– Бегу, милочка. Бегу, маленькая. Сейчас, потерпи немножко, – засуетился добрый доктор, выпроваживая из комнаты посторонних.
Меня усадили на кушетку, предложили стакан сока, конфетку и обезболивающее. Видя такую наглость, избитый и покинутый Ден послал куда подальше постулат о том, что мужчина должен терпеть боль, и слабым голосом позвал лекаря.
– Я умираю, – шептал Ден.
– Ой, ай, больно, – хныкала я.
Вспотевший лекарь носился между нами и, кажется, всерьез обдумывал причину, побудившую его лечить и спасать других.
Ровно через полчаса в палату влетел растрепанный Джек с последними новостями. К тому времени мне наложили повязку – оказалось, что плечевая кость не справилась с условиями эксплуатации и дала трещину. Помятый Ден сидел на кушетке – видать, отлежал все бока на алтаре – и терпеливо ждал, когда заклинание зафиксирует переломанные ребра и лекарь позволит ему убраться домой.
– Итак, новости! – зачастил воодушевленный комментатор. – Нед Хантер взял штурмом склеп, где забаррикадировались сектанты. К слову, Мэг, те и сами были готовы сдаться, перепуганные завываниями твоего орла. И в этом семестре у нас некому читать «Биографии Великих», так как господин Ринг вряд ли продолжит педагогическую карьеру. Ден, видел внизу твоих родителей, будь готов к женской истерике. Чертовка, твой отец задержится на допросах, поэтому тебя отправляют ночевать к Сент-Клерам. Нед уже перечисляет тридцать три способа членовредительства, которые грозят Коулу за любую попытку дотронуться до тебя даже пальцем. На этом у меня все. Выше нос! Вы же теперь герои. А тебе, Мэг, может, даже медаль дадут.
Ага, шоколадную. Потому что другой я не заслужила.
Джек умчался, намереваясь под шумок напомнить про свой бюллетень, а я встала с кровати и принялась обуваться.
– Чертовка, – позвал Ден.
Обернулась, дабы узреть любительскую постановку скандально известной пьесы «Доблестный воин испускает дух». Вентери сжимал руками перевязанную бинтами грудь. Страдальчески морщил аристократический нос. И вообще выглядел как свежее умертвие.
Но даже это не помешало ему грозно свести брови и напомнить:
– Чертовка, ты же помнишь, что завтра тренировка? И не смотри на меня, как на психа. Мелкие травмы – не повод прогуливать. Опоздаешь – приму меры.
Я улыбнулась, покачала головой – некоторых упертых баранов даже алтарь не исправит – и, пожелав Дену не лопнуть от чувства собственной важности, вышла.
Эпилог
В каждой более-менее популярной истории есть главный злодеюка.
Ну такой главгад, от которого всех воротит. Тот, про кого постоянно думаешь: «Да когда ж ты уже сдохнешь?!»
В этой истории таким гадом была я, Мэг Фридом.
Помните, я предупреждала, что на момент начала этой заварушки была (или просто так думала) свободолюбивой эгоисткой без стыда и совести, чем, собственно, страшно гордилась?
Список моих личных достижений был скуп: крушение надежд отца вырастить чудо-девочку, отрицательное число друзей, нервный срыв трех домашних учителей и сердечный приступ мага, принимавшего у меня вступительный экзамен в Академию магов и волшебниц.
Далеко не образец для подражания.
Трудный ребенок, по воле случая оказавшийся на одном из семи Парящих островов. Неблагодарный подросток, который так и не оценил прелести жизни в мире магов и волшебниц. Крайне нежелательная пара, потому что презирала любовные истории.
Большую часть своей жизни я оставалась изгоем, от которого шарахались сверстники. А сейчас обо мне говорят: «та самая легенда спорта», «дочь прославленного Неда Хантера, что пошла по стопам отца», «первая женщина-тренер команды по эйрболу», «первая женщина, судившая международные соревнования». И мало кто знает, какой я была в начале этого пути.
Вот почему мне показалось важным рассказать правду.
Не думайте, что эта история – исповедь или признание ошибок.
Нет. Это способ сказать, что порой даже темное прошлое может даровать светлое будущее. Просто нужно делать выводы.
Что полезного я вынесла из случившегося тогда с нами?
Да много чего.
