Тем временем Ставр пытался успокоить Любу, которая, он видел, здорово разнервничалась после приезда мужа. Все-таки хорошо, что он не допустил их встречи. Нельзя ей было нервничать. Нельзя.
— Я не понимаю, Ставр… Ты скажи, может быть, я навязчивая, и мне не стоит допытываться, но я ведь переживаю! Не за себя. Бауман никогда меня не обидит. Не посмеет, побоится отца! Но ты… Он же на все способен!
Ставр подошел, обнял Любу, провел ладонью по шелковистым светлым волосам, зарылся рукой в их шелк:
— Он не сможет ничего мне сделать. Я ведь тоже кое-что могу. Верь своему мужчине.
— Я верю! И не сомневаюсь в твоей мужественности, если ты об этом…
— Люба… Подожди. Посмотри мне в глаза и скажи, я похож на человека, который не в состоянии оценить риски?
— Нет…
— Я похож на человека, который, понимая всю серьезность ситуации, отмахнется от нее, и ничего не предпримет?
— Нет. — Уже более твердо.
— Я похож на человека, который не сможет защитить то, что ему принадлежит?
Любовь смотрела в глаза любимого. Острый, цепкий взгляд, образованность, начитанность, прекрасная физическая форма. Она уже не раз задумывалась над прошлым этого непостижимого человека, но до этого момента оно не было таким уж важным. Ей было все равно, кем был Ставр. Однако сейчас Люба видела в его глазах такое… Она ведь, на самом деле, очень хорошо разбиралась в людях. Могла сказать, кто был хозяином положения, а кто — прихвостнем, даже если первый был в стариковской кепочке, а второй — в костюме от Бриони. Она считывала силу, прекрасно отделяя зерна от плевел. Истинных хищников в их обществе было не так уж и много. Единицы. Даже Бауман рядом не стоял. Стремился, пыжился, но все еще не дорос — планка была слишком высока. Из всего ее окружения только отца можно было отнести к игрокам высшей лиги. Отца и… Ставра. Как так? Кто же ты?!
— Ты боишься меня теперь?
— Что?! Глупости какие.
— Ничего не бойся. И его, — Ставр неопределенно махнул рукой куда-то в сторону, — не бойся тоже.
— Ты мне ничего не расскажешь, да? О себе…
— Почему? Все, что захочешь.
— Кто ты?
— Я — Ставр Ставший. Человек, который тебя любит.
Люба резко выдохнула. Закрыла глаза, вновь подняла дрожащие веки. Она знала. Знала, что Ставр любит. Иначе и быть не могло, учитывая все, что между ними происходило, но услышать это… Как будто прыгнуть в пропасть без страховки. Так же захватывает дух. И сердце колотится, как сумасшедшее, и в животе все ухает вниз. И становится абсолютно неважно, что в принципе ее вопрос изначально подразумевал совсем другое. Человек, который ее любит, и разве имеет значение все остальное?
— Я тоже тебя люблю. — Это все, на что хватает ее душевных сил. Признание Ставра опустошило ее, но даже это опустошение было приятным. Вся ее сущность как будто рванула навстречу его словам, на некоторое время покинув тело, сделав его невесомым, как мыльный пузырь.
— Ставр Яныч… — откашлялся за спиной начальник СБ. — Есть минутка?
— Говори.
— Вчера в номер Капустина персонал не входил. Они не включили табло уборки на двери, соответственно, уборка и не проводилась. Другой персонал также в номер не заходил, мы проверили по программе. Так что, скорее всего, сынишка шалил, как мы и думали.
— Это не доказательства вины.
— Это доказательства того, что персонал не имеет никакого отношения к краже. А доказательства вины будут обязательно. Уже работаем над этим.
— Хорошо. Костя… Вы хряку пока ничего не говорите, потом одним махом на него информацию обрушим. Он при любом раскладе будет пытаться найти крайних.
СБ-шник кивнул и поспешил вернуться к своим обязанностям.
— Я, наверное, тоже пойду… Мой рабочий день еще не закончился.
— Мне все еще не нравится твоя затея. Когда ты собираешься бросить это занятие?
— Скоро. Даша уже неплохо справляется. И, как мы убедились, не преследует цели кого-то обокрасть. Думаю, нам уже можно допустить ее к самостоятельной работе. Если она захочет, конечно. Только чем мне заниматься потом? Ума не приложу.
— А ты не спеши. Реши, что тебе интересно.
— Ладно, — улыбнулась Люба. — Я пойду.
Даша драила унитаз в одиннадцатом номере, когда Люба вернулась от Ставра.
— Извини, что тебе пришлось работать одной.
— Да ладно. Ты и так скоро свинтишь. Думаешь, я не понимаю?
— Ты уже вполне можешь работать одна. И знаешь, что, мне кажется, нам следует оформить тебя официально. Только не знаю, как это сделать.
— Зачем? — насторожилась Даша.
— Будет стаж идти, и деньги на карточку.
— Ты че, спятила? До восемнадцатилетия, по закону, я ограниченно дееспособна. И не могу совершать никаких сделок, кроме мелких бытовых. Не могу распоряжаться даже деньгами. Оформи мы все по закону — и все. Тю-тю мои бабки, понимаешь? Они станут прибавкой к зарплате директрисы.
— Серьезно? Я не в курсе таких нюансов.
— Еще бы! Ты, небось, ни в чем отказа не знала?
— Да… Примерно так и было.
