Коул как-то очень нехорошо улыбнулся, одним движением плеча скинул рюкзак и пошел ко мне. Точнее, прямиком на меня. Дикий, аки сходящая со склона лавина, горячий, аки поток раскаленной лавы, безудержный, аки надвигающееся цунами. Короче, жуть жуткая!
И кстати, вы знали, что самый лучший способ разогреться перед интенсивной тренировкой по прокачке резерва – это поцелуи?
Нет? Ну вот и хорошо, так как это первостатейная ложь!
Другое дело хлесткая пощечина… желательно с разворота, да кулаком в область ухмыляющегося наглеца – вот это действительно разогрев, но вернемся к насущному. К Сент-Клеру.
Желание сжать и поцеловать пылало во взгляде потемневших глаз надвигающегося игрока, поэтому я благоразумно попятилась, ощутила пятой точкой крышку стола и выставила перед собой руки.
– Какого хрена тебе надо, Коул?
Серый кардинал криво усмехнулся, презрел общечеловеческое право на личное пространство и встал так близко, что я чувствовала тепло и напряжение его тела.
– Почему ты скрываешь, кто ты, Яра Хантер? – спросил он, задумчиво наклоняя голову.
Я хрипло, со злостью выдохнула.
– Откуда?..
– Мне очень хотелось позвонить тебе на дек и извиниться за то, что случилось в раздевалке, а для этого нужно знать личность, истинную личность мага.
Капец. Вот никак иначе яму с голодным волком, в которую я по глупости провалилась, и не назовешь.
– И как много ты обо мне выяснил?
Коул поднял руку и отвел алую прядь от моего лица. В томительном напряжении и тишине, прерываемой только звяканьем чашек и хихиканьем из лаборантской, его пальцы задели мою скулу, обрисовали овал лица, скользнули на шею. Сент-Клер взял меня за подбородок, вынуждая поднять на него мечущие молнии глаза.
– Достаточно, чтобы любить.
В роду Сент-Клеров явно затесалась хотя бы одна тварь из отряда ползучих гадов. Иначе как еще объяснить тот факт, что я загипнотизированно смотрела в темные глаза мага и, кажется, мечтала, чтобы он наклонился еще ближе, коснулся моих губ своими. Мягко, едва уловимо, дразня. Чтобы всего через миг моего замешательства обрушиться, как тогда, в раздевалке.
Дверь лаборантской резко распахнулась, выпуская довольного жизнью профессора.
– Так, господа студенты!
Громкий хлопок ладоней заставил меня вздрогнуть и очнуться от наваждения по имени «Коул Сент-Клер».
– Всем немедленно снизить уровень юношеского пыла и вернуться к мыслям о внутреннем резерве.
Я торопливо выбралась из объятий Коула, шустро подхватила тонкий мат, от души ругнулась и чуток приуныла. До конца практикума еще час. Аж целых шестьдесят минут в компании с пристальным взглядом серого кардинала команды по эйрболу, который я чувствовала даже спиной, даже сквозь одежду!
Если боги и планировали что-то предпринять, то позорно упустили свой шанс. Черти оказались значительно шустрее.
За дверью аудитории послышалась возня, явственный крик, звуки ударов, и в аудиторию шумно ввалились дерущиеся Таша с Лиэсой.
Глава 14. «Черные крылья», черные слова
Есть превеликое множество разновидностей лжи: обычная, гнусная, фееричная, а есть высший пилотаж, к коим до недавнего времени я относила все предвыборные компании и вот сегодня включила речи Лиэсы.
– Господин проректор, – вещала она в кабинете проректора, точно с маленькой трибуны, – я всего лишь возвращалась после отработки на поле и ввиду некоторых непреодолимых обстоятельств…
Ага, знаем мы те непреодолимые обстоятельства. Нюхали и ржали.
– …Была вынуждена потратить чуть больше времени на приведение себя в порядок.
К слову, выглядела Лиэса так, словно не искупалась только что в дерь… в свежем и высококачественном удобрении, а посетила салон красоты.
Заколка с горным хрусталем удерживала буйные локоны, которые знатно проредила во время драки Таша. Тонкие брючки, белая рубашка и серый жилет подчеркивали изящный силуэт блондинки, обрисовывали хрупкие линии тела и навевали мысли об огромной наковальне, которая вот прям сейчас пробьет потолок и покарает бессовестную врушку.
Увы, боги вновь медлили, а черти… Главный представитель рода мелких бесов, по ошибке подкинутый в семью магов, оттачивал навык изящной словесности и виртуозно развешивал лапшу на уши присутствующих.
– Таша Шоу наскочила на меня из-за поворота, начала оскорблять, грозить, а когда поняла, что не сможет спровоцировать истинную волшебницу на проявление агрессии, напала сама…
Блондинистая прохвостка так вдохновенно заливала, описывая вероломное нападение Таши в коридоре Академии, что даже я с сомнением покосилась на недавно приобретенную фанатку, понуро сидящую в центре кабинета.
Со слов Лиэсы, мирная с виду волшебница отличалась нравом берсеркера, коварством суккуба, силой удара великанов. Ах да, еще у нее горели в темноте глаза!
И вот последнее меня не на шутку заинтриговало. Просто, если действительно горят, то как? Алой жаждой крови, как у вампиров? Желтой звериной жестокостью, как у оборотней? Или рыжим огнем возмездия, как у всякой приличной ведьмы?
Чуйка шептала ставить на последний вариант.
