— А, по-твоему, сейчас я не человек?!
— Сейчас ты звереныш. Дикий и здорово побитый жизнью.
— Я…
— Помолчи! Я не потерплю от тебя неуважения. Здесь ты на работе, которую обязана выполнять именно по стандартам, указанным в этой памятке. Испытательный срок — две недели. Малейшее нарекание — и ты можешь больше не приходить. Держать тебя здесь никто не станет.
Даша сузила глаза, но взгляд не отвела:
— Какой дебил ее разработал?
— Даш, все намного проще, чем кажется на первый взгляд. Я тоже поначалу растерялась, но…
— Ох, так ты тоже это видишь впервые? Ты ж, наверное, в гостинице только в качестве клиента бывала.
— В качестве гостя. Правильно говорить так, — поправила девочку Люба.
— Угу… Ну и как оно, из гостей в прислугу переквалифицироваться? А главное — зачем?
— Да нормально, как видишь. Не умерла. А зачем… Тебе помочь захотелось, поверишь?
— Жалеть меня вздумала? — снова напряглась девчонка.
— Господь с тобой. Жалость — это самое худшее чувство на свете. Ненавижу ее. И уж тем более сама никого не стану жалеть.
Даша выслушала Любовь молча. И никак не отреагировала на ее слова. Только еще выше задрала курносый нос. Как при этом она умудрялась читать злосчастную памятку, оставалось загадкой, но она действительно принялась за ее изучение. Люба переглянулась со Ставром, уставилась на пустую тарелку и снова вернулась взглядом к мужчине:
— Сделать еще тостов?
— Давай. У нас есть еще пятнадцать минут.
Ровно в восемь часов Люба и Даша пришли на планерку, получили свое наряд-задание и под руководством Анны Ивановны принялись за уборку углового стандарта. VIP-домики им не спешили доверять. Да и правильно делали.
Не прошло и часа, как у Любы зазвонил телефон. Она взглянула на дисплей и тут же скривилась. Отец… Бауман подключает тяжелую артиллерию. Ну что ж… Она готова принять бой. С таким-то тылом ей ничего не страшно!
— Доброе утро, папа.
— У меня уже день.
— Прости. Я не в курсе, в каком часовом поясе ты сейчас находишься, — равнодушно пожала плечами Люба.
— Я в Вене.
— Разницы всего-то час.
— Я звоню не для того, чтобы обсуждать часовые пояса! — рявкнул отец.
— Тогда зачем?
— Тебе это известно! Ты творишь глупости. Мы с мамой и Александром переживаем за тебя. Ты нездорова и, на наш взгляд, просто не можешь адекватно воспринимать реальность.
— Чушь. То, что я не хочу плясать под вашу с Бауманом дудку, еще не означает, что я тронулась умом.
— Ты хочешь развестись с человеком, с которым прожила десять лет, который проник во все сферы моего бизнеса, и утверждаешь, что ты нормальная?!
— Да, именно это я и говорю. И заметь, что я не просила вводить Баумана в твой бизнес. Соответственно, не могу нести ответственность за те решения, которые ты принимал самостоятельно.
— Подразумевалось, что вы проведете жизнь вместе! — снова закричал отец. Он вообще был очень несдержанным, шумным человеком. Когда-то Любе это в нем очень нравилось.
— Мы все ошибались. Не с этим человеком мне бы хотелось состариться.
— Бред, Люба! Ни одного адекватного слова за весь наш пятиминутный разговор. — О, да! Это была еще одна особенность отца — ценить свое время на вес золота. Пять минут, отведенные ей, в понимании Валерия были настоящим сокровищем.
— Жаль, что тебе так показалось. Но я не изменю своего решения.
На том конце провода замолчали. Надолго. Отец редко, когда не мог подобрать слов… Он был очень красноречивым человеком.
— Чем он так тебе не угодил, расскажешь?
— Кто, Бауман? А что, десять лет измен недостаточно?
— Фу… Пошлость какая. Мне ли тебе рассказывать о мужской полигамности?
— Думаю, не стоит. Я все равно не разделяю этой твоей философии.
— Вот и глупая. Обдумай все хорошенько еще раз. Думаю, Саша все поймет, и сделает правильные выводы из своих прошлых ошибок.
— Поздно, папа. Не вернуть ничего. Да и не люблю я его.
— Люблю — не люблю! Повадились! Выдумали себе какую-то сказку, и сами в нее поверили!
— Любовь не сказка. Она очень реальна.
— Поверить не могу, что мы сейчас это обсуждаем!
— Сама не верю, что говорю это тебе. Но, возвращаясь к цели твоего звонка, я не вернусь, пап. Будет лучше, если Бауман не станет противиться разводу. Так мы пройдем через него с наименьшими потерями.
— Опять ты за свое!
— Да. Я настаиваю. Обдумай мои слова, и… созвонимся позже. Мне нужно возвращаться к работе.
Люба отбила вызов, бессильно прислонилась к двери и поймала заинтересованный взгляд Даши Ивановой.
— Ну что, президент кинофестиваля, богатые, оказывается, тоже плачут? Не боишься, что разгневанный папенька перекроет тебе финансирование? На махании тряпкой много не заработать, доложу я тебе.
Люба пристально посмотрела на девочку, так, что той даже стало неловко. По крайней мере, что-то такое промелькнуло в ее глазах, перед тем как она отвела взгляд.
