— Скорректировать свой график, — закончила за родительницу Любовь.
— Да, мне это ничего не стоит сделать. Ты — главнее всего.
На последних словах матери сдерживать слезы стало практически невозможно. Как же Любе хотелось стать главнее всего для него! Сколько бы она отдала, чтобы так и случилось? Вообще бы все отдала…
— Я знаю. Но все равно не хочу тебя задерживать.
Мария кивнула, они еще немного поболтали ни о чем, пока женщина собирала свои немногочисленные пожитки в красивый дизайнерский чемодан. Ставр, который также присутствовал при разговоре, сверлил Любу взглядом. Она чувствовала его каждой клеткой. А он… Он ее чувствовал? Или притворялся все это время? И как это — притворяться, когда любви нет? Неужели оно того стоит? Поверить в это — все равно, что умереть. А как иначе, если поставить под сомнение каждое его слово? Каждую ласку, и стон… Господи… Она ведь ни перед кем так не открывалась. Никогда. За десять лет брака с Бауманом ни разу не впадала в такое безумие… Столько слов сказано, столько признаний озвучено. И как теперь с этим жить?
Мать провожала, как в тумане. В голове снова возобновился отсчет. Совсем немного, и они останутся только вдвоем. А она не сможет жить, будто бы ничего не случилось. И без него тоже не сможет жить…
— Люба, ты винишь меня, да? Ты поэтому такая… чужая все эти дни? — Ставр долго гадал, что же случилось в их отношениях, почему Люба настолько изменилась. А потом его осенило! Ведь не только он мог винить себя за то, что не уберег любимую женщину. Разве у него была какая-то преференция в этом вопросе? Почему он решил, что будет сам себя казнить? Это было ЕЕ право. Ее жизнь подверглась опасности. Ее здоровье было поставлено на кон.
— Виню? — Люба растерянно моргнула, в попытке сфокусировать взгляд на любимом. — В чем?
— В том, что я тебя не уберег. — Озвучить вслух собственные ошибки было непросто. Голос Ставра звучал так, будто он говорил через силу. Заставляя себя. — Ты ведь предупреждала меня о возможных последствиях.
— Я тебя ни в чем не виню. — Шепот. Лживый, наверное… Она винила его. Винила! Только совершенно в другом!
— Тогда я не понимаю! — закричал Ставр. Люба вздрогнула, ведь никогда раньше она не слышала, чтоб он повышал голос.
— Точно… не понимаешь? — тихо переспросила Люба. На контрасте с криком мужчины, ее голос прозвучал еле слышно. И Ставр не сразу понял ее вопрос.
— Абсолютно! Может, расскажешь, что, все же, случилось?
Рассказать? Как? Спросить, правда ли он с нею из-за выгоды?
— Скажи, ты любишь меня? — сорвался с губ самый важный вопрос. Сорвался так неожиданно, что Люба не успела его проглотить, и теперь сама не могла поверить, что все же спросила. Ставр тоже совсем не ожидал такого поворота разговора. Но, тем не менее, он гораздо раньше пришел в себя. Подошел в ней вплотную и, не отпуская Любиного взгляда, твердо сказал:
— Люблю.
— И все, что между нами происходит — это по-настоящему?
— Да. Это происходит здесь, и сейчас. Ты, я, и все, что есть между нами…
Люба прикрыла глаза. Спроси же его, спроси! И перестань мучиться. Правда гораздо лучше, чем неизвестность. Люба, спроси!
— Каково твое участие в рейдерской атаке на банк отца? И когда ты в это ввязался? До нашей встречи? После?
Ставр смотрел на любимую женщину и не знал, плакать ему или смеяться. Все оказалось так просто! И так сложно одновременно. Она просто решила, что все, что есть между ними — фальшь. Господи Боже, какая глупость, а он чуть с ума не сошел. Руки тут же потянулись к любимой, запрокинули голову с непривычно короткой стрижкой. Глаза приковали взгляд.
— Я просто финансовый аналитик. Я не агент под прикрытием, и не тайный шпион. У меня нет от тебя никаких секретов. И я никогда тебе не врал.
Он не ответил на ее вопрос. Ни одного слова по теме. Но, с другой стороны…
— И ты будешь со мной, несмотря на…
— Люба, остановись. — Его тон жесткий. И это тоже впервые в разговоре с ней. Он полностью завладевает вниманием Любы. — Я могу понять твои сомнения. Наверное, могу. Но, пожалуйста, ничего больше не говори.
Облегчение. Такое, что ослабели колени. И стыд за то, что сомневалась в том, в ком следовало быть уверенной. И непреодолимое желание все объяснить! Чтоб он понял ее, как всегда понимал:
— Хорошо… Я поняла. Прости, Ставр. Прости… Можно, я объясню? Просто послушай… Я, конечно, была не права, сомневаясь, но… Знаешь, я ведь как раньше жила… Осторожно. Я поднималась, ступенька за ступенькой, в своих отношениях с Бауманом, и так было безопасно. Потому что, проходя все эти ступеньки — из недоверия, измен, редких хороших моментов, я понимала, какая из них шатается, какая находится под углом, какая скользит, а какая очень надежная. И в случае, когда мне приходилось отступать назад, я знала, на какую из них можно было стать, чтобы передохнуть и отдышаться. А с тобой я просто взлетела. Понимаешь?! Не было лестницы, вообще ничего не было. Только крылья за спиной… И я взмыла на них ввысь, не имея никакой опоры. А это, как оказалось, очень страшно.
