Мышцы ее лона сократились вокруг моего члена, она содрогалась всем телом, продолжая двигать бедрами. Для меня это было слишком, поэтому мое собственное освобождение обрушилось на меня приливной волной.
– Поздравляю, малыш, – пробормотала она, из-под полуопущенных век, в ее взгляде читалась похоть.
– Мы еще не закончили праздновать, милая, – процедил я сквозь стиснутые зубы, и снова начал насаживать ее на член.
Глава 38Линкольн
Я вошел в вестибюль «Дэниелс Интернэшнл», насвистывая новую песню, «Sound of Us» [19], и прошел мимо ресепшена. Секретарша подняла взгляд от компьютера и, когда она увидела меня, ее глаза расширились. Она быстро взяла себя в руки и выдавила вежливую улыбку, но своим поведением успела показать, что не понимает, как ей поступить. Она стала озираться по сторонам в поисках того, кто мог бы ей помочь. И я решил положить конец ее страданиям.
– Мой отец на месте? – по ее взору я понял, что она знает, кто я такой.
Девушка на мгновение заколебалась, но затем кивнула:
– Да, он в своем кабинете, сэр.
Я кивнул ей в знак признательности и направился к лифту. Нажав кнопку вызова, я спиной ощущал ее взгляд. Как только я вошел, двери закрылись, и я нажал кнопку верхнего этажа. Пока лифт вез меня к цели, я ухмылялся. Я долго готовился к сегодняшнему дню и наконец пришел к согласию с собой.
По пути наверх я проверил камеры в пентхаусе и убедился, что Монро все еще смотрит фильм. Она развалилась на диване в одной из моих футболок и смотрела «Незваных гостей» с широкой улыбкой на лице. Я сделал скриншот, чтобы поставить его на обои своего телефона. Монро была чертовски великолепна.
Когда двери наконец открылись, я уверенно вышел из лифта и направился в кабинет отца. Подойдя к нему, я услышал доносящиеся оттуда голоса. Не потрудившись постучать, я толкнул дверь и шагнул в комнату.
– Линкольн, какого черта ты здесь делаешь? У меня совещание в разгаре, – рявкнул он.
– Привет, Барт, – обратился я к похожему на мышь техническому директору, Бартоломью Тейлорсу. На лбу у него выступил пот, а щеки покраснели. Очевидно, ему здесь всыпали по первое число. – Можешь уйти.
– Линкольн, какого…
– У меня есть то, что ты захочешь увидеть, – спокойно сказал я, понимая, что так разозлю его еще больше. – Можно сказать, это изменит твою жизнь.
Мой отец закатил глаза и пробормотал что-то себе под нос, но жестом велел Барту покинуть кабинет. Барт практически выбежал, и я сморщил нос – его трусость вызвала отвращение.
Как только дверь закрылась, мой план вступил в исполнение.
– Ну и что, черт возьми, по-твоему было настолько важным, что ты ворвался на мою встречу?
– Я хочу рассказать тебе историю, – неторопливо сказал я, и он, прищурившись, зарычал, изучая мое лицо. Только тогда до него дошло. Ситуация шла не по обычному сценарию.
– Что ж, приступай, – отец взглянул на часы. – У тебя есть пять минут.
– Спасибо за щедрость, – протянул я, и отец вновь заворчал себе под нос.
Я лениво рухнул на его диван и скрестил ноги, как будто собирался посмотреть фильм или просто расслабиться, а не пытался кое-кого уничтожить.
– Как ты знаешь, мы с Тайлером были очень близки, – начал я.
– В ущерб ему, – вставил мой отец.
Я проигнорировал его. В кои-то веки его язвительные замечания не производили на меня никакого эффекта.
– Тайлер хотел быть уверен, что обо мне точно позаботятся, учитывая наши… сложные отношения, – мой голос сочился самодовольством. – На момент его смерти у него было составлено завещание, согласно которому в случае его кончины все акции Тайлера в компании переходят ко мне.
Глаза моего отца на мгновение расширились от шока, но он быстро подавил свои чувства, и на его лице вновь отразилось лишь привычное ему недовольство. Он усмехнулся.
– Ну и? Ты пришел похвастаться тем, что владеешь тридцатью процентами акций компании? Тебе это ничего не даст.
– Ты прав, – я кивнул. – С тридцатью процентами мне было бы нечего делать. А вот если сложить их с теми акциями, которые я потихоньку приобретал на деньги, заработанные на моей «мелкой игре», то выходит, что моя доля дает мне все.
Я взял свой телефон и отправил ему документ, который мой бухгалтер составил после того, как этим утром я купил последние необходимые для исполнения плана акции.
– Можешь проверить свою электронную почту, – ухмыльнулся я.
Через мгновение на его телефон пришло уведомление о новом сообщении. Я абсолютно спокойно следил за тем, как лицо отца исказило сначала замешательство, затем осознание, а следом наступила и паника.
– Что это? – потребовал ответа мой отец, размахивая телефоном в воздухе. Я впервые в жизни видел его таким несобранным. – Что ты наделал?
Я притворился, что просматриваю письмо на своем телефоне, и все это время с моего лица не сходила дерзкая ухмылка. Наконец, посчитав, что выдержал достаточную театральную паузу, я поднял на него глаза.
