Монро прикусила губу и неохотно кивнула. Черт возьми, она была такой чертовски милой. Я собирался отдать этой девушке все. Я крепко прижал ее к себе, а затем мы отправились по коридору обратно к катку.
– Ты, подвинься, – рявкнул я Джейми, новичку команды, который пропускал игру из-за перелома руки. Он сидел на лучшем месте, которое идеально подошло бы Монро. Тогда она могла находиться прямо за нашей скамейкой запасных, и мне бы не пришлось всю игру волноваться и гадать, как она там.
Джейми уже хотел было возразить, но, похоже, увидел мой безумный взгляд и потому быстро захлопнул рот и вскочил с места. Я кивнул новичку, но сразу забыл о нем, как только начал устраивать Монро.
– Неужели все просто делают то, что ты хочешь? – спросила она с ухмылкой.
Я улыбнулся ей и наклонился для поцелуя. Монро отшатнулась, а я нахмурился:
– Что?
– Не хочу, чтобы все видели, – пробормотала она, указывая на толпу. – Болельщики сойдут с ума.
Ладно. Меня, мать его, уже выводило это из себя. Скоро я разберусь со всем этим. Но мне нужно было вернуться на лед – мы перестали вести в счете.
– Привыкай к тому, что все знают, что ты моя, – прорычал я, нежно прикоснулся к подбородку Монро и выпрыгнул обратно на лед.
Толпа немедленно взревела.
– Дэниелс, ты в порядке? – кричал тренер, жестом приказывая мне выйти, прежде чем я успел ответить.
Я выехал на каток, игнорируя жгучую боль в ребрах, и автоматически зыркнул туда, где сидел мой отец.
Разумеется, он уже ушел.
Глава 27Линкольн
Мне потребовалась секунда, чтобы понять, почему отец прислал такое сообщение. Осознав, я почувствовал, словно погибаю.
Сегодня годовщина смерти Тайлера.
И впервые со дня его смерти я забыл. А ведь это тот самый день, который должен быть полностью посвящен ему. Я словно снова подвел его. Тщательно создаваемый образ треснул по швам. Тяжесть от осознания смерти, вина за то, что я, черт возьми, осмеливался быть счастливым… Стены давили. Я не мог дышать. Из-за меня у него никогда не будет шанса встретить свою вторую половинку. Он никогда не улыбнется. Никогда не будет смеяться. У него никогда не будет еще одного гребаного дня.
Из-за меня.
Не раздумывая, я подошел к шкафчику и достал бутылку водки. Все же это лучше, чем покончить с собой.
Я глядела на телефон, нахмурившись. Не писать мне почти каждую секунду, пока мы в разлуке… Не в стиле Линкольна. После того, как три отправленных мной сообщения остались без ответа, я перестала писать и забеспокоилась. Вот и все? Он решил, что со мной покончено? Эта мысль была дикой, неразумной, но все равно тревожила меня весь день.
– Думаешь, ты когда-нибудь была чем-то большим, чем хорошей партнершей для секса, Роксанна?
Жестокие слова эхом разнеслись по нашей маленькой квартире. Я наблюдала через щель в двери за тем, как мать стояла на коленях перед мужчиной, а ее тело сотрясалось от рыданий. Он бросил на нее еще один полный отвращения взгляд и ушел.
Я вышла на душный вечерний воздух. Прикусив губу, изучала парковку в поисках машины Линкольна. На этой неделе он заезжал за мной каждый день и утром сказал, что заберет меня.
Вскоре я увидела черный лимузин. Мужчина в строгом, отлично скроенном черном костюме и с суровым выражением лица держал табличку с моим именем.
В смущении я робко подошла к нему.
– Добрый вечер, мисс Бардо. Меня зовут Натаниэль. Мистер Дэниэлс послал меня за вами. В данный момент ему нездоровится, – мужчина открыл заднюю дверь и выжидающе уставился на меня.
Я засомневалась и отправила Линкольну сообщение с вопросом, что происходит. Выждала пару неловких секунд, но он даже не прочитал сообщение, и я села в машину. Надеюсь, этот парень не серийный убийца.
Шикарный салон автомобиля поражал роскошью черных кожаных сидений и вставок из лакированного дерева. Я вжалась в кресло, чувствуя, как нервы напрягаются до предела. Глупая, глупая, глупая. Мысли носились по кругу: я то убеждала себя перестать сходить с ума, то корила, что вообще поставила себя в зависимое от Линкольна положение.
– А где сам Линкольн? – спросила я Натаниэля, как только мы тронулись.
Мужчина, плотно поджав губы, выдавил улыбку, глядя на меня в зеркало заднего вида:
– Не уверен, мэм.
– Итак, э-э, как долго вы… возите Линкольна? – я испытывала неловкость, но тишина казалась оглушающей и давала моим мыслям слишком много пространства для фантазии.
– Какое-то время, – коротко ответил Натаниэль, не отрывая взгляда от дороги.
Я заерзала.
– Эм, а куда мы едем?
– В пентхаус мистера Дэниелса.
– О, точно. Конечно, – пробормотала я, чувствуя себя идиоткой из-за того, что вообще спросила.
Натаниэль молчал несколько мгновений, прежде чем заговорить снова.
– Вам еще что-нибудь нужно, мэм?
– Нет-нет. Все хорошо, – прошептала я, понимая, что не добьюсь от него ничего полезного.