— И как оно, расти мажоркой?
— Не знаю, Даш. Сравнивать не с чем.
— Угу… Вот, знаешь, я всегда думала, как оно? Быть лучше всех? Одеваться, там, ездить на курорты. Мериться, у кого телефон дороже, или тачка…
— Да ведь не в этом счастье, Даш.
— Угу, бред это все. Тебе никогда не понять, как это — когда жрать хочется, или когда тебя трахают…
— Даша!
— Да-да. Прости. Не буду ломать твои розовые очки. Я уже и забыла, какая ты недотрога.
— Не в этом дело. Мне просто очень больно от того, что тебе пришлось столько всего пережить. И это не жалость, — поспешила заверить Люба насупившуюся девочку.
— Ладно. Проехали. Наклей здесь «продезинфицировано», и пойдем уже в двенадцатый.
— Знаешь, что самое интересное? Вот я вчера в обменнике меняла деньги…
— Зачем тебе их менять? — удивилась женщина, передвигая тележку к другому номеру.
— Я решила копить деньги в долларах. Так все рекомендуют. Так вот… Я меняла свои, заработанные, а передо мной — наш местный мажор. Видела, толстый такой хряк из двадцать четвертого ВИПа? А он баксы менял. И такой пресс ему дали… Я сразу подумала, сколько мне нужно пахать, чтобы заработать такую сумму?
— Подожди-подожди… Из двадцать четвертого?! Ты уверена?
— Конечно, я слабоумием пока не страдаю.
— Ну-ка, пойдем! — скомандовала Люба и, схватив девчонку за руку, буквально побежала.
— Ставр! Ставр…
— Что случилось? — вскочил мужчина.
— Вот — свидетель. Дашка видела, как сынок хряка доллары менял в обменнике.
— Так это из двадцать четвертого деньги украли?! — дошло до девочки. — Во, дела!
В суматохе Люба как-то не заметила, что в кабинете находились начальник службы безопасности и еще пара знакомых ребят из охраны.
— Вы уже и так со всем разобрались, да?
— Разобраться-то разобрались, а вот свидетелей у нас еще не было. Теперь все станет намного проще. В обменниках по любому работают камеры, а значит, его зафиксировали…
Прошел всего час до того момента, как у них на руках оказались все доказательства вины сынка толстопуза. И нужно было видеть его лицо, когда до того, наконец, дошло, что это собственный сын украл деньги. Боров покраснел, стал задыхаться, а потом прямо при Ставре и Константине влепил зарвавшемуся чаду оплеуху. Люба с Дашей, конечно же, не присутствовали при разговоре, но смогли оценить ярость мужчины, когда тот выскочил на улицу. Сынок уныло плелся сзади. Оставалось только догадываться, что его ожидало наедине с разбушевавшимся родителем.
Глава 17
Жизнь более-менее устаканилась, и пошла своим чередом. Дашка продолжала работать, а Люба, которая вроде как забросила это занятие по настоянию Ставра, частенько помогала той, от нечего делать. Ей нравилось болтать с девочкой. Как это ни странно, у нее можно было многому поучиться. Дашка была удивительно мудрой для своего возраста. Да и сама девочка тоже тянулась к ней. Люба видела, как сквозь колючки Дашкиной ершистости пробивалось что-то… Теплое? Трепетное, то, чего она никому не давала разглядеть в себе ранее. А может, никто и не пытался…
— Ставр, а правда, что до восемнадцатилетия человек ограниченно дееспособный?
— На предмет чего интересуешься?
Мужчина нанизал наживку на крючок и отточенным движением закинул тот в воду. Люба, как всегда, сидела рядом на мостике, зажав в руках большую кружку чая, и задумчиво смотрела на озеро.
— Даша сказала мне, что это так. Странно получается — ребенок разбирается в таких вещах лучше взрослого человека.
— Так ты устраняешь пробелы в знаниях? — улыбнулся Ставр, потянувшись за термосом. Люба быстро перехватила колбу и сама налила чая любимому.
— На самом деле, с четырнадцати лет подросток уже вправе распоряжаться собственным заработком. Даша ошиблась.
— Скорее, ее намеренно ввели в заблуждение. Дирекция детского дома. Насколько я понимаю, эти люди заинтересованы в том, чтобы подопечные не знали всей правды.
— С чего ты это взяла?
— Даша сказала, что деньги у них отбирают.
— Новое руководство? — удивился Ставр. Он был уверен в том, что ситуация в детском доме нормализовалась.
— Не знаю, милый. Она не уточняла. Думаю, что даже если все и изменилось с назначением нового директора, то ей все равно будет тяжело поверить в его добрые намерения.
Ставр ничего отвечать не стал. В принципе, он мыслил примерно так же. Дашке вообще по жизни придется очень непросто. В ней как будто сидело два человека. Один был ласковый, как котенок, который тянулся за любой погладившей его рукой, а другой — недоверчивый, колючий дикобраз.
— Ставр, а можно сделать так, чтобы Дашке не пришлось возвращаться в то ужасное место?
— Что ты имеешь в виду? — замер мужчина с чашкой у самого рта. — Хочешь её удочерить?
— Да, ну! Не думаю, что Даше нужны родители. Она на такое вряд ли согласится. Не подпустит кого-то постороннего к себе. К тому же, она очень самостоятельная девочка. Думаю, ей вполне по силам жить одной. Без этих… нелюдей вокруг, понимаешь?