— Думаешь, мы с ней не говорили?! Все без толку.
На лице Любимова отразилось горькое удивление. Он откинулся на стульчике, сложил руки на груди:
— И тут я через двенадцать лет объявлюсь и все объясню: «Дочка, наркотики — это нехорошо…» Бросай своего Дениса и так далее… Пальчиком ей погрожу. И она, конечно же, меня послушает.
— Боюсь, уже не поможет. — Короткова обреченно покачала головой.
— Тогда что поможет? — Любимов расцепил руки, чуть не смахнув со стола чашку.
— Ты же милиционер, должен знать! Я потому и приехала… — Марина с надеждой посмотрела на бывшего мужа.
— Любопытно, а своих у вас нет?..
Короткова все-таки сорвалась. Эмоции прорвали тонкую преграду, которую она так старалась выстроить. Разговор перешел в старую добрую тональность взаимных упреков и обвинений. Именно в такой манере они общались двенадцать лет назад.
— А что свои?.. Они сами с этого имеют. И кому прикажешь жаловаться?
Любимов слегка опешил:
— Как это кому?!
— Да как ты не понимаешь?! — повысила голос Марина. — Нам после этого там не жить! Муж, кстати, не в курсе, что я здесь… Пойми, у нас небольшой город. И отношения особые. Это здесь можно раствориться. А у нас все на виду. И все от власти зависят…
Эмоциональную тираду услышала девушка за стойкой. Она с любопытством уставилась на нарушителей тишины. Любимов обратил на это внимание, выставил ладонь вперед, как бы приглашая снизить градус разговора;
— Хорошо. Ну а я-то что могу? Приехать к вам в город и закрыть клуб?.. Кто мне даст?
Марина уже не могла остановиться. Эмоции подхватили ее, словно бурный поток, стремительно несущийся по направлению к водопаду. Она уже ненавидела себя за то, что приехала в Питер, что сидит и просит помочь давно чужого ей человека:
— Ну ты же в Питере служишь. «Вторая столица». У тебя связи… В конце концов, это и твоя дочь!
Последняя фраза вывела его из себя:
— Что?! А когда ты за своим бизнесменом сорвалась, ты об этом помнила?!..
— Жора, разговор сейчас не о том.
Любимов почти кричал. Застарелая обида вновь закипела в его душе, прорвавшись наружу потоком бессмысленных обвинений:
— О том!.. Или когда письма мои ей читать не давала, трубки швыряла! Помнила?!
Марина поступила так, как делала всегда, — просто прервала неприятный разговор своей коронной фразой — типично женским джокером всех времен и народов:
— Мне с тобой все ясно. Зря ехала…
На полном ходу трудно остановиться, адреналин уже вовсю гудел в его крови, хотя где-то в уголке его сознания Жора отчетливо осознавал, что все эти слова, и тем более приступ гнева — так же бессмысленны, как досужее любопытство девушки за стойкой, наблюдавшей за бурной сценой.
— Что тебе ясно?! То что ты дочери меня лишила?!
Марина резко встала и бросила ему в лицо:
— И правильно сделала!..
Схватив сумочку, она быстрым шагом направилась к выходу. Георгий не сделал попытки ее проводить. Он остался за столиком, размышляя на тему своей нескладной жизни, первой жены и единственного ребенка, который вырос в другой семье… Через пятнадцать минут, выкурив одну за другой три сигареты, он уже спокойно допил свой кофе и вышел на улицу.
В небольшом скверике с чахлыми кустиками, зажатом между двух домов в стиле «сталинский ампир», прогуливалась мамаша с коляской. На облезлой скамеечке курили два подростка, между ними стояла наполовину пустая бутылка пива. Жора вспомнил о клубе «Пещера» и таблетках, которыми там снабжают таких вот безголовых пацанов…
Вернувшись в кабинет, Любимов застал привычную картину: Макс старательно разрабатывал пальцы правой руки, правда, используя вместо стакана скоросшиватель.
Несмотря на все усилия, разговор с бывшей женой не выходил из головы — он снова и снова вспоминал обрывки фраз, интонации, выражение ее лица. Наконец Георгий не выдержал.
— И она еще меня обвиняет!.. — гневно произнес он. — Представляешь, Макс?! Сама за деньгами погналась, а после еще с дочкой общаться не давала! Якобы для ее же блага! Даже фамилию поменяла! На этого барыги!..
— Сколько ж ей тогда было? — Виригин оторвался от скоросшивателя.
— Почти шесть, — глухо ответил Жора.
Он вдруг вспомнил, как любил, приходя со службы, дарить дочке шоколадки. Она бросалась ему на шею и заливисто смеялась, словно колокольчик: «Папочка, любимый!..»
Жора сглотнул подступивший к горлу комок. Господи, как давно это было… И как он был тогда по-настоящему счастлив… Он понял всю непоправимость случившейся беды только потом, много лет спустя.
— А сколько ей сейчас? — тихо спросил Макс.
— Восемнадцать.
— И что, с тех пор больше не виделись?!
— Нет…
Виригин покачал головой. Он на мгновение вспомнил свою дочь и мысленно поставил себя на место друга:
— Но ты хоть пытался?..
