– Сударыня, – сказал оправдываясь Иван Андреевич. – Я вовсе не претендую на звание вашего сына. Мне просто нужно задать несколько вопросов. Я бы задал их вам, но, как я вижу, вы немы, хоть и понимаете все, что говорят. Поэтому я вынужден обращаться к вашему супругу, хоть он и принимает меня не за того. Скажите, ваш сын жив?
Старуха поджала губы и кивнула.
– Слава богу, – отозвался Иван Андреевич. – Он находится в армии?
Снова кивок.
– Но вы давно не получали от него известий? В таком случае я могу навести справки о нем и написать, чтобы он дал о себе знать своим родителям.
На лице старухи отразилась странная борьба чувств. Но потом она отрицательно покачала головой.
– Как, вы не хотите, чтобы он связался с вами? – спросил пораженный Крылов. Но тут уже старик схватил его за руку:
– Кирюша, свет мой, времени осталось мало. Хватит болтовни! Дело слишком важное, чтобы терять даже минуту. Отвези меня в залу.
Крылов в растерянности оглянулся на старуху, не зная, куда везти кресло. Та указала на дверь справа от лестницы. Крылов взялся за ручки кресла, развернул его и толкнул в сторону двери.
– Так. Так, – бормотал старик, поднимая лампу повыше. – Останови здесь. Зажги свечи.
Это был небольшой зал, в котором, возможно, когда-то давали домашние балы и ставили елку на Рождество. Но теперь здесь царило запустение, пахло гнилым деревом и пылью разлагающихся ковров.
Крылов посмотрел вокруг.
– Здесь нет свечей, – наконец признался он.
Но старик его будто не слышал. Он смотрел на Ивана Андреевича ласково:
– Сядь рядом.
– Здесь не на что сесть.
– Хорошо, так. Теперь слушай.
– Простите, – сказал Крылов. – Я обязательно выслушаю все, что вы имеете мне сказать, но прежде я хочу спросить про деньги.
– Какие деньги? – искренне удивился старик.
– Деньги, которые раз в год вам приносили от Сухаревой башни.
– А, ты об этом. Какая ерунда. Ведь ты и сам знаешь, что деньги эти больше не нужны. И довольно об этом. Есть вещи поважнее. Не перебивай меня.
Старик вдруг сделался строгим.
– Ты был слишком юн, когда оставил нас. И я не смог передать тебе все тайны, хранителем которых являюсь. О, я так долго ждал, что ты вернешься! Что мы снова сядем здесь, и я поведаю тебе удивительную повесть. Повесть, которая перевернет твою жизнь…
Крылов спиной почувствовал чей-то взгляд. Он обернулся и увидел старуху, которая стояла, прислонившись к дверному косяку. Из-за ее плеча выглядывал Афанасий – необычайно тихий и сосредоточенный.
– Однако ты приехал слишком поздно, – продолжил старик. – Я умираю. Может быть, твоя мать проживет дольше моего, но, увы, она не расскажет тебе всего, потому что нема от рождения. Я скажу тебе теперь самое главное. Времени мало, поэтому не буду подготавливать тебя к удару сотней ласковых фраз, скрывающих правду. Ты знаешь, как я люблю тебя, какою нежной отцовской любовью. Но я не отец тебе.
Он внимательно посмотрел на Ивана Андреевича, будто отыскивая в его лице следы потрясения.
– Вот как, – ответил Крылов и снова оглянулся на старуху. Та поджала губы.
– Я твой отчим, – продолжил старик. – Екатерина Яковлевна не жена мне, а единоутробная сестра. Нет-нет, мы не жили во грехе, как ты подумал – для окружающих мы были супругами, однако в этом доме никогда не было греха кровосмешения.
Он помолчал, а потом тяжело вздохнул:
– Сил почти не осталось. Катя! Принеси шкатулку из-под моей подушки!
Старуха замычала и замотала головой.
– Принеси! Я приказываю тебе!
Крылов обернулся к старухе:
– Екатерина Яковлевна, открою вам секрет. Я прибыл сюда по распоряжению самой императрицы для расследования дела… – Он запнулся, но потом с решительностью продолжил: – Для расследования дела Нептунова общества и воровства его денег. И действую с ее полного согласия. Вы можете спросить моего человека – он подтвердит вам.
Старуха вдруг побледнела. Она подошла к креслу старика, обняла его и поцеловала в седую макушку. Потом погладила по щеке, как будто прощаясь, и подняла лицо, по которому текли слезы. Наконец она кивнула и вышла.
– Ты не только Ельгин, – сказал старик торжественно. – Не только потомок этого славного рода. Сознаюсь, несколько лет назад я отчаялся ждать тебя, отчаялся хранить архив, из которого ты узнаешь главную тайну. Помнишь ли ты обитель в Останкино, куда я водил тебя в детстве? Там я спрятал архив, разделив его на части – так, чтобы непосвященный, даже проникнув внутрь, не смог бы соединить все части в одно целое и тем самым погубить тебя. Твой настоящий отец предал нашу тайну, но я – сохранил. В шкатулке ты найдешь ключ, с помощью которого проникнешь в обитель. Но я не успел составить полный план дома. Впрочем, я надеюсь на твою память, поскольку в детстве много раз рассказывал тебе о тайных залах обители. О статуях и механизмах. Ты просто должен вспомнить все, чему я тебя учил. И тогда ты не только отыщешь все спрятанные документы, но и откроешь главную тайну.
