Я вздохнула и улыбнулась Линкольну:
– Ты меня отвлекаешь.
Он ухмыльнулся и покачал головой.
– Ты вечно меня отвлекаешь, девушка мечты, – Линкольн задержал на мне взгляд дольше необходимого.
Я закатила глаза и снова сосредоточилась на реферате.
– Запись какой это игры? – спросила я через минуту, указывая на экран телевизора и осознала, что он все еще пялится на меня.
– Нашего последнего матча с «Чикаго», – ответил Линкольн. – Только их команда дважды обыграла нас в этом году, и, похоже, они выйдут в первый раунд плей-оффа, поэтому я пытаюсь понять, что мы делали не так, – он снова переключил внимание на экран.
Прошло полчаса, я наконец добралась до задания, но снова почувствовала на себе пристальный взгляд Линкольна.
Я подняла глаза.
– Какая у тебя специальность? – спросил он, и в его голосе звучала тревога из-за того, что он чего-то обо мне не знает.
Я прикусила губу, пытаясь решить, как ответить. Линкольн терпеливо ждал и смотрел на меня с теплотой. Внезапно я почувствовала себя неловко от такого внимания и прочистила горло.
– М-м-м, пока что не знаю.
Его брови сошлись на переносице:
– Что значит, не знаешь? Ты ведь на втором курсе, да?
Я пожала плечами, чувствуя смущение.
– Должна быть. Но из-за работы у меня не получилось набрать нужное количество баллов. Такими темпами учиться придется лет десять, – попыталась пошутить я, хотя меня это и раздражало. – Надеюсь, каким-нибудь волшебным образом все-таки дойду до выбора специальности. Просто у меня не было времени думать о чем-то подобном, – объясняла я. – Меня скорее волновало, как протянуть еще один день и выжить, понимаешь?
Линкольн задумчиво кивнул, вдруг задумавшись.
– Да, я понимаю. Но теперь, раз ты здесь и у тебя есть возможность делать все, чего пожелает сердце… Чего ты хочешь?
Я прикусила губу, испытывая странную смесь эмоций. Я сомневалась, что он на самом деле понял. Насколько я знала, Линкольн вырос в шикарном особняке, и чего бы он ни пожелал, ему все подносили на блюдечке. Но мне нравилось, что он хотя бы не осуждал.
Прежде я никогда по-настоящему не позволяла себе мечтать или представлять другую жизнь. Даже размышлять о подобном немного страшно. Но вот я сидела, уставившись на пустой экран, и осознавала, что не смогу откладывать это вечно.
– Не знаю, – тихо призналась я. – В смысле, я всегда любила читать и писать, но не уверена, что смогла бы на этом построить карьеру. Такая мечта кажется просто несбыточной, понимаешь? Хотелось бы не переживать о крыше над головой, о том, хватит ли денег на продукты. Я не стремлюсь разбогатеть, просто хочу чувствовать себя в безопасности.
Как только слова слетели с моих губ, я забеспокоилась, как легко их произнесла. Я всегда всего опасалась, но с Линкольном мои стены рушились, хотя он не прилагал для этого особых усилий. Я поймала себя на мысли, что делюсь тем, в чем не признавалась даже себе. Просто складывалось впечатление, что его искренне интересует все, что я говорю. До него никто не присматривался ко мне и не стремился увидеть больше. Линкольн околдовывал, захватывал мое сердце. Это одновременно будоражило и охренеть как пугало. С каждой проведенной с ним секундой сопротивляться становилось все труднее и труднее.
Линкольн ободряюще улыбнулся и протянул руку, чтобы нежно погладить меня по щеке.
– Все начинается с мечты, малышка. И теперь у тебя есть я, чтобы все они сбылись.
Мне захотелось закричать, попросить его прекратить давать обещания, которые уничтожат меня, когда он решит, что наигрался со мной. Но вместо этого я осознала, что улыбаюсь ему, и в моей груди разливается тепло, вытесняющее холод, который тянул за собой горькие воспоминания.
Линкольн собирался сказать что-то еще, но наш разговор прервало жужжание его телефона, лежавшего на диване рядом со мной. Я опустила глаза, и мое сердце упало: на экране появилось фото огромной женской груди.
Мне потребовалась секунда, чтобы осмыслить увиденное, и в этот момент Линкольн поднял телефон, тут же поджав губы и напрягшись всем телом.
– Какого черта? – пробормотал он себе под нос и быстро удалил фотографию, после чего заблокировал номер и положил телефон на диван экраном вниз. Он посмотрел на меня, и в его глазах плескалась масса эмоций. – Это не то, что ты думаешь. Иногда люди отыскивают мой номер… Наверное, они так развлекаются. Мне реально постоянно приходится менять номер, – Линкольн говорил серьезно, а во взгляде его читалась мольба.
– Так ты ее не знаешь? – выпытывала я, коря себя за то, как ревниво себя веду.
Он мягко улыбнулся, как будто довольный тем, что меня обуревали чувства.
– Ну, на фото были только сиськи, так что точно не скажу, но думаю, я не встречал девушку, которой бы они принадлежали.
Он пытался отшутиться, но я тут же начала собирать вещи. Наружу вырвалась моя ревнивая сторона. Я и не подозревала, что она у меня есть.
– Эй, – Линкольн запаниковал. – Что ты делаешь?