Я уставилась в окно, наблюдая за тем, как мимо, сливаясь в размытое пятно из огней и красок, проносился город. А из головы не шли вопросы о Линкольне, меня не отпускала тревога.
Что происходит?
Мы заехали в подземный гараж Линкольна, я расслабилась от осознания, что не совершила ошибку, сев в машину, и тут автомобиль остановился у входа в лифт. Мгновение спустя Натаниэль открыл мою дверь.
– Спасибо, – пробормотала я, прижимая сумку к груди.
Он кивнул мне и уехал еще до того, как я вошла в лифт.
Пока я поднималась в пентхаус, меня все так же одолевало беспокойство. Оно бурлило во мне, как кипящая вода в чайнике, грозя выплеснуться в любой момент. Я оказалась в подвешенном состоянии и все ждала, что сильный порыв ветра унесет меня прочь. Подъем казался бесконечным, и с каждой проходящей секундой мое сердце колотилось все быстрее и быстрее. Казалось, будто я в поезде, который мчится навстречу неизбежному столкновению. Не нужно так беспокоиться. В жизни всякое случается. Интересно, какой идиоткой я бы чувствовала себя, если бы вошла, а он был внутри… Меня продолжало терзать недоброе предчувствие.
Двери лифта разъехались, и я вошла в тихое фойе. Сделав несколько шагов, я услышала слабый шум пылесоса.
– Линкольн? – позвала я его, войдя в соседнюю комнату, всем сердцем надеясь, что он возникнет из-за угла с великолепной улыбкой, которой я стала одержима.
Но Линкольна нигде не было.
Звук пылесоса стих, и дальше по коридору открылась дверь, ведущая в кинозал. Оттуда, шаркая, вышла миссис Бентли, домработница Линкольна и, уверена, лучшая повариха в мире. Обычно идеально собранная, в наглаженном платье в качестве формы, она убирала каштановые волосы с проседью в аккуратный пучок. Она была невысокой полной англичанкой с флером матери – безупречной. Но сейчас миссис Бентли выглядела так, словно знавала лучшие времена. Лицо покраснело и покрылось пятнами, добрые карие глаза опухли и налились кровью. Она заботилась о Линкольне всю его жизнь, но в данный момент выглядела так, будто ей самой не хватало заботы.
Мое сердце ушло в пятки.
– Все в порядке? – осторожно спросила я. – Вы знаете, где Линкольн?
Нижняя губа миссис Бентли задрожала, когда она попыталась заговорить.
– О, мисс Монро, боюсь, у меня плохие новости. Мистера Линкольна здесь нет.
– Где он? – спросила я, не скрывая отчаяния.
Ее глаза наполнились слезами:
– Он на кладбище, дорогая. Сегодня годовщина смерти Тайлера.
– Тайлера?
Она разразилась рыданиями.
– Его брата, дорогая.
Мое сердце разбилось. Я знала, что у Линкольна был брат и что тот умер. Но Линкольн не сообщал мне никаких подробностей и тем более не говорил, что сегодня годовщина его смерти. Это еще раз напомнило мне, как свежи наши отношения. Мы двигались со скоростью миллион миль в час, но по-прежнему почти ничего друг о друге не знали.
Поправка: это я о нем почти ничего не знала. Линкольн же словно знал обо мне все.
– С ним все в порядке? Чем я могу помочь? – спросила я почти шепотом.
Миссис Бентли покачала головой, по ее щекам текли слезы.
– Я не знаю. Он… он выглядел хуже, чем обычно, дорогая. Я не знаю, что делать.
Мое сердце разрывалось от боли, и мне отчаянно хотелось добраться до него.
– На каком он кладбище? – уверенно спросила я, несмотря на ком в горле.
Она на мгновение заколебалась и внимательно ко мне присмотрелась, но, вероятно, увидев, насколько мне важно это знать, сдалась.
– Кладбище Святой Марии, дорогая. Но, пожалуйста, будь осторожна.
Я кивнула, полная решимости сделать все возможное, чтобы поддержать Линкольна. Как он всегда поддерживал меня.
От поездки на кладбище волосы встали дыбом. Я не очень хорошо водила, а когда меня посадили в один из роскошных внедорожников Линкольна, все стало только хуже. Я могла бы попросить Натаниэля вернуться и отвезти меня, но я не знала, что найду, добравшись до кладбища. Мне хотелось защитить Линкольна от нежелательного внимания.
Я подъехала к воротам кладбища Святой Марии. По телу пробежал холодок, покалывавший кожу. Небо затянули облака, отчего вокруг царил мрак и возникало зловещее ощущение надвигающейся бури. Кладбище Святой Марии окружала ржавая железная ограда высотой почти в мой рост, и когда я толкнула ворота, они пугающе заскрипели. Во всех направлениях тянулись ряды надгробий, и мне казалось, что я иду по лабиринту скорби и траура. В воздухе стоял запах свежескошенной травы, а в отдалении слышался звон церковных колоколов. Темное, серое небо давило. Словно оно тоже скорбело, оплакивая всех ушедших, погребенных под землей.
Я шла по тропинке, петлявшей между могилами, пока наконец не увидела его.
Линкольн лежал перед надгробием, а неподалеку валялась бутылка водки. Когда я увидела его, поглощенного болью и горем, у меня защемило сердце.
– Линкольн, – прошептала я, опускаясь рядом с ним на колени. На глаза навернулись слезы.