— Знаешь, Даша, иногда богатые плачут гораздо сильнее всех остальных. Впрочем, такое может случиться, с кем угодно. Боль не выбирает жертв по принципу материальной успешности. Впрочем, как и смерть, которая может настигнуть в любую минуту.
Глава 13
Даша очень спешила. Мужик, который согласился ее подкидывать до базы отдыха Ставшего на своей Газели, сегодня не вышел на рейс. И, конечно же, не посчитал нужным ее об этом предупредить. Конечно же… Для него, как и для многих других, она была пустым местом. А разве кто-то отчитывается о своих планах перед пустотой? Она о таком не слышала…
— Ты опоздала.
Черт! Вот что с ней не так? Что за невезение? Впервые задержалась, и тут же попалась на глаза начальству…
— Это потому, что ночью моя карета превратилась в тыкву. Моей вины в этом нет, — вызывающе пояснила Даша. Ни один мускул не дрогнул на лице Ставра. Этот старик вообще был совершенно непрошибаемым, безэмоциональным сухарем. Она не могла раскусить его, как ни пыталась. Пожалуй, ей еще не встречались такие люди. И что только Люба нашла в этом отмороженном напрочь типе?
— Автобус с персоналом прибыл четко по графику.
— Автобус с персоналом? — нахмурилась девочка.
— Именно. А ты почему такая удивленная?
— Наверное, потому, что я не знала о том, что у вас есть автобус для персонала.
— А как же ты добиралась? — удивился мужчина. Ну, слава Богу. Хоть какие-то эмоции на лице. Впрочем, сейчас он, скорее всего, просто позволил Даше увидеть их. Почему-то она была уверена в этом.
— Каком кверху! Ой… То есть, я хотела сказать…
— Я уже понял, что ты хотела, — несколько обреченно прервал ее объяснения Ставр. — Переодевайся, и отправляйся в номер 24 С. Люба тебе все покажет.
Даша кивнула, и почти бегом побежала к подсобке, в которой переодевались горничные. Как она и думала, там уже никого не было. Девочка мигом открыла свой шкафчик, стащила с себя одежду, кое-как запихнула ту внутрь. Надела идеально отутюженную форму. Черт… Как же здорово она пахнет! Белые носочки и мягкие кожаные тапочки завершали наряд. Таких белоснежных носков у Дашки отродясь не было. И если бы не Люба, которая подарила ей несколько пар, то неизвестно, когда бы они еще появились. И появились ли в принципе. Люба… Вот, кто занимал мысли девочки всю ту неделю, что они проработали бок о бок. Было в этой женщине что-то такое, от чего хотелось и самой стать лучше. От нее исходил какой-то свет. Тьфу… Даша резко одернула себя. Она всегда так делала, когда в ней в очередной раз воскресала дурацкая вера во что-то хорошее. Как назло, это случалось с завидным постоянством. Ничему ее жизнь не учила, хотя, по идее, и должна была.
— Привет. Ты чего так запыхалась?
— Привет. Не хотела опоздать, — буркнула Даша, оглядываясь по сторонам. Люба уже начала уборку. Сегодня был первый день, когда им доверили самостоятельную работу, и, по всей видимости, та неплохо с нею справлялась.
— А почему все-таки задержалась?
— Так вышло, — отмахнулась девочка. — Давай я протру стекла.
— Давай. Меня тошнит от запаха этого средства.
— Может, ты залетела?
Люба замерла. Ноги подкосились. Она понимала, что Даша ляпнула это не со зла. Девочка ведь не знала, как для нее была болезненна тема беременности. Да… она понимала, но все равно было до невозможного больно.
— Эй, что с тобой не так?
— Нормально все. Я не беременна, если ты об этом. И не буду никогда… Только, знаешь, это совсем неправильно — спрашивать о таком.
— Извини… — Даша даже не сразу поняла, что извинилась. Она забыла, когда последний раз просила прощения. Просто сейчас это слово вырвалось само по себе. Как будто она совершенно не контролировала свои голосовые связки в момент, когда поняла, что затронула то, что не стоило трогать.
— Ничего, Даша. Все в порядке. Твои стекла. Мое белье.
Они работали бок о бок, и практически не разговаривали. Закончили уборку в одном номере, перешли в другой… Даша ощущала вину за то, что сболтнула лишнее, а Любовь просто сосредоточилась на том, чтобы не дать собственным воспоминаниям отравить ее настоящее. Ведь время от времени боль о потерянной дочери вырывалась из-под контроля, и рушила все на своем пути. Сейчас Любовь собрала в кулак всю свою внутреннюю силу, чтобы не дать этому случиться вновь.
Тишина давила Даше на мозг, усугубляя чувство вины. Хотя девочка прекрасно понимала, что Люба вовсе не преследует цели наказать ее своим молчанием. Понимала, но в то же время не могла смириться с таким положением вещей. За ту неделю, что они работали вместе, разговоры с Любой стали для нее некой отдушиной. Не выдержав, Даша включила телевизор. Хм… Музыкальный телеканал. Почему бы и нет?
— Клевая телка эта Анжелика… — прокомментировала девчонка, махнув рукой, сжимающей средство для мойки стекол, в сторону экрана.
— Да? Это потому, что ты ее совсем не знаешь.
— А ты?
— А я сталкивалась с этой актрисой несколько раз, и поверь — это не тот человек, которым стоит восхищаться.