– Как видишь, теперь мне принадлежит пятьдесят один процент компании, и я могу делать, что захочу.
Отец устремил на меня убийственный взгляд, лицо его покраснело, а вены на лбу вздулись. Он сжал кулаки, и я видел, как напрягались мышцы его челюсти, пока он изо всех сил старался сохранить самообладание. К досаде моего отца, весь прошлый год он отправлял на заседания правления свое доверенное лицо, а я платил этому человеку, чтобы он в составляемых для отца отчетах опускал некоторые детали.
– Ты, мать твою, не в своем уме! – отец сплюнул, вскочил на ноги и стал расхаживать взад-вперед перед своим столом. – Ты понятия не имеешь, что делаешь. Ты все испортишь!
Я откинулся на подушку дивана и скрестил руки на груди.
– О, я и правда все испорчу, – сообщил я спокойно. – Я собираюсь распродать эту чертову компанию по частям, чтобы от нее ничего не осталось. Я собираюсь разрушить то, на что ты потратил всю свою жизнь.
– Ты рехнулся, если думаешь, что я это допущу!
Я представлял себе, как это будет приятно, и, честно говоря, этот момент может сравниться с ощущениями от победы в Кубке. Потрясение на его лице было восхитительным.
Я снова взял телефон.
– Ты не очень-то скрывал свои гадкие дела, отец. Давным-давно я начал собирать видео, на всякий случай.
– О чем ты говоришь? – зарычал отец, и его лицо приобрело бледный, трупный оттенок.
Он точно знал, о чем я говорю.
Я нажал кнопку на телефоне и отправил ему одно из сохраненных видео. Он нажал воспроизведение и всего через несколько секунд рухнул в свое кресло, олицетворяя собой само определение поражения.
– У меня есть видео, на которых ты подкупаешь чиновников, домогаешься проституток, употребляешь наркотики… Ты был очень, очень непослушным. И это далеко не все.
Никогда прежде я не видел в его глазах страха, который узрел сейчас. И, возможно, это неправильно, но маленький мальчик во мне, которого он запугивал и над которым издевался, почувствовал себя намного лучше.
– Чего ты хочешь? – наконец спросил мой отец дрожащим голосом.
– Чтобы ты перевез свой офис в Нью-Йорк и притворился, что меня не существует, – холодно сказал я. – И, если тебе вдруг взбредет в голову каким-то образом избавиться от меня, просто знай: если со мной или Монро что-нибудь случится, я позаботился о том, чтобы эти видео ушли разным изданиям и организациям. А еще, если произойдет нечто подобное, моя доля акций будет продана «Кингстон Венчур», – я перестал ухмыляться и уставился на него, как смотрел на тех, перед кем не утаивал свое темное начало, чтобы он осознал всю серьезность моих слов. – Это значит, отец, если ты что-нибудь сделаешь со мной… Я все уничтожу.
Мой отец сидел, утратив дар речи, а я наслаждался своей победой, пока пьянящий трепет струился по моим венам. Я чувствовал себя виноватым перед Тайлером и потому увяз во всей этой херне… Но Монро меня наконец освободила.
– Так и что выбираешь, отец? – спросил я, широко улыбнувшись.
Он пристально посмотрел на меня, и я увидел в его глазах поражение. Он поднял трубку своего рабочего телефона и набрал добавочный номер.
– Организуйте перевод в нью-йоркский офис. Немедленно. Я вылетаю завтра.
Он не отвечал на вопросы, которые ему задавали. Просто повесил трубку, и огонь в его глазах потух.
– Я твой отец, – наконец выдавил он, как будто это имело какое-то значение.
Я медленно встал, возвысившись над ним.
– Ты забыл об этом задолго до моего рождения. И должен был знать, что я заставлю тебя заплатить за то, что ты сделал с Монро.
Его глаза расширились, когда до него дошло. На протяжении всего нашего разговора он понятия не имел, что все это связано с его сообщениями.
Гребаный идиот.
– Лучше нам больше никогда не видеться, – бросил я через плечо и вышел из его кабинета, насвистывая.
Он будет думать обо мне всю оставшуюся жизнь.
А я поклялся никогда о нем не вспоминать.
Мы с Биллом сидели на скамейке в парке. На той самой скамейке, где он присматривал за мной той ночью, давным-давно. Сейчас мы наслаждались бутербродами, которые я принесла. Солнце стояло в зените и заливало все вокруг золотым сиянием. Однако жара, пускай и ощутимая, не угнетала. В Далласе наступил один из тех редких дней, когда влажность воздуха в кои-то веки не достигала ста процентов. Вместо этого дул легкий ветерок, доносивший ароматы распускающихся цветов и свежескошенной травы. Именно в такие дни хотелось выбраться на улицу.
– Хм, я рассказывал тебе историю про Йоркшир? – спросил Билл хриплым голосом с характерным британским акцентом. Откусив большой кусок от своего сэндвича, он устремил взгляд вдаль, словно уже погрузился в воспоминания.
– Кажется, не рассказывал, – с нежностью ответила я. Мне нравилось проводить с ним время. В фешенебельной части города Билл чувствовал себя не так комфортно, как у моей старой квартиры, и по-прежнему отказывался принимать какую-либо помощь от Линкольна или от меня. На данный момент нашей золотой серединой оставался парк, но я решительно настраивалась изменить это.