— Ты что, не в себе? — как-то удивленно, без присущей ему напыщенности поинтересовался Аверин у жены. — Какой-то мужик разводит нашу дочь с ее законным мужем, и женится на ней сам. Тебе напомнить, что Любка, с ее болячками, не то, чтобы завидная партия? Тогда с чего такая поспешность?! А я тебе скажу!
— Да нет, уж лучше помолчи! — голосом, не терпящим возражений, прервала мужа Мария. Ставр молчал и с интересом наблюдал за разворачивающимся перед его глазами спектаклем. Это было действительно занятно. Особенно вид ошалевшего от поведения жены Аверина.
— Маша… — начал было он.
— Нет-нет. Молчи. Слышать ничего не желаю. Ты уже достаточно сказал. Не заставляй меня в тебе разочаровываться еще сильнее. Так вот… О чем это я? То, что наша дочь развелась — настоящее счастье. Она никогда не была счастлива с ним. И то, что мы столько лет буквально заставляли ее жить с тем мерзавцем, в угоду… я даже не знаю, чему, — женщина растерянно развела руками, — говорит только лишь о том, что мы плохие родители.
— Маша…
— Молчи! Я молчала годами. Помолчи, хотя бы пару минут. — Женщина снова надавила на глаза и устало продолжила. — Я не сомневаюсь, что Сашка мог поджечь дом Ставра. Да ты и сам знаешь его мелкую душонку. И после этого ты считаешь возможным их, с Любой, воссоединение?! Ты закроешь глаза на то, что случилось, и оставишь его безнаказанным? Ради чего? Ради интересов бизнеса?! Ты серьезно готов поставить жизнь дочери на кон?
На удивление, Аверин молчал. И просто смотрел на жену, которая так же не сводила с него взгляда. Выругался, отвернулся к окну.
— Х*р с ним, с Сашкой. Этот-то ей зачем? — Резкий кивок в сторону сидящего на кривобоком стуле Ставра. — Это он, между прочим, мой банк отжал! Думаешь, ему Любка наша нужна?
— Банк забрал не я, а государство, — уточнил очевидное Ставр. — И вам это было выгодно. Так что, давайте уже хоть этот вопрос исключим из повестки дня.
Аверин сердито засопел. Его жена слабо улыбнулась.
— Он — старый! — Именно так, в третьем лице, как будто Ставр не присутствовал при разговоре.
— Думаешь, этот факт мешает ему любить? — задумчиво протянула женщина.
— Да что ж вы все заладили — любовь-морковь! — психанул Валерий. — Носитесь с нею, как с писаной торбой, как будто в жизни больше и нет ничего!
— А что есть? — отрешенно поинтересовалась Мария. — Бизнес? Деньги? Карьера? Это главнее? Главнее даже счастья собственного ребенка? Знаешь, Валера, опостылела мне твоя философия. И жизнь такая… опостылела тоже. Я ведь и не видела в ней ничего, кроме денег. Ни тепла, ни заботы. Все — фальшь. — Она ненадолго умолкла. Сделала глубокий вдох, и решительно закончила свою речь. — В общем, ты живи, как хочешь, а девочку нашу не тронь. За нее я даже тебе глотку перегрызу. И… знаешь, нам следует развестись. Чужие мы стали. Совсем.
Глава 22
После гневного монолога супруги Аверин не то, чтобы сдался. Надеяться на это было бы попросту глупо. Но Валерий значительно поутих. Его юристы забрали исковое заявление, и градус напряжения в коридоре существенно поубавился. Нет, безусловно, Ставр не стал для него желанным зятем. Ему вообще казалось, что этого никогда не случится. Да и по х*ру, если честно. Важным было только одно — здоровье Любы. Моральное и физическое. Так что он просто радовался, что ей не придется нервничать из-за суда, и еще сильнее разочаровываться в собственных родителях. Для нее ощущение предательства близкими могло стать большим ударом. Ставр всеми силами пытался этого избежать. И, вроде бы, получилось. Только все равно что-то было не так. Люба была какая-то другая. Напряженная, как сжавшаяся до предела пружина. Он ничего не понимал…
— Привет, — прошептал, пристально вглядываясь в дымчато-серые глаза. — Готова вернуться домой?
Люба вздрогнула, вскинула руку к горлу, заставив его насторожиться еще сильнее.
— Домой? — сглотнула Любовь. Ее горло все еще не пришло в норму. И голос был как будто чужой — сиплый.
— Угу. Я освободил твой коттедж от постояльцев. Будем жить в нем, пока в нашем доме не закончатся ремонтные работы. Ты не против? — уточнил зачем-то, совершенно не понимая ее странной реакции. Она покачала головой из стороны в сторону, не отрывая от него пытливого, изучающего взгляда. Ну, вот что она ищет, а?! Знать бы…
— А Дашка? — спросила после долгой-долгой паузы, в течение которой он едва ли не поседел.
— С Дашкой вопрос решается. Мы можем ее забрать. Но на оформление бумаг потребуется время.
И снова этот испытывающий взгляд. Ну, что же ты смотришь, Люба, что же ты смотришь? А она видит вопросы в его глазах, но не может ничего объяснить. Боится. До ужаса, до дрожи боится, что обманулась в нем. Она многое пережила, многое стерпела и преодолела на голом упрямстве. И глаза на многое закрывала, да… Но с ним ведь не будет так. Не сможет жить в обмане. А без него — зачем тогда жить? И делать что? Спросить?! О чем? Ты со мной из-за выгоды? Если все так и есть — кто ж признается? А если нет… То ее слова — чистый яд. Пауза в разговоре затягивалась, и Люба не знала, чем ее заполнить. А главное — впервые молчание с ним стало таким натужным. Раньше… Раньше они могли молчать часами, просто сидя бок о бок на озере, или разглядывая друг друга в постели. Этого контакта всегда хватало. Слова не имели значения.