Любовь договорила и резко зажмурилась. Поймет ли он? Это было так важно, чтобы он ее понял. Понял, и простил за недоверие и сомнения. Как и она мгновенно простила его за то, что оставил ее в неведении. На холодную щеку Любы легла обжигающе горячая мужская ладонь. Она распахнула глаза и встретилась с теплым любящим взглядом.
Глава 24
Происходящее Любу измотало. После того, как все нарывы вскрылись, после того, как жизнь снова вернулась в ее тело, она просто уснула. Ставр только вышел на минуту из комнаты, чтобы принести ей воды, а когда вернулся, Люба уже сопела, уткнувшись носом в обивку дивана. Он сел рядом. Провел осторожно по коротко стриженым волосам. Люба переживала, что ему может не понравиться ее стрижка, а ему плевать было на то, что у нее на голове. Хоть лысая. Лишь бы только живая. И здоровая. Здесь, рядом с ним, в это самое мгновение. Ставр мог часами любоваться на то, как она спит. Он мог часами тайком разглядывать ее внешность, каждый раз отыскивая что-то новое в, казалось бы, давно изученных чертах. Любины ресницы затрепетали, она открыла сонные, затуманенные глаза. Серые, красивые…
— Привет… Я уснула?
— Угу. — Ставр провел большим пальцем по нежной щеке. — Ты что-то вспотела. Жарко?
— Немного. Хочется в душ.
— Хорошо. Только не мочи места ожогов.
— Я помню. — Люба улыбнулась. Без настороженности и натянутости, которые так нервировали мужчину в последние дни. Открыто. Счастливо. Доверчиво.
Она вообще пребывала в эйфории. Стоя под мощными струями душа, Люба едва не подпрыгивала. Весь случившийся в прошлом ужас забылся, выветрился из памяти, будто бы и не с нею происходил. Все переживания отошли на второй план. Им не было места в её переполненном счастьем сознании. Она любима! Она свободна! Она жива! Быстро ополоснувшись, женщина выскочила из ванной. Вытираться ей было некогда — только и того, что успела обмотаться полотенцем. Вода капала с волос, ручейками стекала по груди и голым ногам, образуя на деревянном полу маленькие лужицы. Ставр не ожидал, что она справится так быстро. Он, видимо, хотел к ней присоединиться, но почему-то долго не мог решиться. По крайней мере, сейчас Ставр стоял без рубашки и с расстёгнутым ремнем. Люба остановилась, замерла, поймав его удивленный взгляд. Вот точно, не ожидал ее появления. Повел широкими плечами:
— Что? — спросил спокойно, удерживая своим взглядом ее взгляд.
Люба зачарованно покачала головой. Ставр был как будто нереальным в сером свете уходящего дня. По его лицу скользили тени, подчеркивая неглубокие борозды морщин. Женщина не помнила, чтобы они были такими… Сколько же он вынес за эти дни?! Скользнула к нему. Ставр сглотнул, и опустил руки, которые замерли на ремне, в момент Любиного появления. Первое касание — ладонь на щеке. Как обычно, небритой, поросшей густой белесой щетиной. Ей кажется, или она действительно стала белее за эти дни? Любу с головой накрыло чувство вины.
— Нет, Люба… Даже не думай. — Ставр поворачивает лицо и нежно целует лежащую на щеке ладонь. Люба всхлипывает. Она невольно причинила ему столько боли… — Перестань. Я в порядке. Не выспался только. Нам бы уехать в горы… Вдвоем. На пару деньков. С палаткой… Отоспаться в тишине. Все и наладится.
— Хорошо… — Люба запнулась. Провела ладонями по волосам, собираясь с силами. — Я должна извиниться. За себя, за поступки отца и бывшего мужа…
Ставр не дал ей договорить. Обхватил ладонью затылок, запрокинул ее лицо. Люба не смотрела на него во время своего монолога. Ей было жутко стыдно. И за собственную доверчивость, и за действия некогда близких людей.
— Если у человека душа мелкая, как лужа после грибного дождя, в ней видно все — малейшую соринку, и то видно, понимаешь? Другое дело, когда душа — океан. Даже если в нее плюют и гадят — что ему, Океану? — Он больше не сказал ни слова. И она молчала. С ней происходило что-то, совершенно особенное. Сродни возвращению к истокам. Как будто река ее жизни вернулась в точку собственного начала, а потом, стремительно развернувшись, понеслась назад — навстречу ему. Своему океану.
— Ставр… — Люба выдохнула его имя и тут же коснулась губ. Почему-то горьких, но ей было все равно. Руки скользнули по крепкой груди, прошли через шею, обхватили любимое лицо. Кончиками пальцев она ощущала каждую новую метку, которую оставила на его лице тревога о ней. — Ставр…
Шепот прерывался, Люба скользнула губами к шее, беспорядочно целуя. Руки спустились вниз, по рукам, обхватили сильные мужские ладони, поднесли их к губам.
— Люба… — Он пытался помешать ее поклонению. Но она не дала. Поцеловала со всей любовью, со всем благоговением, которое в ней вызывал этот непостижимый человек.
— Люблю тебя.
Его взгляд загорается, опаляет пламенем. Он, как огненная вода, которая вливается в вены. Возможно, именно так сливается река с океаном? Волшебный процесс… Поцелуи становятся все откровеннее, на теле мужчины нет места, к которому бы она не прикоснулась губами. Одно плавное движение, и Люба заходит за спину. Касается приоткрытым ртом позвонков у самой шеи, руками проводит по ребрам, вниз и вбок. Обхватывает тяжелую плоть, второй рукой нежно сжимает яички. Дыхание Ставра сбивается. Он дергается вперед, и снова замирает, когда Люба делает первое движение руко