— Что будем с девочкой делать?
— Спасать, — ни секунды не раздумывая, ответил Ставр.
— В Израиль повезем, или в Штаты?
— Она доверяет своим, здешним докторам. Говорит, что они и так консультируются…
— Да. Но за бугром как-то надежней. Или это мы просто привыкли не доверять собственной медицине, как знать? — Аверин пожал плечами и снова отвернулся, и Ставру, наконец, удалось тихонько выдохнуть. Ну, не мог он дать другому мужчине почувствовать собственную слабость. И так уже сплоховал, дальше некуда.
— Что болит хоть?
— Да так. Ничего серьезного. Гастрит разыгрался, — соврал Ставр.
— Ну-ну. Ты все же покажись кому-нибудь толковому. И… Сам Любе все скажешь?
Ставр кинул.
— Она уже догадывается, что все плохо. Матери говорила. Не хотела тебя огорчать. Бестолочь.
Ставр прикрыл глаза. Он не был уверен, что сможет сейчас контролировать свои эмоции. А делиться ими не хотел. Ему следовало собраться с силами, чтобы поговорить с Любой, но он не мог. Как ей сказать? Как самому уложить в голове, что он в любой момент может ее потерять? Никто ведь не дает гарантий, что дальше не станет хуже. До настоящего момента болезнь не слишком поддавалась, и они приняли решение начать иммунодепрессивную терапию при помощи стволовых клеток. Но и тут никто не стал бы ручаться за стопроцентно положительный результат.
— Я сейчас поговорю с ней. Мы справимся.
Ставр встал со своего места и пошел к палате, которую они делили с Любовью. Палата была платной, и никто против их совместного проживания не возражал. Попробовали бы они… Люба спала, подключенная к очередной капельнице. Ставр закинул в рот пару таблеток обезболивающего и аккуратно прилег рядом. У них в палате было две кровати, и сейчас они были сдвинуты. Да, чего уж… Сдвигал он их самолично. Не представлял уже, как будет спать, если она не рядом. Разучился без Любы спать, жить, двигаться… Лежал бестолково, глядя на нее воспаленными глазами, и, казалось, вообще ничего не мог…
— Привет, — прошептала слабо.
— Привет, — улыбнулся Ставр.
— Я опять провалилась…
— Ничего, тебе нужен отдых.
— У нас плохи дела, да?
— Нормально. Справимся.
— Что на этот раз? — настаивала Любовь, и он не мог ей соврать. Не мог заставлять и дальше выпытывать, теряя последние силы.
— Легкие.
— Хорошо, что не сердце.
— Да…
— Мне жаль.
— Мы справимся, милая.
— Да… Знаешь, я хотела подарить тебе счастье…
— У тебя получилось, — снова улыбнулся Ставр. — А если ты будешь спорить, я тебя накажу.
— Как? — Голос становится едва слышным, силы покидают женщину, но она пытается бодриться. Ради него.
— Не знаю. Но я придумаю что-нибудь изощренное.
— Ты — коварен.
— Ты даже не представляешь, насколько. Спи. Завтра начинаем курс.
— Я буду бороться ради тебя…
Она замолкает, опускает дрожащие веки, а он… Если Любе хотелось подарить ему счастье, то Ставру… Ставру хотелось взять на себя ее боль. И он бы с честью держал удар. Беда в том, что он не мог этого сделать, как бы ни хотел. Как бы ни стремился защитить любимую женщину. В ситуации с болезнью он был абсолютно бессилен. Ни его власть, ни его деньги, ни его чувства — здесь не решали ровным счетом ничего. Да, возможно, давали немного больше шансов, но не становились стопроцентной панацеей. Все, что ему оставалось — быть рядом. И быть достаточно сильным. Сильным за них двоих.
Замигал телефон. Мужчина осторожно встал с постели и вышел в небольшой санузел, примыкающий к палате.
— Ставр Яныч, здесь Бауман. Он рвет и мечет, и требует с вами встречи.
— Тебе рассказать, куда его послать?
— Да, нет. И без того знаю адрес. Позвонил убедиться, что мы мыслим в одном направлении.
— Убедился?
— Само собой.
— Тогда давай. И, Кость… Постарайтесь без меня продержаться. Возможно, нам придется на время уехать.
— Мне жаль…
— Мы справимся, — резко ответил мужчина.
— У меня нет никаких сомнений на этот счет. В гостинице все под контролем. Дашка тоже под присмотром, если тебе вдруг интересно.
— Черт! Совсем о ней забыл.
— Я так примерно и подумал. Она, кстати, мне плешь уже проела. И собиралась ехать к вам. Еле убедил подождать. Пообещал, что сам ее отвезу. Иначе, ты ее знаешь…
— Разберемся и с этим. Я тебе позже перезвоню.
Ставр отбил звонок Кости и устало оперся двумя руками о раковину. Посмотрел на себя в зеркало, удивившись собственному перекошенному лицу. Ярость. Вот, что он испытывал в этот самый момент. Разрушающее, совершенно неконструктивное чувство, на которое некстати уходило слишком много душевных сил. Баумана прижали со всех сторон, он уже понял, что ему не выкрутиться, не продержаться, перекрывая потери в одной сфере бизнеса прибылью из другой, потому что не было этой самой прибыли. Его прижали по всем фронтам, и сейчас тот бился в предсмертной агонии. А в ней люди порой совершали совершенно идиотские поступки. Например, настаивали на встрече с человеком, который больше всего на свете жаждет мести.
— Ставр… — раздается тихий голос из-за двери. Ставр выскочил из небольшой уборной на звук:
— Что, милая?
— Плохо без тебя. Полежишь со мною?
