Нугзар терпеливо ждал, однако краем глаза следил за руками старичка. Потом ему надоело, и он невзначай поинтересовался:
— Что-нибудь стоящее? Интересное? Можно ее продать?
— Такие экземпляры продают на аукционах, а не в таких сараях, как мой… «Сотбис», «Кристи»… Тут, кстати, недалеко контора «Кристи», — пробормотал старичок — А вы уверены, что это именно такой экземпляр? — с ударением на слове «такой» уточнил Нугзар, встряхнувшись и удвоив внимание.
— Да. Уверен. Это редкая марка. Подобных в мире мало… Даже если я продам десять таких магазинчиков, — он развел руками, — я не смогу оплатить ее десятой части…
И он со вздохом пододвинул марку Нугзару, пробормотав напоследок, что несколько лет назад в Лондоне зверски замучили и убили одного из владельцев похожей марки, графа Эссекского, и говорят, что убийство связано с маркой.
— Эта — чистая, из Советского Союза. Мой дедушка был главный гинеколог Кремля, — ответил Нугзар первое, что пришло на ум и, пряча марку обратно в сигаретную коробку, спросил о цене, но старичок разволновался и подал ему альбомчик:
— Нехорошо носить сокровище в картонках! Вот вам альбом, всего десять гульденов!..
— Сколько она может стоить? — повторил Нугзар и положил деньги на стойку.
Старичок выключил лампу, спрятал деньги в кассу, вздохнул:
— У таких марок цены нет. Все зависит от того, кто у кого и через кого покупает. Есть люди, которые выложат за нее десятки тысяч, но какова конкретно сумма — не могу сказать, это зависит от разных вещей…
— А вы не ошиблись? — усомнился Нугзар, чувствуя, как екает сердце, которое его редко обманывало. Так, марку — в альбом, альбом — в карман.
— Я уже шестьдесят лет смотрю на марки. Я не ошибаюсь! — старичок обидчиво поджал губы, но таинственно снизил голос: — Это так называемая «Тифлисская уника», одна из самых редких марок в мире… Вот, смотрите! — и он осторожно развернул к Нугзару открытый каталог.
Действительно, похоже… Нугзар, приглядевшись, разобрал русские буквы: «Тифлис, город, почта. 6 коп.» Как это он раньше не разглядел ее толком!
— «Тифлисская уника»? — уточнил он с пересохшим ртом. — Вы уверены, что это именно она? И что она такая ценная?
— Уверен. И радуйтесь, что нарвались на меня — другой бы обманул, но я уже стар для грехов и приключений… Надо, конечно, провести экспертизу. Но, судя по всему, это подлинник. Зайдите тут, через две улицы, в контору «Кристи» и узнайте, когда будет аукцион марок… И не забудьте обо мне, когда продадите свое сокровище!
В магазин ввалились крупные, шумные и упитанные северяне в толстых меховых куртках, и Нугзар поспешил исчезнуть, но тотчас вернулся и, через головы парней, купил каталог с фотографией его марки.
«"Тифлисская уника"!.. Одна из самых редких! — беспорядочно думал он, унимая дрожь. — А ну, подделка?.. Хотя зачем гинекологу подделка, да еще так заботливо спрятанная?..» Нугзар не помнил, где конкретно она была запрятана — где-то в среднем ящике стола, в пустом конверте?
Он сел в скверике и начал сравнивать марку со снимком в каталоге. Да, очень похоже… Его поразило совпадение: логично, что «Тифлисская уника» оказалась у кого-то именно в Тбилиси, а не в Москве или другом месте!.. Это придавало веры в то, что марка дорога и редка…
«Может быть, это бабушка гинеколога посылала письма его дедушке? Или он купил ее у кого-нибудь, вложил деньги? Или в Израиль готовился увезти? Да, конечно… Везти легче всего. И отдача большая. Или кто-нибудь расплатился за аборт? Не знал цены? Нет, наверно, Израиль. Купил для вывоза. Кто-то научил. Может быть, даже заказал».
Думая о подобной ерунде, Нугзар побрел дальше, как сомнамбула, не зная, что надо делать, но внимательно читая надписи на подъездах и витринах. Ни о цене, ни о деньгах мыслей не было — одна свободная стихия спокойствия (хотя руки дрожали, и высыхало во рту). Увидев вычурный старинный подъезд с табличкой «Кристи», он смело открыл массивную дверь в светлый круглый зал со стеклянными стенами (за ними зеленела подкова зимнего сада).
К нему моментально подошел охранник с пищалкой-искателем в руках. Нугзар открыл альбомчик, издали показал марку, а подбородком указал на каталог в своей руке:
— Экспертиза!
Охранник провел вдоль его тела железной пищалкой, указал на кресла, что-то сказал в рацию. Вскоре женоподобный, румяный и белобрысый служка в голубой униформе выпорхнул из-за кожаной двери и поспешил к Нугзару, отставив попку и молитвенно держа руки лодочкой перед собой. Поклонившись по-восточному, он уставился на марку. Нугзар, подержав альбомчик открытым, захлопнул его и повторил:
— Марка. Экспертиза. Каталог. Аукцион.
— О'кей! — сказало голубое существо и, с неожиданной резвостью выхватив из рук Нугзара альбомчик, упорхнуло в другую кожаную дверь.
Охранник, еще раз указав на кресло, ушел к стойке, где стал разговаривать с парой душистых старушек в буклях. Нугзар сидел терпеливо, но в глубине души волновался — не подменят ли марку? Ведь старичок предупредил его — «храните ее»! А он отдал первому попавшемуся педику!
