— Не приехали еще?
— Пока нет… Ждем.
Мужчина в растерянности сложил дужки очков.
— Что же делать? И не звонили?
— Нет.
— Клянусь двумя внуками, никогда в жизни больше с вами не свяжусь! Мальчишки! — покачал он седой головой и, не слушая объяснений Серго (это был его знакомый, какой-то чин из Совмина), вышел, громко хлопнув дверью и бросив напоследок: — Я буду у себя в кабинете.
— Рассердился! — сказала Анка.
— Рассердился, ничего себе! Пятьсот рублей дал, а лекарства нет. Вы бы видели его компанию — все уже дедушки, на тысячи берут… Сейчас, видно, у них кончилось, вот и обратился ко мне. А я подвожу, неудобно, — проговорил Серго.
— Да ты просто сломать оттуда надеялся, а лекарства нету и ломать неоткуда! — злорадно заметил Бати, опять берясь за телефон и передразнивая Серго: — «Неудобно»!
Серго махнул рукой, ничего не ответил. Все ходили из угла в угол. Изредка кто-нибудь приближался к окнам и с тоской осматривал пустой двор, где суетились воробьи, валялись разморенные кошки и две женщины развешивали белье на веревках. Разговаривать ни о чем не хотелось. Бати от нечего делать рассматривал картины на стенах, которые потускнели и местами даже закоптились от бесконечных варок.
— Продаешь их? — спросил он наконец. Художник замялся.
— Охота тогда тебе их малевать! Кому они нужны?
— Он для себя рисует. Что ты понимаешь?! — вступилась за Художника Анка.
— Ох, ты тут большой специалист по кларнету! Будешь еще много рассуждать! — злобно оборвал ее Бати.
— В живописи она мастер! — засмеялся Серго. — Ты спроси ее, куда она дела рисунки Гудиашвили, которые тот дарил ее бабке, известной пробляди?
— Куда она могла их деть? Проширяла, наверное…
— Она сделала с них копии, а подлинники продала евреям, которые в Израиль сваливали. Так?
— Так, — подтвердила Анка, и улыбка возникла на ее иссохшем лице. — Потом в Азию поехала, в Бохардын… Ну и ширялась же я там полгода!.. Прямо в маковом поле!
Все опять стали подходить к окнам, всматриваться в пыльных кошек, слушать, не грохочет ли машина Туги, которую по глушителю было слышно за версту. Духота стояла адская. Сырые стены не давали дышать. Из кухни воняло. Ожидание и неизвестность невыносимы. Вдобавок нет воды, туалет смыть нечем.
Так прошло еще около часа.
Вдруг Анка, стоящая у окна, крикнула:
— Приехали!
Все с грохотом повскакали, кинулись к окнам. Действительно, из запыленной машины устало вылезали Туга и Ладо.
— По рожам видно — пустые! — со злобой определил Бати.
— Не каркай! Неизвестно… Вон Туга будто улыбается!
— Какой там улыбается! Это у него в ломке мускулы не держат, — объяснил Тугуши.
— Хмурые идут оба, хму-у-рые…
— Плохо дело…
Войдя в подвал, Туга швырнул на стол деньги.
— Пролет. Никого нет. Сайд уехал в Кисловодск отдыхать. Вагифа забрали. Курбан в больнице, Сабира не нашли, Абдуллу ждали три часа — ничего не принес. На Красном Мосту полно псов из управления, хорошо еще, вены не проверили…
— Что же делать?
— Не знаю.
Анка принялась снимать фартук. Все подавленно молчали.
— Поеду к Изольде, может, там что-нибудь есть…
— Это в Мухиани,[9] что ли? Опять часами ждать! — со слезами в голосе произнес Тугуши.
— Рабство, — пробормотал Серго, вытирая лысину.
Вдруг Бати, пристально смотревший на приехавших, зловеще сказал:
— А вы, ребята, в кайфе!
Туга смутился. Тут и другие увидели, что они почесываются и курят большими затяжками. Ладо ответил:
— У меня был чек от Нугзара. Мы по дороге заехали ко мне, в подвале ширнулись. Там и на двоих-то еле хватило.
Что было делать? Так бы мы до татар не доехали…
Что отвечать? Деньги — вот они. А опиума нет. Все подавленно молчали, только Бати что-то угрожающе бормотал сквозь зубы да тяжко ворочался на кушетке Черный Гогия.
4
После оперативки майор отпустил всех сотрудников, кроме двоих. Мака из угла отрешенно глядел в окно. Пилия сел за стол.
— Что нового по Кукусику? — спросил майор.
— Он чуть не свихнулся, когда я объявил ему, что против него возбуждается уголовное дело, — ответил Пилия.
— А он как думал, подлец? Заложил своих дружков — и все? — усмехнулся майор, поправляя на пустом столе ручку и пепельницу.
— Когда я показал ему папку, он чуть не обкакался. Плакал, кричал, что мы слово дали… Потом сник и выдал еще один список! — сообщил Пилия.
— Большой? — заинтересовался майор.
— Человек на десять.
— Хорошо! — обрадовано захохотал майор. — Это же клад, а не Кукусик!
— А ты такой клад хотел в тюрьме закопать, — заметил Пилия.
— Э, да ничего я не хотел! — махнул рукой майор. — Чем эти списки отличаются?
