– Пока, Линкольн, – процедила Монро сквозь стиснутые зубы, в ее изумрудных глазах пылала ярость.
Я усмехнулся и, наклонившись, прижался своими губами к ее, осознавая, что ничем неспособен заглушить разрывающую меня изнутри боль. Я отчаянно желал завладеть ее телом и душой. Из-за одержимости этой девушкой у меня не получалось мыслить здраво. Наверное, именно поэтому я окончательно лишился рассудка.
– Пока, девушка мечты, – промурлыкал я, подмигнул и заметил, как покраснели ее щеки. Даже притворяясь, что ненавидит меня, она не могла скрыть то, как реагировала на меня.
Я скоро вернусь.
Уже через полтора часа я стоял перед ее убогой квартиркой с ключом в руке. Замок поддался с тихим щелчком, и, шагнув внутрь, я тут же закрыл дверь, оказавшись в объятиях темноты. Пространство наполнялось дыханием Монро, и я на мгновение задержался у выхода, просто любуясь тем, как она спит.
Что-то подсказывало, что ее херовая кровать оставляла желать лучшего, и в то же время я не сомневался, что рядом с ней спал бы крепче, чем где-либо еще.
В одном из сообщений она упомянула, что спит как убитая, и мне не терпелось это проверить.
Я знал, что поступаю неправильно, и мне следовало противиться искушению, но я ничего не мог с собой поделать. Стоило ему поддаться, и обратной дороги не было. Я представлял, как повторяю подобное каждую ночь, будучи не в силах остановиться. Вот почему ей срочно требовалось переехать. Нам обоим нужно находиться в моей постели.
Несколькими шагами я пересек комнату и вскоре оказался рядом с Монро. Лившийся в окно лунный свет освещал ее фигуру, окутывая мягким неземным сиянием. Грудь ее поднималась и опускалась равномерно, Монро глубоко дышала. Пряди ее волос разметались по подушке и будто образовали вокруг головы нимб. Время от времени с ее приоткрытых губ срывался тихий вздох.
В бледном свете ее кожа казалась словно выделанной из слоновой кости, гладкой и безупречной. В ней сочеталось столько контрастов: темные ресницы трепетали над белоснежной кожей, а безмятежное выражение лица не сочеталось с растрепанными волосами. У меня не хватало воли отвести от нее взгляд, сопротивляться желанию протянуть руку, прикоснуться к ней и провести пальцем по ее щеке.
Вдруг одержимость вспыхнула с новой силой, она окутала мои внутренности и крепко их стиснула, пытаясь лишить меня воздуха.
Моя. Я не мог думать больше ни о чем.
Член мгновенно стал твердым, как камень, и так вдавился в ширинку, что я испугался потерять от боли сознание. Меня охватило ощущение, что если я ее не трахну… или не разряжусь… то буквально сойду с ума.
Я расстегнул пуговицу и тихонько потянул молнию вниз, вздохнув от облегчения, когда гребаное давление ослабло.
Я уставился на своего спящего ангела. Прежде я не испытывал подобного вожделения. Такого, которое пронизывает каждую клеточку тела и преследует каждую секунду. Я обхватил член рукой и сжал его у основания, ведь был на грани того, чтобы кончить, просто наблюдая за ней. Монро вздохнула, и я представил, как она обхватывают мою головку этими пухлыми, безупречными губами. Я медленно надавил на член и почувствовал выступивший предэякулят. Я толкался в свой кулак, воображая, как трахаю ее рот, на ее глазах выступают слезы, щеки вваливаются, пока она сосет, а моя сперма стекает по ее подбородку.
Твою мать.
Я кончил так же сильно, как и в душе. Пришлось прикусить губу, чтобы сдержать стон. На языке появился металлический привкус крови. Я слизал ее, радуясь тому, что боль помогла хотя бы на мгновение прийти в себя. Возможно, через минуту у меня снова встанет. С тех пор, как я впервые увидел ее фотографию, такое со мной случалось постоянно.
Я уставился на сперму на своей ладони. А затем взглянул на Монро. Мной овладела неподвластная контролю сила, первобытная потребность пометить ее. Сила эта накатила, как волна, напоминавшая невыносимый и всепоглощающий голод. Я вдруг стал кем-то другим и совершенно себя не узнавал, мною двигало отчаянное желание сделать ее своей. Медленно и абсолютно осознанно я протянул руку и провел большим пальцем по ее полной нижней губе, мягко размазывая свою сперму.
Монро даже не пошевелилась.
Мне нравилось наблюдать, как моя сперма блестит на ее губах, и понимать, что, проснувшись утром, она сначала вкусит меня.
Я смотрел на нее еще час, сопротивляясь желанию лечь в ее постель. Наконец я опустился на пол и прислонился к двери. Вздремнул пару часов и ускользнул до ее подъема в шесть утра.
Я вошел в тренажерный зал, а разум уже наполняли мысли о ней… И ведь я только покинул ее квартиру. Мне требовалась эта тренировка, чтобы сосредоточиться на чем-то другом, пускай и ненадолго. Ари явился еще раньше и теперь довольно напрягал бицепсы перед зеркалом. Заметив меня в отражении, он одарил меня дерзкой ухмылкой.
– Гляньте, кто пришел, – съязвил он.