Вернулась старуха со шкатулкой в руках. Она грустно передала ее Ивану Андреевичу. При взгляде на крышку в груди у него сильно забилось сердце – там был изображен Нептун на трех водяных лошадях.
– Это шкатулка Нептунова общества! – сказал Крылов.
– Конечно, – ответил старик. – И ты теперь – последний хранитель его секретов. Впрочем, это всегда были и твои секреты.
Вдруг из прихожей раздался громкий женский голос:
– Есть тут кто? Разрешите переждать у вас дождь.
Афанасий заворчал и обернулся. В дверях появилась женщина в насквозь промокшем платье и со сбившейся набок прической.
– Прошу прощения! Я ехала мимо, и колесо моей кареты… Иван Андреевич! Вот так встреча!
Крылов чуть не подпрыгнул на месте.
– Агата Карловна! Какого черта вы здесь? Следили за мной?
– Да, – не смущаясь ответила девушка. – Но я вас предупреждала. Кто эти милые старички?
Со стороны кресла, в котором сидел старик, раздался хрип. Старуха бросилась к своему брату. Крылов тоже обернулся и увидел, как несчастный старец с ужасом указывает сухой рукой на Агату Карловну.
– Как! – прохрипел старик. – Твоя жена? Ты женился без моего разрешения на девице не нашей крови? Что ты наделал, глупец! Что ты наделал! Отдай шкатулку! Отдай! Ты не имеешь права на тайну! Ты все испортил! Все жертвы напрасны. Дурак. Предатель. Предатель, как твой отец.
Старик разбушевался, хрипя и вытягиваясь в своем кресле. Старуха отчаянно замахала руками, выпроваживая Крылова и Агату Карловну из зала.
– Погодите! – вскричал Иван Андреевич. – Я должен объясниться! Она мне не жена.
Но старик уже не слушал. Он вдруг начал биться о спинку кресла, невнятно выкрикивая. Ртом у него пошла пена.
– Агония, – сказал Афанасий. И Иван Андреевич вдруг подумал – откуда кучер знает это слово?
Потом старик резко обмяк. Старуха-сестра мычала, пыталась ладонями поднять старику голову, тормошила, но потом, вероятно, силы оставили ее. Она закрыла руками лицо и заплакала.
Агата Карловна, в самом начале этой сцены отпрянувшая к стене, молчала.
– Кажется, того, – пробормотал кучер. – Преставился.
Старуха резко поднялась, вытерла заплаканное лицо рукавом рваного халата и властно указала на дверь.
– Простите, сударыня, – сказал Крылов. – Простите.
Старуха все так же указывала им на дверь, пока все трое не вышли на крыльцо. Дверь за ними захлопнулась.
– Шкатулка при вас? – спросил кучер?
– Да, – растерянно ответил Иван Андреевич.
– А дождь не перестал. Ну что, барин, поедем обратно?
Крылов повернулся к Агате Карловне:
– Вы поедете с нами.
– Хорошо, – ответила она спокойно.
– Я разгадал ваш секрет, – сказал Крылов. – Вас послал шпионить за мной не Безбородко.
– Нет, – подтвердила она.
– Зачем тогда весь этот спектакль?
Агата пожала плечами:
– А почему бы и нет?
Она села рядом и поневоле прижалась к плечу Ивана Андреевича. От Агаты Карловны пахло жасмином и мокрой шерстью.
– Итак? – спросила она.
– Что? – буркнул Крылов.
– Итак, вы сказали, что я – не шпионка Безбородко.
– Но вы – все равно шпионка. И я знаю чья.
От плеча девушки шло приятное тепло.
– Не томите! – сказала Агата жеманно. – Раз уж вы начали говорить, то говорите сейчас, пока мы едем. Потому что потом вам придется объяснить мне, что же произошло в этом странном доме. Кто эти старики и почему они так отреагировали на мое появление.
Крылов кивнул.
– Хорошо. Вы сказали, что должны писать донесения на имя некоего «Аргуса» и отсылать их в кофейню «Павлин» возле дворца. И я поначалу подумал, что Аргус – это Шешковский, начальник Тайной экспедиции. Но Шешковский весной умер. Дальше мне стоило связать Аргуса и Павлина, но я не сделал это. А это важно.
– Почему?
– Мы все привыкли называть императрицу Минервой. Или, как говорили греки, – Афиной. Да, Афина – покровительница ремесел, домашнего очага, мудрая и честная воительница. И неудивительно, что придворные льстецы хором славят матушку Афиной-Минервой. Но сами ли они придумали этот эпитет?
– А кто?
– Я уверен, что сама императрица и выдумала такое сравнение. Она ведь умнейшая женщина империи. А про ее увлечение литературой я и не говорю. Вот смотрите, римские кесари, недолго думая, обожествили себя. А как покушаться на власть того, кто равен богам? Ведь и власть у них – божественная. Восстав против императора, ты восстаешь против всего Олимпа. Не так ли?
Агата Карловна кивнула и внимательно посмотрела на Ивана Андреевича.
– Но такова ли власть у матушки Екатерины Алексеевны? – спросил Крылов.
– Осторожно, – прошептала Агата. – Вы пошли по очень опасной тропе.
Крылов покосился на девушку:
– Донесете на меня?
– Может быть.
– Черт вас возьми!
Они проехали еще несколько минут в молчании, постоянно хватаясь за борт повозки, когда она подпрыгивала на ухабах. Наконец Агата Карловна сдалась.