— Конечно. Я просто выходил в туалет.
Мужчина лёг рядом, переплетая пальцы с любимой. Заглянул ей в глаза. Убьёт. За один только этот взгляд вынет душу мерзавцу. Вразуми, господи, эту мразь. Пусть оставит попытки встретиться. Иначе… Он за себя не отвечает. Растерзает урода, искупается в его крови! Не ограничится только лишь бизнесом. Не сможет устоять!
Таблетки начали действовать, боль в желудке постепенно стихала. И только ярость, дикая и бесконтрольная, наполняла внутренности. Любина ладошка становилась все горячей. Ее прекрасное лицо побелело, от чего бабочка на носу стала казаться угрожающе яркой. Он ненавидел ее крылья. Горящие огнем красные крылья утраты, простирающиеся над ним. В какой-то момент пришло осознание — он этого не переживет. Даже не будет пытаться. Потому что без нее ничего не имеет смысла. И вполне возможно, его внутренние боли — знак, что ему не придется жить без нее. Ставр не мог не думать об этом, но и сдаться не мог. Пока есть хоть малейший шанс, они будут бороться.
Утром Любу отвели на процедуры, а он, закинувшись очередной порцией обезболивающего, смиренно сидел под дверью кабинета и ждал. Рядом находились чета Авериных и несколько ребят из охраны. Все заняло не так уж и много времени, но Ставру казалось, что прошла целая вечность, а может, даже наступила ночь… По крайней мере, её темнота расползалась во все стороны, скрывая под своим черным плащом все хорошее, что еще наполняло его жизнь смыслом. В какой-то момент темнота стала абсолютной, и Ставр с ужасом понял, что солнце здесь уже не взойдет никогда…
— Ставр! — послышалось из-за двери. Мужчина вскочил и подбежал к кабинету.
— Что, моя хорошая?
— Уже все. Мы можем возвращаться в палату.
Он выдохнул. Потому что Люба была в порядке. И даже улыбалась своими печальными глазами.
— Папа, мам? Все хорошо?
— Конечно, милая. Ты как?
— Намного лучше. Думаю, мы вернемся домой сразу же, как только закончится курс. Да и вам здесь совершенно не обязательно сидеть без дела… Поезжайте домой.
— Нет! — отрезал Аверин.
Улыбка замерла на Любиных губах. И Ставр сделал шаг вперед, в невольной попытке заслонить собой любимую от всего на свете. Даже просто от слов, которые порой сбивают с ног покруче хитрого приема карате.
— Мы никуда не уедем, пока не убедимся, что все хорошо.
— Папа…
— Это не обсуждается. Нам всем нужно держаться вместе.
Люба кивнула, у нее дрожали губы, и наливались слезами глаза. Она держалась, и ему тоже нужно было не сплоховать. Ставр мысленно осмотрелся, но вокруг не было ориентиров. Только черная-черная мгла. Ему оставалось надеяться лишь на рассвет.
— Я люблю тебя, Грушка, — услышал, как сквозь вату, голос Аверина Ставр. Любин влажный всхлип был ему ответом.
— Я тоже тебя люблю, папа. Очень сильно люблю.
Люблю… Люблю… Люблю… — звучало в голове мужчины. Наверное, только это и имеет значение. Только Любовь. В ней его сила, в ней его правда, в ней его главное оружие. Он не сдастся. Пока будет биться сердце — будет идти борьба.
Глава 27
В этот раз Ставр сидел на мостике у озера один. Сгорбленный, неприкаянный… Дашка смотрела на него из-за кустов и поверить не могла, что вот этот вот старик и был тем Ставром, которого она до этих пор знала. Хотя и тогда он ей казался древним, как мир. Опять ошиблась… Почему-то в горах, на этом чертовом озере, Даша делала одну ошибку за другой. Прямо напасть какая-то.
О том, что Ставр приехал на базу, девочке сообщил Костя. Ещё бы — она ему неделю мозг выносила с требованием отвезти её к Любе. Дашка так за неё переживала! Винила себя во всем случившемся, ела поедом. Девочке просто жизненно необходимо было убедиться, что с женщиной все в порядке. Она могла думать только об этом. Ругала себя за то, что вообще оказалась в тот день в доме Ставших. Если бы не это, Люба со Ставром, как и планировали, уехали бы в город, и ничего бы не случилось. Женщина бы не надышалась гарью, которая, Дашка была уверена, и спровоцировала новый виток болезни. Чтобы избавиться от бесконечных расспросов девчонки, Костя был вынужден рассказать той о диагнозе Любы, и даже разрешил воспользоваться компьютером в офисе, чтобы она могла прочитать о болезни статью в интернете. Даша поняла немного, но даже этого хватило, чтобы осознать, что она может потерять Любу в любой момент. Было страшно, было так невыносимо несправедливо! Уже ведь должна была привыкнуть, что у нее всегда так, ан нет. Не получалось. И злость такая брала! Ведь все хорошее, что с ней происходило в жизни — заканчивалось, едва начавшись. Что же она за несчастье такое?
Ставр приехал на базу ненадолго. Подписать кое-какие бумаги, а главное, порешать вопросы, касающиеся Баумана. Встретиться с нотариусом и так, по мелочи. Он справился со всем быстро, как и планировал. Не мог и не хотел бросать надолго Любу одну. Родители, которые с ней остались, в счет не шли. Потому что, в чьем бы присутствии Люба ни находилась, без него она все равно оставалась одна. И мужчина действительно спешил вернуться. Быстро собрал кое-какие вещи и пошел к машине. А потом остановился. Взгляд замер на серебряной глади озера. Выхватил из общей картинки мо