже, подмога нужна им для другого дела. Иван Андреевич высказал свою мысль кучеру, и тот, обратившись к провожатому, велел прислать ко входу пару крепких ребят, сказав, что они и сами найдут выход.
Через десять минут у подножия лестницы их ждал преподаватель и два заспанных молодца в гардемаринских мундирах.
– Пошли, – сказал им Афанасий, – на кого укажу, того и хватайте.
Вся Москва уже спала крепким сном, иногда взлаивали собаки, дождь перестал, только чавкала грязь под ногами маленького отряда, быстрым шагом обходившего громаду четырехугольного основания башни.
– Вот он, – вдруг сказал Крылов, указывая на человека, прислонившегося к стене торца – прямо под той дверью с часовым, где они недавно проходили. – Хватайте его.
Стоявший, вероятно, услышал в тишине голос Крылова, испуганно оглянулся и бросился бежать.
– Стой! – гаркнул один из гардемаринов.
Они припустили за бежавшим, разбрызгивая грязь сапожищами, быстро вошли в раж погони, и скоро все трое скрылись в темноте в переулках.
– Упустят! – с досадой воскликнул Иван Андреевич. Он бы и сам бросился догонять, но понимал, что не пробежит и двадцати шагов.
– Погоди, барин, – ответил кучер. – Ребята молодые, горячие.
Они прождали еще около четверти часа, прежде чем гардемарины возвратились, таща между собой немолодого человека, по виду купца или мещанина. Шапку он потерял, мокрая от пота челка налипла на лоб. Седая борода была подстрижена коротко, а близко посаженные глаза сверкали злобой.
Бросив взгляд на Крылова, человек прохрипел:
– Чего? Уж и отлить нельзя.
– Надо бы его допросить, – сказал Иван Андреевич. – Вот только где? Не в трактир же его тащить.
– Есть у вас местечко укромное? – повернулся Афанасий к их провожатому.