Получается, сперва они «выпьют» Рамиса, и только потом займутся мной. Это шанс… подобраться ближе.
Про опасность я уже не думаю. То есть думаю, но отстранённо.
Идти следом или?..
Рискну!
Выверяя каждый шаг, я спускаюсь во тьму подземного уровня. Какая я, оказывается, сумасшедшая…
Светильника у меня нет, а и был бы, зажигать всё равно нельзя. Устроить иллюминацию — это всё равно что в рупор объявить, где я прячусь. Пробираться придётся на ощупь, ориентируясь лишь на доносящиеся сверху звуки.
Я слишком долго размышляла и спускалась, шаги стихают в отдалении, и я знаю лишь направление. Остаётся уповать на удачу. Я выставляю руку вперёд и делаю пробный шаг. Проверять, куда наступаю, просто нет времени. В стенку лбом не влечу, и ладно. Под ногу подворачивается камень. Здесь совсем не расчищено? Я пытаюсь вспомнить план Зеркального храмового комплекса. План я видела в клубе, но ведь не рассматривала. Как-то не учла, что пригодится, теперь расхлёбываю результат своей невнимательности и на каждом шагу рискую переломать ноги.
— Дорогой, ты на мне женишься? Правда?
— Да, Жанна, хоть сейчас!
— Как это мило.
Ни разу не мило.
Откуда такая хорошая слышимость? Я ведь в нижнем коридоре, надо мной каменная толща.
Шаги вдруг становятся громче. Я поспешно, но при этом стараясь не выдать себя звуками, пячусь, прижимаюсь к стене и крепко зажмуриваюсь, ещё и ладонями глаза зажимаю. Вспыхивает свет. Сердце срывается в галоп. Если меня заметили…
Глаза слезятся, но совсем зрение не пропадает. Я выхватываю главное — отступление было самым умным в моей сумасшедшей затее. Светильник разрезал помещение надвое: ярко освещённая часть начинается в двух метрах от меня, а я стою в тени.
— Сюда, — зовёт Жанна. — Обещаю, тебе понравится.
— Да, дорогая.
Удача не может быть вечной. Жанна ведёт Рамиса глубже под землю, я теряю своё сомнительное преимущество. «Куколки» не отстают и идут компактно, по одиночке с ними не разобраться, а вместе они меня задавят.
А если… очередное безумие, обдумать которое я не успеваю.
Я дожидаюсь, пока Жанна и Рамис почти скроются, подбираю несколько камешков, вжимаюсь в стену, а затем бросаю один неподалёку от себя.
«Куколки» останавливаются, дружно поворачиваются в мою сторону.
Я бросаю ещё один камень, дальше от себя, словно тот, кто неуклюже шумит, удаляется. Ещё бросок. Вовремя. Вспыхивает свет. Меня прикрывают найденная на ощупь колонна и слабенький отвод глаз. «Куколки» проходят мимо:
— Это была она?
— Так далеко забралась? И почему рядом со святилищем? Странно… Она не могла так быстро сюда добраться.
— Она. Больше некому.
Жаль, что очередной камень уже не кинуть — заметят. Да они и так, наверное, сообразят.
Я выскальзываю из своего укрытия. Согнувшись в три погибели, прокрадываюсь вперёд, торопливо спускаюсь по лестнице. «Куколки» ещё проверяют коридор. Или позволяют мне забраться в капкан.
Взгляду открывается просторный зал, и всю дальнюю стену занимает… Бронзовым зеркалом это уже не назвать. Гигантская овальная пластина в обрамлении витой рамы. Бронза идёт рябью, будто вертикально поставленный пруд, в глубине которого на самом настоящем троне восседает та, которая и управляет «куколками».
Я не сильна в теории магии, изучала выборочно, и только то, что считала полезным, но даже при моём поверхностном подходе пропустить зазеркалье я не могла. Расширение пространства в доме, перевоз багажа — прячешь тяжёлые чемоданы в бронзовую пластинку и, когда нужно, достаёшь — я сходу с десяток вариантов применения придумаю. Но раз наши маги подобные услуги не продают, значит, они о зазеркалье не догадываются. Зато полированной бронзой стены увешивала сгинувшая цивилизация. Это их магия.
И как этой самозваной королевне удалось освоить зазеркалье столь быстро?
— Рамис, идём, — торопит Жанна.
Рамис, хватит притворяться.
Вслух я пока не окликаю, всё ещё на что-то надеюсь, да и страшновато выдавать себя.
Жанна первой касается бронзовой поверхности, и её пальцы легко проходят сквозь металл. Рамис повторяет за ней, касается зеркала, и его пальцы исчезают.
Он под контролем, да?
Возможно, сейчас он сделает шаг назад, потому что соваться на территорию врага глупость несусветная. Но нет, он не сопротивляется, поднимает ногу.
— Рамис! — мой крик эхом отражается от стен, будто раскат грома в тишине.
Ну вот, я себя выдала.
Рамис вздрагивает, замирает, в зазеркалье лишь ладонь и мысок правой ноги.
— Эй, — расплывается в слащавой улыбке Жанна. Флёром очарования накрывает даже меня. На миг исчезают все мысли, кроме одной — как же она божественно прекрасна!
Резко мотнув головой, Рамис оборачивается:
— Мирта?
В голосе, во взгляде растерянность. Рамис словно не понимает, где и как оказался.
— Отойди от зеркала.
Рамис переводит взгляд на бронзу, точнее, на свою руку. Он выдёргивает ладонь, отступает на шаг.