– Уже поздно. Мне пора возвращаться домой. Рано на работу и все такое.
Секунду он сидел молча, и я не осмеливалась смотреть на него.
– Ты и правда расстроилась, – наконец пробормотал он, как будто до него только дошло.
Я прикусила губу, живот скрутило от стыда за то, как легко я поддалась ревности.
– Прости. Не то чтобы у меня были какие-то права на тебя.
Линкольн изучал мое лицо, склонив голову набок.
– Ты правда так считаешь?
Я закатила глаза, пытаясь скрыть внезапно появившуюся нервозность.
– Ну конечно. Это всего лишь наше второе свидание, если его вообще можно так назвать.
Он потянулся ко мне и понизил голос до шепота.
– Так, черт возьми, нужно покончить с этим раз и навсегда.
У меня перехватило дыхание, на глаза успели выступить слезы. И когда вечер успел настолько выйти из-под контроля?
Я встала с дивана, но, прежде чем успела отойти, Линкольн подхватил меня и обнял своими сильными руками. Едва ли у меня было время осознать, что происходит, пока он нес меня по коридору, который не показывал мне во время экскурсии. Вскоре я увидела его спальню. Линкольн швырнул меня на кровать, и я, затаив дыхание, застыла, не понимая, что ждет нас дальше.
Передо мной возвышалось мрачное, опасное божество. Мое сердце бешено колотилось, тело дрожало, а я пыталась понять, как мы до этого дошли. Я не находила в себе сил смотреть на него, глядя куда угодно, только не ему в лицо. Меня переполняли эмоции, мысли путались и разлетались, как листья на ветру. Но даже напуганная и сбитая с толку я не могла игнорировать реакцию своего тела. Наэлектризованная кожа горела, пульс от желания учащался. Линкольн просто стоял и наблюдал. Его глаза обрели оттенок скорее меда, чем янтаря, и казалось, что он смотрел мне прямо в душу. Жаркий взгляд ласкал мое тело, и я ощущала это почти физически, отчего захотела Линкольна только сильнее.
Какое-то мгновение мы не шевелились, застыв в абсолютной тишине. Затем, не говоря ни слова, он забрался на меня и завладел моими губами в яростном и голодном поцелуе. Страх и замешательство растаяли в одно мгновение, а на их место пришла глубокая, отчаянная жажда. Внезапно он оторвался от моих губ, его грудь вздымалась от тяжелых вдохов.
Линкольн отстранился и возвысился надо мной. Он покачал головой и сначала запустил татуированные пальцы во взъерошенные волосы. Затем он переместил их к поясу спортивных штанов, потянул ткань вниз и продемонстрировал гигантский член. Кожа его толстого пениса была потемневшей и шелковистой, а по всей его длине выпирали набухшие вены. Нежная головка блестела от выступившей смазки. Меня поразила эта мысль, ведь раньше мне и в голову не приходило размышлять о членах с точки зрения привлекательности, но его был… красивым. Наверное, о таком мечтает каждая женщина, рожденная на этой земле.
Меня поглотило желание, отдававшееся в нервных окончаниях ноющей болью: тело требовало разрядки. Моя киска пульсировала, влажная и голодная, она сокращалась в ответ на увиденное. Я нуждалась в нем.
– Думаешь, у тебя на меня нет прав? – наконец прорычал Линкольн, нарушая пронизанную сексом тишину. – Думаешь, хоть кто-нибудь может еще существовать для меня, когда я нашел тебя?
Татуированной рукой он медленно скользнул по всему стволу, большим пальцем собрал свои соки и поднес их к моему рту. Я со стоном разомкнула губы, и, как только он скользнул внутрь, соленый вкус стал моим любимым.
– Хорошая девочка, – выдохнул Линкольн.
Я облизала его большой палец, стараясь впитать каждую каплю, и он медленно вытащил его.
– Посмотри на меня, – приказал Линкольн, и я немедленно подняла глаза. – Нет… посмотри на меня.
Я скользнула взглядом вниз по его подтянутому телу, пока не остановилась на члене.
И именно тогда я заметила на розовой коже чернильные прописные буквы, окаймленные покрасневшими участками, как бывает после набивания новой татуировки.
– Что? – пробормотала я и потянулась ближе, чтобы прочитать.
МОНРО.
На его члене была татуировка с моим именем.
Я тут же вытаращилась на его самодовольное, идеальное лицо.
– Совершенно очевидно, что тебе не о чем переживать, видишь?
– Когда ты?.. – но я недоговорила. Как я могла прокомментировать тату с собственным именем на члене этого парня?
– Как только понял, что ты настоящая, – легко ответил Линкольн. Будто в его поступке не было ничего необычного.
– Я…
Все еще не сумев подобрать слов, взглядом я снова обвела прописные буквы, и меня захлестнули чувства. Он словно заклеймил меня своей, заявил на меня права так, как прежде никто не делал. Я всегда была никем не желанной, всюду чужой девочкой, передаваемой от человека к человеку, от семьи к семье в качестве обузы, и никогда не чувствовала, что где-то в мире вообще есть место для меня. Я не нужна была даже своей матери. Но, как ни странно, увидев свое имя навсегда запечатленным на коже Линкольна, более того, на таком интимном ее участке, я ощутила, как зиявшая во мне пустота, образовавшаяся за долгие годы, когда меня бросали и отвергали, заполнилась, и боль прошла.