Я поняла: если кто-то тебя донимает, то это не повод желать ему плохого. Ден Вентери не был моим другом (и даже в круг приятелей не вошел) все то время, пока мы играли за команду «Черные крылья Сатурналии». Возможно, потому, что он оставался нашим капитаном и не гнушался лично прилететь в пять утра, чтобы поднять мое сонное тельце с кровати и пинками выгнать на поле даже в самую мерзкую погоду.
Еще осознала следующее: если человек тебя откровенно бесит – это не означает, что он ужасен. Лиэса Бриг, доставившая столько неприятностей, чуть позже вошла в папин департамент. Тогда же мне стало известно, что команда поддержки команды «Черные крылья Сатурналии» следила и оберегала Дена, мешая Рингу подобраться к нему. В дальнейшем девчонки много раз выручали каждого из игроков, превратившись из просто кур в настоящих наседок.
И знай: если ты чего-то очень хочешь, то добьешься этого. Так, мой хороший друг, Джек Лист, реанимировал студенческий бюллетень, а после покорил Ташу Шоу своим талантом подсыпать любовные зелья в продукты питания. Сейчас у них трое очаровательных деток и общее дело. Таша соединила свою страсть к рисованию с талантом подмечать мелочи, и теперь они вместе с мужем выпускают первый новостной журнал, оформленный как комикс.
Забегая далеко вперед, скажу, что Ублюдок признал меня своей наездницей. Он так и не нашел вторую половинку, не стал добрее, но в небе нашей паре не было равных. Отец узаконил свои отношения с Люси, а через шесть месяцев у них появилась очаровательная дочка. Увы, роды не отбили у паучихи желания вязать монстров. Но я смирилась. В конце концов, каждая уважающая себя волшебница должна иметь свое собственное маленькое ку-ку.
Возвращаясь назад, хочу отметить, что сложнее всего тогда далось мне примирение с Коулом.
Ну вы помните? Гордые и независимые девушки за парнями с извинениями не бегают. Даже за такими парнями, как Коул Сент-Клер.
Этой же ночью выяснилось, что да, не бегают, а прокрадываются тайком в комнату, пока весь дом спит.
– Коул, ну прости, – посыпала я голову пеплом, сидя рядом с растянувшимся на кровати парнем. – Я только сегодня поняла, что все эти годы игнорировала любовь своего отца. Пропускала знаки его внимания, принимала как должное пригоревшие ужины, протестовала и делала все наперекор.
Я комкала край покрывала. Коул молча ждал.
Почему-то признаваться в чем-то глубоком было сложнее, чем оседлать Ублюдка и сорвать жертвоприношение.
– Понимаешь, пока я росла на Тверди, мама постоянно говорила о том, какой Нед добрый, заботливый, как сильно он любил нас. Но шли годы, папа не появлялся, а дети во дворе очень доходчиво умеют объяснять, что такое «мать-одиночка» и «брошенка». Мне внушили, что отношения жестоки и всегда оканчиваются крахом. Вот почему я не верила в любовь, да и сейчас… даже не знаю, во что я верю. Знаю только, что… Ты нужен мне.
– Но не настолько сильно, чтобы позвать меня с собой, – тихо заметил Коул.
– А ты бы полетел?
– Конечно.
Из горла вырвался не то смешок, не то всхлип облегчения, глаза защипало от слез, и я поспешно опустила голову, закрывая лицо волосами.
– Никто и никогда не расстраивал меня так сильно, как ты, – со вздохом признался Коул, садясь на кровати, и притянул к себе. – Но я люблю тебя.
А потом этот коварный негодник начал щекотать меня, требуя поклясться именем бабуленьки, что я больше никогда-никогда-никогда не стану подвергать свою жизнь такой опасности. Я плакала от смеха, извивалась и старалась не ржать в голос.
Рассвет застал нас за тем, что так сильно порицал Нед Хантер. Развернувшись друг к другу лицом, одетые и полностью опустошенные, мы лежали, переплетя пальцы, и улыбались друг другу.
Так же, с улыбкой и не размыкая рук, мы прошли по жизни, вместе радуясь моментам успеха и стойко встречая неудачи. Вот почему последнее, о чем я скажу, будет следующее: свое личное счастье нужно защищать.
Иногда даже от самого себя.
В первую очередь от себя.