– Заткнись, придурок, – огрызнулся я и решил начать с жима лежа. Я добавил несколько дополнительных блинов, потому что хотел отвлечься, а для этого нужно было ощутить в мышцах настоящее жжение. Я поднял штангу с легкостью, а металл заскрежетал под непривычным весом. Ари с удивлением глазел, как я тренируюсь на пределе.
– Полагаю, вчера ты не трахнулся, – прокомментировал он, но я не обратил внимания.
Я жал штангу снова и снова, пытаясь войти в раж и ощутить в мышцах жжение, которое перебьет остальные ощущения. Пот по лбу стекал на лежавший подо мной коврик, а я продолжал выкладываться. Мне казалось, мышечная боль сумеет меня отвлечь, но это не сработало. Из головы не шла она. Как протекает ее рабочий день? Нужно ли ей что-нибудь?
Наконец я закончил подход и с грохотом вернул штангу на стойку. Да, я тяжело дышал и истекал потом, но не чувствовал себя лучше ни на йоту.
Я глянул на прислонившегося к стене Ари: он стоял, скрестив руки на груди, и ухмылялся.
– Чего уставился? – протянул я, снял с грифа лишние блины и сделал глоток воды. – Завидуешь моей форме?
Ари хмыкнул:
– Просто странно видеть, что Линкольн Дэниелс увлекся девушкой.
Я закатил глаза, но, разумеется, он был прав. Знай он, чем я занимался в последнее время, решил бы, что я совсем псих.
– Она идеальна. Она для меня все, – признал я.
Ари фыркнул:
– Будет забавно. Надеюсь, она тебе устроит.
Я вздохнул и вытер лицо полотенцем.
– Она старается, но пока не очень получается, – с ухмылкой парировал я.
Ари усмехнулся, покачал головой и затем заговорил уже мягче.
– Ты уверен? Она не похожа на других, Линк. Когда ты закончишь с ней, она может сломаться. А это о чем-то да говорит, учитывая, сколько безумных и одержимых девиц ты бросил.
– С ней все будет иначе. Она та самая, – твердо сказал я и поднял гирю, чтобы перейти ко второму подходу, не желая думать об охотницах за хоккеистами и о том, какие проблемы у нее возникли с ними вчера.
Глаза Ари расширились.
– Будь я проклят, парни. Линкольн Дэниелс влюбился! – крикнул он остальным товарищам по команде, которые все это время заполняли зал.
Они стали подшучивать и одобрительно посвистывать, и я в ответ поднял средний палец.
Пот стекал по моему лицу, и, закончив последний подход, я снова поймал взгляд Ари. Теперь он улыбался шире, явно наслаждаясь моими мучениями. Он ждал, что я буду спорить. Потому что с нами такого не случалось. Мы не испытывали чувств. Никогда.
Но я не собирался спорить. Потому что он не ошибся.
Я влюбился.
Глава 19Монро
Я сидела в медкабинете на приемке и пыталась сосредоточиться на работе, но мысли постоянно возвращались к лежавшему передо мной букету из двух дюжин черных роз. Их прислал Линкольн. Доставили их через полчаса после начала рабочего дня, и, глядя на них, я не могла не чувствовать легкое головокружение. Любопытно, что Линкольн выбрал именно черный цвет, но он как будто отлично подходил для нашей ситуации. Олицетворял то, что происходило между нами. Черные лепестки были намного темнее и насыщеннее, чем у обычной красной розы.
Очень хотелось посмотреть, что именно Линкольн сумел выяснить во время своей проверки. Похоже, он знал обо мне все, по крайней мере я точно не сообщала ему название и адрес офиса, в котором работала.
Мои размышления прервал вошедший доктор Кевин. Он зыркнул на цветы, затем на меня, и его губы растянулись в понимающей ухмылке. Я почти физически чувствовала, как краснею.
– Прелесть, – сказал Кевин, слишком долго не сводя с меня глаз.
– Да, точно, – я старалась отвечать ровно. – От друга.
– Друга, значит? – Кевин прислонился к стойке, продолжая пристально изучать мое лицо. – Похоже, он не просто друг.
Я попыталась не обращать внимания на возникшее неприятное ощущение и заерзала на стуле, отчаянно желая увеличить между нами расстояние.
– Хм, – наконец выдавила я, надеясь положить конец разговору.
Но, само собой, он не понял намека.
– Знаешь, Монро, я и не знал, что ты любишь цветы, но теперь испробую все.
От подтекста, который он вложил в слова, у меня по коже побежали мурашки. Отчего рядом с ним я всегда чувствовала себя гадко?
– Ну уж нет, – наконец ответила я, мой голос прозвучал едва громче шепота.
Он фыркнул, словно я смешно пошутила, и задержался на мгновение, после чего развернулся и ушел в свой кабинет, забрав с собой мое прекрасное расположение духа.
Цветы от Линкольна внезапно перестали казаться такими волшебными, как раньше. Я подняла тяжелую вазу, в которой их доставили, и спрятала за углом, чтобы никому из вошедших она больше не бросалась в глаза.
На кампус опускалась тьма, дневной свет медленно угасал. Нам только что дали новое задание, которое требовалось выполнить к следующему занятию, и я уже разбивала его на мелкие задачи, как вдруг периферийным зрением уловила чье-то стремительное приближение.