Ответом мне была тишина. Я остановился, обернулся и, сжав губы в кривую линию, бросил на него свой самый страшный взгляд.
– Если ты облажаешься… если хотя бы подумаешь о том, чтобы рассказать об этом кому-то… или попытаешься помешать мне прийти на свадьбу… Я отправлю это видео во все новостные агентства страны. Я ясно выражаюсь? – Мой голос прозвучал холодно и немного пугающе и, черт возьми, я бы хотел, чтобы Линк сейчас видел меня.
– Не будет никаких проблем, – пробормотал Харли, все его тело съежилось, словно он испытывал физическую боль.
– Отлично! – весело ответил я. – И да, прими мои искренние поздравления со свадьбой. Это будут лучшие выходные в моей жизни.
Я вышел из дома, спустился по тротуару и вернулся к пикапу как раз в тот момент, когда Мэдди вернулась домой.
Идеальный расчет.
Я увидел ухмылку Ари даже через стекла автомобиля, пока обходил его, чтобы сесть на водительское место.
– Я чувствую себя гордым отцом, Линк. Посмотри на нашего мальчика, просто невероятный, шантажирует людей как настоящий психопат, – выпалил он, как только я залез в пикап.
Я моргнул.
– Линкольн все еще на связи?
– Я отключался пять раз, – прорычал Линкольн в динамик. – Но он продолжает писать мне 9–1–1, и я все время думаю, что тебя арестовали или что-то в этом роде.
Ой. Очень эмоциональный момент! Кажется, Линкольн Дэниелс меня любит.
– Не придумывай, Дисней. Золотой мальчик все еще мой лучший друг.
Я ухмыльнулся.
– Я бы никогда… но думаю, что я тоже твой лучший друг.
Ари усмехнулся, как будто такая мысль была нелепой.
– Возможно, Дисней. Возможно, – наконец сказал он, и я внутренне торжествующе потряс кулаком.
– Так ты пойдешь на его свадьбу через две недели? – спросил Линкольн. – Нам нужны подробности.
– Я пойду на свадьбу. Черт возьми, в качестве шафера, детка. С моей девушкой. Да, черт возьми.
Ари издал громкий улюлюкающий звук, который разнесся по всему пикапу.
– Линк, у меня вопрос… у тебя есть какая-то тайная комната, заполненная вещами, которыми можно шантажировать людей? – поинтересовался я.
Наступило долгое молчание.
– Он все еще там? – спросил я Ари, который кивал головой в такт какой-то песне Джастина Бибера, которую он только что включил.
– Хм? О… да, он повесил трубку. Такие вопросы для избранных, Уолк. Ты не можешь просто так их задавать.
Я бросил на него озадаченный взгляд, но он не обратил на меня никакого внимания. На экране его телефона проигрывалось видео, где Блэйк играла с их собакой Уалдо, и Ари жадно следил за каждым движением.
Я подумаю, почему больше не считаю это странным поведением в другой раз.
Не сейчас.
Мне нужно было спланировать свадебные выходные.
Глава 11. Оливия
Ступив на борт частного самолета, я почувствовала себя свободной.
И свобода… ощущалась чертовски здорово.
Даже телохранитель, сидящий рядом, не мог испортить мне настроение. Несмотря на то, что его главная работа заключалась в том, чтобы следить за мной, а не обеспечивать мою безопасность. Он отвечал за то, чтобы я не сделала ничего, что не понравилось бы Джолетт и Марко.
Плюс был в том, что он постоянно молчал.
Устроившись в кожаном кресле, я вытащила наушники и приготовилась к полету. Я взглянула в иллюминатор – Лос-Анджелес стремительно исчезал из виду.
Я хотела бы попрощаться с ним… навсегда.
Когда-то я думала, что Лос-Анджелес – самый волшебный город на земле. Я считала, что он станет ключом к воплощению мечты Джолетт о моем звездном будущем.
Я не представляла, что он станет моей тюрьмой.
Даже солнце и пальмы не могли изменить это.
Было бы хорошо уехать. Я привыкла жить в клетке, и это было нехорошо.
Совсем не хорошо.
Как только у меня появился шанс… я позволила себе мыслями оказаться снова в… той ночи.
Тогда я кончила намного больше раз, чем могла вспомнить сейчас. И рядом с Мистером Подражателем Халку, который следил за каждым моим движением, мне точно не следовало возбуждаться.
Но то, как Уолкер смотрел на меня…
– Хотите кофе, мэм? – спросил голос.
Я вздрогнула и повернулась к стюардессе, которая стояла в проходе с подносом. Запах кофе окутал меня.
– У вас случайно нет кучи сливок и ванильного сиропа… м? – с надеждой уточнила я.
Она поморщилась и мельком взглянула на Мистера Сэра Копия Халкалота, который делал вид, что не слушает наш разговор.
– Всего этого нет в списке одобренных для полета вещей, мэм, – пробормотала она, не глядя мне в глаза.
– Что ж, ладно, – сказала я фальшивым, странно высоким голосом. На минуту я увлеклась… подумала об этих выходных как о чем-то, чем они, конечно, не были. Напоминание в виде списка одобренных Джолетт вещей, который она составляла, когда я выезжала официально как «Оливия Дарлинг», – как раз то, что мне было нужно, чтобы перестать обманывать себя.