Я откровенно кривилась, слушая речи Лиэсы. Растрепанная Таша молча сносила все обвинения, не смея вставить хоть слово в свою защиту, и осторожно баюкала пострадавшую во время драки руку. Коул, которого, как и меня, профессор отправил к проректору в качестве свидетелей (ну и чтоб не мешали преподавательскому составу тортиком лакомиться), восседал на стульчике рядом со мной. И с каждой минутой только сильнее хмурился.
Не ручаюсь, но кажется, только теперь у него открывались глаза на подлинную сущность своей бывшей подружки. Или для Сент-Клеров не бывает бывших?
– Я в жизни не испытывала столько страха, как в тот момент, когда Таша Шоу попыталась применить ко мне незнакомое заклинание…
Незнакомое?
Милочка, да даже такая недоволшебница, как я, легко узнала вязь успокоительного заклятия, которое санитары применяли к буйным пациентам!
– Ох, это было так ужасно! – продолжала спектакль Лиэса.
Своими речами она создала в воображении проректора по учебной части такую картину кровавых разборок в коридоре Академии, что недавний инцидент на городской площади, где сектанты попытались призвать демонов, но нарвались на патруль день и ночь бдящего Неда Хантера, лично мне показался конфликтом двух карапузов, не поделивших лопатку в песочнице.
– Господин проректор, аморальное поведение студентки Таши Шоу заслуживает порицания и пометки в личном деле, но я не стану требовать никакой денежной компенсации и дисциплинарных наказаний.
Лиэса смиренно опустила голову, корча из себя добросердечную монашку, а после эта тварь белобрысая, открыла свой поганый рот и понесла совсем уж откровенную чушь:
– Я готова ограничиться только искренними извинениями студентки Шоу, так как понимаю, что данное поведение было продиктовано не ее светлой, деятельной натурой, а тлетворным влиянием Мэг Фридом. Предположу, что причиной нападения на меня стало именно науськивание, случившееся…
Вот тут мое терпение окончательно иссякло.
Я демонстративно хрустнула пальцами и встала. Как говорится, есть только два варианта заткнуть чей-то фонтан красноречия: сунуть в глотку кляп или посильнее размахнуться.
– Это наглая ложь, – веско произнес Коул.
Ну или вот так… Хотя вариант с членовредительством мне нравился больше.
Сент-Клер загородил меня от злобного взгляда Лиэсы, сердитого проректора и ошеломленной Таши.
– Я достаточно хорошо знаю Мэг Фридом. Науськивания, интриги, заговоры – это не в ее характере. Мэг реагирует сразу – немного импульсивно, дерзко и решительно. В случае конфликта она не стала бы решать его чужими руками.
Окончание «в отличие от некоторых» осталось недосказанным, но вполне читаемым. Лиэса едва не зарычала на Коула, Таша впервые с момента прихода в кабинет улыбнулась, а проректор кинул взгляд на свой дек, охнул, крикнул секретаршу и торопливо подскочил.
Нас вежливо, с дежурной улыбочкой «как вы все меня достали» прогнали на занятия. Мы вышли в коридор, после чего благополучно разошлись в разные стороны – мы трое свернули в коридор, а Лиэса, покачивая бедрами, провалилась прямиком в ад. В смысле, начала спускаться по лестнице.
И вот есть превеликое множество разновидностей тишины: обычная, напряженная, скучающая, а есть высший пилотаж – многозначительно-красноречивая. И вот его-то сейчас мы на пару с Коулом и демонстрировали, прожигая взглядами в Таше четыре любопытные дырки.
Просто, с чего вдруг они подрались? Кто стал зачинщиком? И что стало первопричиной для взрыва ярости?
– Ну хорошо! – не выдержала девушка нашего с Коулом единства, сорвала с руки дек и развернула экран в небольшой лист. – Вот. Я ее нарисовала.
Нарисовала – это неверное слово. Логичнее употребить «обсмеяла».
Лиэса на картинке как две капли воды походила на себя настоящую, то есть оказалась гордой обладательницей рогов, хвоста и татуировки дьявольских вил на правом предплечье. Таша изобразила блондинку в момент панического бегства от крылатых бомбардировщиков удобрений, с потеками той самой массы на голове. В правом углу реял отчетливо прорисованный Ублюдок.
– Охренеть! – наконец выдала я, любуясь гротескного вида Лиэсой с перекошенным от злости лицом и алым ртом, раззявленным в клыкастой улыбке.
Коул снизошел до многозначительного «кхм…» и уточнил:
– Ты ведь не стала рассылать это всем?
Вместо ответа со стороны ада, точнее лестницы, по которой спускалась местная звезда, донесся громогласный хохот десятка глоток.
Остаток недели прошел как один сплошной неловкий момент.
Куры затаились и планировали жуткую мстю.
Преподаватели, уже наслышанные о двух драках с моим участием (пусть даже и косвенным во втором случае, но все же), предпочитали держать студентку Мэг Фридом в поле своего зрения и пресекать любые намеки на нарушение дисциплины. Джек Лист отстаивал свое любимое детище, пытаясь подключить и меня к этому делу. Таша, получившая штраф и запись в личное дело, вдохновенно создавала свой первый в жизни комикс, отчего все наши моменты общения чаще сводились к обсуждению сюжета и прорисовки героев. Ден Вентери надоедал бесконечными напоминаниями про тренировки и общие собрания команды, которые я с не меньшей настойчивостью игнорировала.