— Рамис? — Жанна едва не плачет.
А ещё она снова не жалеет очарования, и Рамис подаётся, его взгляд теряет осмысленность.
— Дорогая, почему ты плачешь? Кто тебя обидел? — он подаётся к Жанне, обхватывает её за плечи. Она торжествующе вскидывается:
— Пойдём, пойдём скорее!
— Рамис! — требовательно окликаю я.
— Рамис, — капризно зовёт она.
Сзади раздаётся бег.
С Жанной надо разобраться до появления «куколок». Треснуть её что ли по голове? Я против подобных методов, но сейчас свои мозги надо спасать. И Рамиса.
Королевна грациозно поднимается, не торопясь спускается с тронного возвышения. Она явно уверена в себе, ей незачем спешить. Медленно, позволяя ощутить неотвратимость катастрофы, она приближается к зеркалу со своей стороны.
Глава 40
— Рамис.
— Любимый? — в голосе Жанны ещё больше липкой патоки.
Как ни странно, вместо возвращения полного контроля, Жанна теряет контроль полностью. Рамис вскидывает руку, с его пальцев срывается вспышка, бьёт Жанну в лоб, и она мешком заваливается на пол. Не знаю, что он сделал, вряд ли убил. Наверняка в его арсенале есть парализующие заклинания, заклинания, лишающие сознания.
— Мирта, объя…
Наверное, он хотел, чтобы я объяснила, что происходит. Если я правильно поняла, Рамис вообще не помнит, как здесь оказался.
Я на рефлексах бросаюсь на пол и перекатываюсь. Повезло — «куколки» били в спину. Попасть так, естественно, легче, чем в голову или по ногам. Магия проходит верхом и впечатывается в бронзовое зеркало.
Разбили?! Как же. Вряд ли бы они рискнули портить зеркало королевны. Бронза отвечает особо мощной волной ряби, магия безвредно впитывается.
Рамис закрывает меня щитом, и я поднимаюсь на ноги. В том, что с «куколками» он справится, я не сомневаюсь. Я смотрю на королевну. Бронза остаётся бронзой, изображение мутное, нечёткое. Королевна замирает в шаге от зеркала, то ли не хочет выходить из зазеркалья, то ли не может. Она равнодушно ждёт, наблюдает, как Рамис расправляется с её марионетками, а это неправильно. Насколько же она уверена в себе? Или она незаметно готовит какую-то гадость? Я начинаю озираться.
Между тем Рамис отправляет отдыхать вторую «куколку» из четвёрки. Они больше не пытаются достать меня, не атакуют его, лишь закрываются щитами, но это смешно, их жалкие потуги абсолютно бесполезны.
— Рамис, — всхлипывает одна из них.
Насчёт «не атакуют» я поспешила. Они не бьют магией, зато во всю изливают очарование, и Рамис «плывёт», магия искрит на его пальцах, но вот применить её Рамис уже не торопится и неуверенно опускает руку, жмурится, явно пытаясь справиться с наваждением.
— Рамис.
Магия срывается с его пальцев, из четырёх «куколок» на ногах остаётся одна.
Осознав собственное бессилие, она пробует достать меня, но щит, поставленный Рамисом, ей не пробить. Вспышка, и последняя из четвёрки валится на пол.
— Браво.
Королевна проводит пальцем по поверхности зеркало, отчего в бронзе разбегаются круги. Из зазеркалья королевна не выходит, и её голос раздаётся приглушённым, будто она говорит из толщи воды.
— Рамис, — снова окликаю я.
Он бросает в мою сторону быстрый взгляд, успокаивающе кивает.
— Тебя зовут Рамис, да? Я буду звать тебя королевский дознаватель. Я тебе нравлюсь?
— Нет.
Его ответ королевну смешит, мне же совершенно не до смеха.
— Рамис…
Что-то происходит. Она что-то делает. Воздух будто сгущается, обретает вязкость, в носу начинает свербеть от цветочной вони. Если приятный аромат в разу усилить и перемешать с запахами других цветов, не заботясь о сочетаемости, получится омерзительное амбре. Вонь усиливается, к ней примешивается запах разлагающихся водорослей.
— Дознаватель, а теперь я тебе нравлюсь? — голос всё такой же холодный, без капли игривости и кокетства.
— Госпожа, вы прекрасны.
Что?!
— Рамис!
Но он не слышит.
— Подойди ко мне, мальчик.
Она отступает от вглубь зазеркалья.
Рамис к моему ужасу смотрит на неё бездумным, полным восхищения взглядом, он послушно приближается к зеркалу.
— Рамис, стой!
Против неё моих окриков не хватает. Зато я привлекаю внимание королевны.
— Убейте её, — приказывает она.
Рамис никак не реагирует. Полностью подконтрольный, он вплотную приближается к зеркалу.
Я оборачиваюсь проверить, не очнулись ли «куколки». Нет, лежат, глаза закрыты. Тогда кто, по мнению королевны, должен меня убить? Разгадка не заставляет себя ждать. Оживают бронзовые зеркала на боковых стенах, в мутной глубине проступают белёсые силуэты. Один за другим из зеркал выбираются бледные до синевы утопленники, и их десятки.
— Я же предупреждал — беги, — чей шёпот не разобрать.
Они надвигаются на меня почти сплошной стеной. Я с ужасом понимаю, что все они выпиты. Как-то не кстати на ум приходит, что среди них Ринон. Теперь понятна загадка письма. Он написал его своей рукой, по приказу, под диктовку. Написал посмертно, п