Любимов сел за свой стол, живо представив себе унизительную ситуацию, в которой он оказался одиннадцать лет назад:
— Мне одного раза хватило. Съездил я через год в этот Северогорск, думал, увижусь. Так моя бывшая такое шоу устроила!.. Даже «скорую» вызвала — якобы с сердцем у нее плохо. Она, кстати, поздоровее нас с тобой будет.
Любимов сделал паузу.
— Но встретиться все равно не дала, хотя решение суда было. И я, представляешь, как побитый пес, поплелся обратно. Долго потом раны зализывал… И после этого для себя отрезал. Напрочь.
На лице Макса отразилось сочувствие: такой ситуации врагу не пожелаешь.
— Жор, но дочь-то в чем виновата?..
Любимов хлопнул ладонью по столу, словно прибил невидимую муху:
— Нет уж — или все, или ничего! Но только не унижаться и не клянчить: «Дай, пожалуйста, свидание на часок». Как на зоне… А потом еще объясняться, что я не сволочь. Представляю, что она Катюхе обо мне наговорила!..
Макс в который раз попытался пошевелить пальцами:
— Я бы все равно так не смог. Все-таки родная дочь…
Георгий почувствовал, что волна злости снова накатывает откуда-то из темных глубин его сознания.
— А я смог! — сказал он, как отрезал. — И думай, Макс, что хочешь…
— А чего она приезжала-то?.. — Виригин попытался сменить тему.
— Говорит, дочь с каким-то парнем тусуется, а он на «колеса» подсел — «экстази» или «спиды», толком не понятно. Ясно одно: наркотики совершенно свободно продаются в клубе, куда он Катюху таскает. Похоже, у них в этом городишке полный беспредел. Представляешь, хочет, чтобы я приехал в этот Северогорск и разобрался!.. Народный мститель из Техаса, блин!..
— А местные менты для чего? Заборы подпирать?..
— Похоже, они в доле.
— Неслабо… — хмыкнул Макс. — И все равно, если подумать, ей сейчас плохо. Твоей дочери.
— Зато мне хорошо, — огрызнулся Любимов.
Макс снова вложил в правую руку скоросшиватель, а Любимов вскочил со стула и принялся мерить кабинет нервными шагами:
— Ну и как я ей помогу?! Если бы еще в Питере — другое дело. И потом: ну, допустим, закроют этот клуб. И что?.. Откроют другой. Проблему наркотиков это не решит, пока местные за них не возьмутся.
Макс прервал поток самооправданий:
— Кстати, а где этот Северогорск?
Любимов взглянул на коллегу. Город, где теперь жила его дочь, находился километрах в шестистах в сторону приполярного Мурманска.
И тут Виригина, что называется, осенило:
— Так это ж наш регион — Северо-Запад!
Любимов застыл, с удивлением глядя на коллегу:
— И что?..
Виригин посмотрел на него с укоризной — сам догадается или нет? — и вздохнул:
— А то, что у нас в Питере есть региональный РУБОП и прокуратура!
Догадка коллеги высветила ситуацию в ином свете. Появлялась, пусть гипотетическая, крохотная, но все-таки реальная возможность разобраться с этим наркотическим притоном.
— Я об этом как-то не подумал… — ущипнул правое ухо Любимов. Наверное, наказывая себя за недогадливость.
Жора пошел к начальнику после обеда. Все в отделе знали, что Палыч в это время, как правило, пребывает в благодушном настроении. Время от времени опера этим беззастенчиво пользовались.
Шишкин, беззвучно шевеля губами, внимательно прочитал рапорт.
— Неделя за свой счет?.. — прищурился он. — По каким таким «семейным обстоятельствам»? Ты же вроде один живешь?..
— У меня дочь в Северогорске. Вот, решил навестить.
Шишкин недовольно покосился на подчиненного:
— Что, вот прямо сейчас, в конце квартала, когда надо отчеты сдавать?.. Дней десять никак не подождать? Ты же нас без ножа режешь!
Георгий ненавидел просить, особенно у начальства, но ситуация обязывала:
— Анатолий Павлович, ну очень надо! С дочкой может беда случиться!..
— Рассказывай, — Шишкин отодвинул бумагу в сторону.
Любимов в общих чертах обрисовал ситуацию.
— Наш регион, говоришь… — Шишкин ненадолго задумался: — Ладно, оформим тебе как местную командировку. Наркотики, конечно, не наша епархия, но в конце концов одно дело делаем. С Сан Санычем я договорюсь. Только не лезь там никуда — прикрытия у тебя нет, а гостей, сам знаешь, не очень-то жалуют.
Георгий взял билет на утренний поезд. В четыре часа дня он уже вышел с платформы на привокзальную площадь славного города Северогорска.
Первым собеседником Любимова стал подвыпивший мужчина с опухшим лицом и в помятой одежде. Он призывно держал в руках алюминиевый тазик с вареными раками. Люди равнодушно спешили мимо, но не потому, что им не нравился товар, — напротив, членистоногие выглядели очень даже аппетитно. Однако всех настораживал диссонанс между деликатесной закуской и затрапезным видом продавца. В голову лезли нехорошие мысли об антисанитарии, угрозе заражения какой-нибудь заразой (типа сальмонеллеза или «куриного гриппа»), санэпидемстанциях и тому подобном.
Завидев Любимова, мужик бросился наперерез.
— Слышь, друг, купи раков! Глянь, какие откормленные. Бройлерные!
Любимов взглянул на товар — похоже на правду.