— Это Буман сделал, да?
— Да. Мы вышли на исполнителей. И вот-вот выйдем на заказчика.
Ставр оставил в стороне подробности допроса задержанных. Любе не следовало об этом знать. Он также не говорил ей о том, что против Баумана развернулась настоящая война. Аверин в срочном порядке выводил его из состава учредителей принадлежащих ему предприятий. А находящиеся под единоличным контролем Баумана фирмы, после таких известий, обвалились в цене. С финансовой точки зрения, тот был практически трупом.
Желудок опять взбунтовал. Невольно Ставр скривился, и прижал ладонь к животу.
— У тебя что-то болит?
— Пустяки. Сухомятка не проходит даром. Вот придем домой, и все наладится.
Люба кивнула, немного запнувшись, взяла протянутую Ставром ладонь и ступила за порог. Эта больница ей порядком надоела, но, в то же время, она как бы защищала ее от необходимости думать. Теперь так не получится.
— Любочка! — Навстречу Любе шла мать. В руках у нее был красивый букет цветов, а вот Ставр пришел с пустыми руками. Это потому, что не любит? Или… Почему? И что это будет за жизнь, если каждый его поступок она будет рассматривать под микроскопом, пытаясь отыскать доказательства слов отца? Кстати, куда он подевался? Люба точно помнила, что тот был здесь еще даже вчера.
— А где отец? — тихо поинтересовалась у подошедшей матери. И не дожидаясь ответа, обняла ту легонько, чтобы не помять нежно-розовые бутоны.
— У него образовались срочные дела, — пояснила она, пристально разглядывая дочь.
— Понятно. — Люба неловко отвела глаза.
— А мне кажется, что ничего ты не поняла. Валера находился здесь практически всю ночь, а потом был вынужден уехать. Ты ведь еще не знаешь, что он выводит Баумана из своего бизнеса?
Нет! Она не знала. И это известие, честно сказать, стало настоящим шоком. Неужели отец все-таки принял ее сторону? Неужели в нем еще осталось хоть что-то от ее папки?!
— Люба! — Громко, на весь коридор.
— Даша… — улыбнулась Любовь. Непонятно, почему, но за все эти дни им так и не удалось увидеться с девочкой.
— А Ставр сказал, что ты меня забираешь. И что я смогу жить в каморке над кухней, а еще мне нужно будет учиться, но это не проблема…
Люба улыбнулась и представила девочку растерянной матери:
— Это Даша. Девочка, которой мы со Ставром хотим помочь.
— Пойдемте. Потом все обсудим, — поторопил женщин Ставр.
А потом они ехали домой. Ставр за рулем, Люба рядом, Даша и Мария — на заднем сидении. За ними следовала машина сопровождения, без которой Любина мать не передвигалась в принципе. Аверин стерег свою женщину, как коршун.
Добравшись до базы, Ставр поручил администратору устроить тещу и Дашку на постой, а сам вернулся в машину.
— Ну, что — не страшно?
— Ты о чем?
— О том, что после пожара с этим местом у тебя теперь связаны не самые радужные воспоминания.
Люба моргнула. Осмотрелась на всякий случай, в попытке понять, что чувствует на самом деле. До вопроса Ставра она совершенно не задумывалась над тем, что будет испытывать, глядя на искорёженный пожаром дом. Или дорожки, по которым их мчала скорая… Откашлялась:
— Да нет. Нормально все. Я даже рада, что снова здесь. Прости, что твой дом пострадал.
— А ты-то в чем виновата? — удивился Ставр.
— Ну, это ведь мой муж…
— Бывший муж.
— Бывший? — растерялась Люба.
— Да. Вас развели.
— Без меня?
— А ты, что, против? — сдвинул брови мужчина, выключая мотор. И снова тишина обрушивается на Любу…
— Нет… — растерянно покачала головой. — Просто я даже не ждала, что все так быстро случится. Бауман отступил? Это на него не похоже.
Ставр молча вышел из машины, обогнул ее, открыл дверь для Любы, и только тогда небрежно заметил:
— У него не было выбора.
— Ставр… Спасибо тебе. Что бы ни случилось дальше, я благодарна тебе за свою свободу.
Люба говорила странные вещи. И, пожалуй, впервые он ее совершенно не понимал. Что бы ни случилось дальше? О чем ты вообще, Люба? И о какой свободе говоришь?
— Глупости. Тебе не за что меня благодарить. Я радовался вашему разводу, едва ли не больше тебя.
Люба слабо улыбнулась, кивнула головой. Будто бы приветствуя ее появление дома, из-за туч выглянуло румяное солнце. Теплые лучи скользнули по Любиному лицу, запутались в обгоревших волосах, собранных на затылке в хвост. Ей бы не мешало подстричься. От шикарной холеной шевелюры остались одни воспоминания. Жаль. Ставр очень любил ее волосы… Или… притворялся только, что любил? Нет, это вряд ли можно сыграть… Даже такому актеру, как он? — засомневался мозг. Даже ему! — отвечало сердце.