Пилия открыл папку:
— В первом списке он, дурачок, попытался схитрить: написал имена известных в городе морфинистов, которые или сидят, или умерли, пустые номера, Стандарт, Карандаш, Вазо, Амир… И несколько имен детей вакийских и сабурталинских[10] шишек, устанем на телефонные звонки отвечать и отпускать…
— Чтоб они провалились! — сквозь зубы проворчал Мака. — Бегаешь, ловишь — а толку? — но майор возразил:
— Не торопись, Мака! Это самый выгодный товар! Ты что, не знаешь, как обстоят дела с наркотиками? Никто и пальцем не пошевелит, чтобы помочь, никто! Лучше за убийцу просить, чем за морфиниста! Звонить-то они звонят, но если до большого шума довести, то все эти звонители тут же в кусты дриснут и замолкнут! Или большие деньги принесут. Ну, а второй список?
— А второй — реальный. Плюс парочка адресов, где они колются, — сообщил Пилия.
— Кто хозяева хат? Знаешь?
— Какое имеет значение? Не знаю — узнаю, куда они денутся? — пожал плечами Пилия.
— Ладно, все в рабочем порядке. Прямо сегодня и начните прочесывать по реальному списку, — велел майор.
— Ты как, Мака, в форме? — спросил Пилия у напарника.
— Мне все равно, — обронил безучастно Мака. Он недавно перешел из транспортной милиции в угрозыск, еще до конца не вник во все тонкости и поэтому инициативы не проявлял. Им лучше знать, с чего начинать и чем заканчивать. Он уже понял, что ему, как новичку, в любом случае достается меньше всего из общего улова.
— Ну-ка, дай сюда! — И майор, нацепив очки, взял лист и начал вслух читать: — «Шалико Сванидзе, студент ГПИ. Родители в деревне, где живет, не знаю. Два раза курил с ним анашу»…
— Насчет Сванидзе я уточнил у него потом. Знаю курс, факультет и адрес, — вставил Пилия.
— Ну и бери его прямо в этом ГПИ. Сколько мы уже переловили в Политехе идиотов — а все новые появляются. Удивительно! Их что там, на лекциях специально учат наркотики принимать? — поморщился майор и вернулся к чтению: — Так… «Гуга Арвеладзе, доктор. Несколько раз брали вместе опиум. Где живет — не знаю, что делает — не знаю, телефон не знаю». Короче, ничего не знает, гад! Что за доктор?
— Я уточнил. Этот Гуга — медик, работает в лаборатории при психиатрической больнице.
— Это в лаборатории бывшего министра? — уточнил майор.
— Они там все кайфуют, — проворчал Пилия, приглаживая короткие волосы.
— Доктор, доктор Айболит, у меня яйцо болит! С доктором поговорим по-научному! — развеселился майор. — Так, это кто? «Двали Серго, лысый, инструктор райкома или что-то такое»… Какого района?
— Ленинского.
— В такую даль переть! — заметил Мака, закуривая.
— Отец Двали — партком цементного завода, кажется… Кукусик точно не знал, — сообщил Пилия.
— О, очень хорошо, цементный завод — это просто отлично! — расплылся майор. — С этого Серго и начнем. Так, дальше… «Тугуши Арчил. Познакомились в Бакуриани.[11] Несколько раз курили анашу. Работает в комсомоле, который в Соло лаки».
— В ЦК комсомола, что ли? В этом ЦК года полтора назад, помню, столпотворение было — кто-то кодеин продавал, то ли вахтер, то ли инструктор, — вспомнил майор.
— Ты путаешь, — поправил его Пилия. — Вахтер продавал в Министерстве здравоохранения, а в ЦК работал тот клиент, через которого мы вышли на валютчиков. Еще из профсоюзов звонили, помнишь, просили отпустить?
— Ладно, дальше! — поморщился майор. — «Нодар Бати, директор магазина на базаре, три раза кололись вместе». О! Гусь! Директор на базаре! — Майор поднял палец. — Это самое вкусное!
— Да, это в точку! Я уточнял — директор магазина тканей на Дезертирке… — сказал Пилия.
— Его я беру на себя! — перебил майор, но тут Мака заскрипел стулом:
— Нам, значит, комсомольцы и коммунисты, а тебе — директора базаров и магазинов?
Пилия удивленно обернулся к нему. Майор развел руками, досадливо объяснил:
— Что значит — мне? Нам, нам! Мы, по-моему, вместе работаем! Ты брось эти штучки — мое, твое! Это у вас в транспортной, наверно, так было: кто успел, тот и съел, кто зайца поймал — тот его и зажарил, а?.. Тут не так, дорогой мой! Тут мы в группе и друг друга уважаем! Ты хороший парень, я сам взял тебя, знаю, что у тебя больна мать, что ты игрок, что тебе нужны деньги, что у тебя долги, но держи себя в руках! — внушительно взглянул на него майор и вернулся к списку: — Так… «Художник, у него на хате колются»… Адрес… Хорошо. А это что за «Ладо-морфинист»? Ничего нет, только телефон…
— Он не знает ничего, кроме телефона, да и то не уверен… Сказал, что этот Ладо недавно ходит к Художнику…
— Проверим… «Анка, бездомная блядь»…
— Бездомная? Что с нее возьмешь? — проговорил Мака, чувствуя, что ее обязательно поручат ему: тренируйся, мол, на блядях, пока опыта борьбы с убийцами маловато!
— Это у вас в транспортной было плохо, если бездомная, а у нас это как раз хорошо! Что возьмешь? А сводки, факты, стук-стук? Мало тебе? — опять накинулся на него майор, уставившись в упор голубыми глазами. — За стукачами — будущее!