Тут другое голубое существо впорхнуло в зал и подлетело к старушкам, так же нелепо, по-восточному, поклонилось и стало что-то щебетать. «Да они тут все, что ли, педерасты?» — подумал Нугзар и с неприязнью стал поглядывать вокруг.
Потом в нетерпении встал, желая выяснить, куда делся человек с его маркой, но голубое существо появилось само и, выпятив задницу и вытянув вперед руки, поднесло Нугзару его альбомчик с маркой.
— Она настоящая. И очень, очень дорогая! — сказало оно с поклоном, делая большие глаза.
У Нугзара отлегло, но он автоматически заметил, что вслед за существом в дверях появились два типа в темных костюмах и стали глядеть на него. Это ему не понравилось. Вспомнились слова старичка о каком-то убийстве в Лондоне. Чего доброго, не начали бы проверять. К Лондону он непричастен, но зато причастен ко многому другому…
— Когда аукцион? — спросил он.
— Мой босс хочет встретиться с вами. У вас есть с собой визитки? Приведите своего адвоката. Где застрахована марка? Наша контора работает с «Ллойде», выгодные условия… — начало петь существо и с поклоном протянуло белый незапечатанный конверт с буклетом. — Краткая информация о наших аукционах!
— Завтра, завтра приду! — Нугзар сунул альбомчик в карман и поспешил покинуть зал — очень уж неприятными казались типы в темных костюмах. От греха подальше!
Оказавшись на улице и незаметно оглянувшись на подъезд, где никого не было, Нугзар двинулся куда глаза глядят. Он сдерживал свои рвущиеся мысли, говоря себе, что ничего пока неясно и неизвестно, все может быть по-другому, рано еще радоваться, надо пока сделать главное: найти переводчика, узнать все об этой марке, спрятать в банк, в сейф, застраховать, нанять адвокатов…
А за грядой этих земных дел высились пики дальних, небесных мыслей, куда он не хотел углубляться, но знал, что неизбежно придет к ним. Ни о деньгах, ни о конкретных суммах Нугзар не помышлял — бездумная, пустая и чистая радость, как в детстве перед каникулами, была сильнее всего. Даже такие важные вещи, как виза, жилье, деньги не беспокоили — если марка подлинная, то можно подождать, перетерпеть. Все ничто перед будущим. Но чтобы найти новое, надо закрыть дверь в старое.
И он свернул в первое попавшееся кафе, попросил чай и бумагу и начал писать. Он обдумывал фразы, строчил, думал. Наконец, после трех испорченных черновиков, остановился на последнем тексте, перечитал его еще раз… Потом вынул буклет из чистого конверта, вложил в конверт письмо, запечатал его и спрятал в карман. Расплатился и побрел в «Кабул», ощущая разбитость и усталость, в номере сразу лег в постель, наотрез отказавшись идти с Сатаной в последний поход по кабинкам Розового квартала.
Наутро начался разговор об отъезде, Нугзар сказал:
— Я остаюсь.
Сатана застыл. Лицо у него сделалось беспомощным.
— Как?.. Тут? А я?
Нугзар строго посмотрел на него:
— А ты поедешь на суд брата, дашь ему денег, возьмешь наши цацки и бабки и вернешься через Ленинград, с помощью Лялечки. И тоже останешься, если захочешь… Денег нам должно хватить на первое время, а там посмотрим…
Что-нибудь придумаем… Да, не забудь выслать мне до востребования пару тысяч долларов. Через кого-нибудь, не сам. На почту не заходи. Отдай Тите, он пошлет. А вот это письмо передай в Тбилиси Мамуду. Скажи, чтоб отвез и отдал на сходку воров, которая скоро будет в Сочи, он в курсе.
Этот план понравился Сатане, тем более что без бабок тут делать нечего, пара штук за кольца уже на исходе, а что да как тут делать — надо кумекать, с бухты барахты, без барахла и бабла, на барахолку сбагрить могут… на тюрьму залететь не хватало!
И они отправились на прощальную прогулку. Сатана заглянул во все порно-магазины, во все бары, где они покупали гашиш или пили пиво, попрощался за руку со всеми барыгами (он точно решил перекидать их всех, когда вернется), отведал дюжину таиландских пирожков и мексиканских лепешек, купил мороженого и даже сделал крюк, чтобы взглянуть еще раз на полицейский участок, стоящий на понтонах прямо на канале, весь из прозрачного стекла, больше похожий на лабораторию, где двое улыбчивых полицейских сидели за компьютерами, а третий пил кофе и читал газету.
— Я скоро вернусь! Лац-луц! Синг-синг! Орера! — объявлял он в толпе, и люди, не понимая его, все равно улыбчиво кивали головами.
Около вокзала встретились с группой, отправились к поездам. Но когда Сатана в очередной раз обомлело обернулся на витрину порно-магазина, то увидел, что его друг исчез.
А Нугзар, издали посмотрев, как Сатана помогает девушкам влезать в вагон, нашел, по совету портье, на вокзале бюро переводчиков и узнал, что переводчика можно заказать на час и на сутки. «Проститутки они, что ли?» — удивился Нугзар и заказал на час, да побыстрее.
Скоро он сидел за столиком кафе с пожилым русским переводчиком, который, нацепив совиные роговые очки и открыв каталог, начал вслух переводить текст под фотографией «Тифлисской уники». Оказалось, что среди самых редких марок, вроде «Британской Гвианы», «Голубого Маврикия» или «Перевернутого лебедя», эта мар