– Извините, – прошептала она, когда поставила кружку, полную смоляно-черного кофе, на стол передо мной.
Я не притронулась к ней.
Через несколько минут она вернулась с накрытым подносом.
– Ваш омлет из яичных белков и салат, мэм, – пробормотала она, снова украдкой взглянув на моего надзирателя.
– Спасибо, – проговорила я, когда она поставила еще одну чашку кофе рядом с подносом, хотя передо мной все еще стояла нетронутая кружка.
– Я… – выдавила я, прежде чем заметила, что в новой чашке напиток был кремово-коричневого цвета. Значит, в ней было все самое любимое мной.
Я подняла на нее глаза, и она подмигнула мне, с будничным видом направившись в другую часть самолета с той самой нетронутой чашкой кофе.
Слеза скатилась по моей щеке.
Я позволила себе прочувствовать это мгновение, этот небольшой проблеск доброты. Позволила впитаться слезе в мои наполненные печалью вены, скрывавшиеся под золотистой кожей. Я воспринимала ее как возможность смыть часть моей боли.
А затем я вытерла ее.
Я подняла кружку к губам, на которых легкая улыбка играла еще как минимум час.
Может быть, эти выходные все-таки станут воплощением моей мечты.
Влажная жара Далласа обдала лицо и окутала все тело подобно теплому одеялу, как только я вышла из самолета и по трапу спустилась к ожидавшей меня машине. После такого долгого перерыва прилет в другой город ощущался сюрреалистично.
Драматично.
Я не верила, что все это реально.
Мистер Телохранитель последовал за мной в машину, сел на переднее сиденье с водителем, а я скользнула на заднее.
– Да. Мы в машине. В отеле есть охрана, – сказал он кому-то по телефону, и вскоре я услышала тихое бормотание Джолетт на другом конце провода. Даже ее шепот казался ложкой дегтя, которую окунули в бочку моего хорошего настроения.
Я открыла план на эти выходные, пробежала по нему глазами. На сегодняшний вечер были запланированы вечеринка по случаю помолвки и мальчишники/девичники. Завтра будет день спа для девочек и небольшая вечеринка, на которой мы подарим Мэдди подарки, а потом репетиционный ужин. Воскресенье – день свадьбы.
Я не собиралась ни с кем знакомиться и общаться, кроме Мэдди и Харли, но вряд ли мне удастся часто их видеть в предсвадебной суете. Надеюсь, там будет хотя бы кто-то, с кем я смогу немного пообщаться. Мне никогда не везло с этим – знакомиться с людьми, которые были заинтересованы во мне, а не в Оливии Дарлинг.
Харли сказал мне, что запретил гостям проносить камеры и телефоны на свадьбу, но всегда найдется кто-то, кто нарушит запрет. Так что поэтому я никогда по-настоящему не расслабляюсь в незнакомых компаниях.
Надеюсь, человек, с которым меня поставят в пару не будет полным идиотом. Мэдди звучала загадочно, когда мы случайно коснулись этой темы во время телефонного разговора на этой неделе. Сказать, кого мне поставили в пару, она отказалась. Не то чтобы имя мне что-то сказало. Я никогда не встречалась с сокомандниками Харли – ни из колледжа, ни из НХЛ.
Поездка по улицам Далласа разрывала сердце – это было мучительное путешествие по моему прошлому. Удивительно, сколько воспоминаний можно создать за короткое время. И как они могут жечь внутри вечной болью, которая никогда не утихнет… Даже спустя годы.
Мы повернули, и мои глаза тут же широко распахнулись. Я увидела бар, в котором дала одно из первых выступлений. Очевидно, ребенку запрещено находиться в баре, но каким-то образом Джолетт организовала для меня концерт там.
В ту ночь я чувствовала себя так, будто летаю…
Я сжимала гитару дрожащими руками, готовая в любой момент обмочиться, пока выходила на тускло освещенную сцену – я чертовски сильно нервничала. Но потом… мягкий, теплый свет софитов коснулся моей кожи, и мне внезапно стало легче… как будто я оказалась в собственном маленьком мире.
Приглушенные разговоры посетителей бара постепенно стихли, когда я начала перебирать струны на гитаре, а когда начала петь, все остальное растворилось. Остались только я и создаваемые мной музыка, слова и мелодии. Они были частью моей души, поэтому, когда играла их, мне казалось, что я дарю людям, наблюдавшим за этим, частичку себя.
Я все еще помнила те аплодисменты. Они отличались от тех, что дарили мне поклонники, когда я, как предполагалось, была на вершине своей славы. Мой образ людям нравился больше, чем то, о чем я пела.
Я не знаю почему… Но для меня они, аплодисменты, которые горстка слушателей в баре подарила неизвестной певице, значили намного больше.
Они казались настоящими.
Может быть, тогда я носила розовые очки. Или, может быть, теперь мой мир стал серым, – все краски стерли последние несколько лет. Неоновая вывеска, висящая над входом, казалось, стала тусклее мерцать. Деревянный фасад здания выглядел потрепанным и изношенным… забытым, как и мечты бесчисленных начинающих музыкантов, которые переступали его порог, надеясь добиться успеха. Я задавалась вопросом, многие ли из них добились успеха, или они тоже теперь чувствовали опустошение, словно оставили после себя в этом баре отголоски своих песен и разбитых мечтаний.