За долгие годы, проведенные на Севере, Андрею пришлось повидать всякое: вместе с экипажами подводников он выходил в океан на боевое дежурство, на суше вместе с коллегами защищал от иностранных разведок секреты атомного подводного флота и бескомпромиссно боролся с теми, кто пытался поживиться за счет государства. Все это время контрразведчик Охотников по-прежнему продолжал жить нуждами и заботами флотского коллектива, а их проблемы воспринимал как свои. И суровые моряки, с которыми ему приходилось служить и жить бок о бок, считали его своим и старались помочь в оперативной работе.
Следуя девизу: «Без разведки армия слепа, а без контрразведки — беззащитна», Андрей делал все, что было в его силах, чтобы она не стала таковой. А это было далеко не просто. Август 91-го расколол армию и страну, вверг их в тяжкие испытания. Вместе с военными моряками контрразведчики пережили лихолетье девяностых годов и последующие болезненные реформы. Благодаря их терпению и самоотверженности флот выжил и начал возрождаться. Все чаще Андреевский флаг стал появляться у дальних берегов. И здесь Андрея ждало новое испытание.
Его взгляд скользнул выше, и в нем появился холодный отблеск: с любительской фотографии на Верного смотрели суровые лица солдат и офицеров. На дальнем плане виднелись изрешеченные снарядами и пулеметными очередями развалины домов. Чечня. 2000 год. Война, в которой он потерял товарищей и которая осталась в его сердце незаживающей раной. Там, среди стреляющих и взрывающихся гор, ему пришлось сполна познать цену жизни и цену смерти, цену настоящей мужской дружбы и цену подлого предательства, испить до дна горькую чашу страданий.
Повзрослевший, но не очерствевший душой, Андрей возвратился на Север, в родной отдел и с головой окунулся в работу. На смену юношескому задору пришел трезвый рационализм, и результаты не замедлили сказаться. Они и его профессиональная хватка не остались незамеченными руководителями управления контрразведки. Очередное назначение для Андрея стало полной неожиданностью. Оказаться в Москве, в ведущем подразделении контрразведки, об этом можно было только мечтать. Быстро освоившись на новом месте, он вскоре непосредственно столкнулся с иностранными разведчиками и начал против них свою охоту. Неху Сим стал первым, кто проиграл этот поединок.
Андрей повернул голову вправо, и горделивая улыбка снова появилась на его лице. Потускневшие от времени буквы: «Теперь уже не опасен», выведенные предшественником над тусклыми портретами разоблаченных предателей и шпионов, напоминали о том, что военная контрразведка не зря ест свой хлеб. Сегодня к ним прибавился еще один — Неху Сим. Он тоже стал не опасен.
Охотников откинулся на спинку кресла, свинцовая усталость навалилась на него, и голова упала на грудь. В сумеречном сознании путались воспоминания, всплывали размытые образы, звучали обрывки фраз. Приятная истома разлилась по измочаленному телу, и он погрузился в сон. Блеклый луч заходящего солнца, ласково прошелся по щеке, скользнул по стене и, отразившись от люстры, померк. Кабинет погрузился в полумрак.
Андрей спал безмятежным сном и не слышал, как скрипнула дверь. Быстрые шаги прозвучали за спиной, и чья-то твердая рука легла на плечо. Он встрепенулся, с трудом поднял голову и открыл глаза. В полумраке угадывался седой ежик ветерана отдела Николая Ивановича Добролюбова.
— А вот, где прячется охотник на шпионов?! — добродушно пробасил он.
— Да, какой я охотник? — смущенно произнес Андрей.
— Самый что ни на есть настоящий! Или ты от фамилии отказываешься?
— Нет.
— Тогда почему от народа скрылся?
— Я только на минуту зашел, присел и расслабился.
— Рано расслабился, враг не дремлет! Поднимайся, пошли! Осталось еще одно важное дело.
— Куда? Какое?
— Пошли-пошли, не пожалеешь! — поторапливал Добролюбов.
Теряясь в догадках, Андрей поднялся из кресла и последовал за ним. Они спустились во двор к машине. Перед ней смущенно переминался водитель.
— Заводи, Костя! — распорядился Добролюбов, затем распахнул переднюю дверцу и предложил Охотникову: — Садись, Андрей!
— Николай Иванович, так я вроде не начальник, — замялся он.
— Сегодня ты — самый главный начальник. Садись! — был неумолим тот и мягко подтолкнул в спину.
— И все-таки куда едем? — пытался прояснить ситуацию Андрей.
Но так и не добился ответа. Добролюбов лишь загадочно улыбался, и Андрей вынужден был занять переднее место. Водитель тронул машину. Она с трудом вклинилась в ревущую, слепящую глаза грозную автомобильную лаву, разлившуюся по Садовому кольцу и, кажется, готовую вот-вот выплеснуться из каменно-бетонных берегов. Наконец Константину с большим трудом удалось вырваться из транспортного капкана и свернуть на стоянку перед рестораном. Андрей догадался, что ждет впереди, и, ссылаясь на усталость, предпринял еще одну безуспешную попытку отказаться. Добролюбов был неумолим и увлек его к входу.
Величественный, будто памятник, швейцар при виде двух офицеров сошел с пьедестала — верхней ступеньки, склонил голову в низком поклоне и проводил до двери. Они прошли через вестибюль и остановились перед входом в зал. Блеск софитов ослепил Андрея, а Добролюбов, решительно раздвинув плечом полубогемную тусовку, направился к отдельному кабинету. Прежде чем зайти, он поправил у Андрея сбившуюся прядь волос и только потом распахнул штору.
Охотников сделал шаг и в следующее мгновение оторопел: негромкая команда подполковника Александра Первушина: «Товарищи офицеры!» — подняла из-за стола сослуживцев. Строгая военная форма и награды на груди подчеркивали торжественность момента.
«Товарищи офицеры!» — сорвалось с губ Андрея. Они сели, а он продолжал стоять и не находил слов. Его до глубины души растрогало их искреннее признание профессионального успеха, и колючий ком подкатил к горлу. В это мгновение Андрей снова ощутил себя там, в прокаленных солнцем и продуваемых всеми ветрами горах Чечни, где боевое братство ценилось дороже всего.
На следующий день Охотников отправился в академию, чтобы отыскать Сергея и поблагодарить за то, что он совершил. Того на месте не оказалось: учебная группа выехала за город для участия в полевых занятиях. Встретились они через неделю. За это время в них еще не остыл накал той работы, которой они отдавались сполна все последние недели. Она, объединившая военного контрразведчика и армейского офицера, подняла их над обыденностью бытия и наполняла сердца гордостью. Им удалось сделать то, что дано далеко не каждому: в тайной борьбе переиграть опытного, хитрого противника, и не на словах, а на деле постоять за свое Отечество.
В разговоре они снова и снова возвращались к перипетиям прошедшей операции. Сергей продолжал жить ею и терзал Андрея вопросами. Ему не давала покоя мысль о том, что в последний момент Неху Сим мог расшифровать его и избавиться от улики. Вырезка из газеты, в которой сообщалось о высылке из России шпиона-дипломата, которую положил на стол Охотников, стала для Сергея самым дорогим подарком. В тот момент и потом в конце разговора он не заикнулся ни о награде, ни о звании, ни об освобождении от экзаменов. А когда они расставались, то в его погрустневших глазах Андрей прочитал сожаление, что такой работы у них больше не будет.
Но то была не последняя их встреча. Спустя время Охотников пригласил Верного в отдел. В кабинете капитана первого ранга Морякова в присутствии подполковника Первушина тот еще раз от лица контрразведчиков поблагодарил Сергея за неоценимую помощь, оказанную им в изобличении Неху Сима, и довел приказ директора ФСБ о его награждении. И здесь боевой офицер, познавший цену жизни и цену смерти, не сдержался. Он заплакал. Повлажнели глаза и у контрразведчиков. В те памятные для каждого мгновения их объединяла не только радость от удачно выполненной трудной работы, а нечто большее. И это большее для них, военных людей, посвятивших себя служению Отечеству, заключалось в том, что в мирное время они смогли с честью послужить ему.
Позже в нескольких центральных газетах появилось скупое сообщение о вручении государственных наград ряду сотрудников органов госбезопасности и российским гражданам, внесшим существенный вклад в обеспечение безопасности страны. Это сообщение затерялось среди сотен других. Большинство однокашников Сергея Верного вряд ли обратили на него внимание. Они не могли и предположить, какую важную роль он сыграл в изобличении шпиона. Сам Сергей по этому случаю хранил глубокое молчание. Разведка и контрразведка не любят грома победных фанфар. В большинстве случаев ее успехи и подлинные имена героев становятся достоянием широкой общественности спустя многие годы.
Завершив свою короткую и яркую работу в контрразведке, майор Верный принялся наверстывать упущенное в учебе. Спустя год, сдав государственные экзамены и защитив диплом, он отправился к новому месту службы. Дальнейшие его успехи теперь уже зависели от самого Сергея и командирской удачи. Но нет сомнений в том, что в его памяти навсегда останется та вдохновенная, та самоотверженная работа, которую он выполнил вместе с военными контрразведчиками — разоблачив очередного шпиона.
Пройдут годы. И на склоне лет убеленный сединами полковник, а может, и генерал Верный, так же как и его предшественник — армейский офицер Петр Прядко, в годы Великой Отечественной войны по заданию контрразведки Смерш проникший в гитлеровскую разведку абвер и сумевший добыть данные на 130 ее кадровых сотрудников и агентов, с гордостью повторит своим детям: «В жизни настоящего мужчины важны две вещи: вдохновенная работа и любовь женщины. Мне повезло и с тем и другим».
На каждого «хитрюка» найдется свой контрразведчик
Прибалтика — Эстония, Латвия, Литва, янтарные бусины в ожерелье некогда братских советских республик, в не столь отдаленные времена в сознании большинства граждан бывшего Советского Союза ассоциировались с окошками в западный мир. Во времена всеобщего дефицита, когда издерганные и измученные вечным стоянием в бесконечных очередях простодушные сибиряки и уральцы попадали в Таллинн, Ригу или Вильнюс, то в перв