Глава 10Ари
Я развалился на шезлонге на веранде, находящейся на заднем дворе дома, и следил за встающем из-за горизонта солнцем. Небо медленно окрашивалось в оттенки оранжевого и розового. В воздухе витал запах алкоголя – свидетельство тщетной попытки заглушить непреодолимое желание пойти к ней домой, забраться в постель и прижать к себе.
Тоска по ней была всепоглощающей, неустанное желание грызло изнутри.
Я жаждал ее прикосновений, тепла, присутствия рядом со мной. Железное терпение невыносимо обременяло, каждое мгновение без нее медленно погружало в безумие. Боль в груди ощущалась так, будто я на самом деле умирал.
Желая отвлечься, я взял телефон и написал Линку.
Я:
Гипотетически…
Линкольн:
О боже.
Я:
Что?
Линкольн:
Я просто готовлю себя к тому, что ты собираешься сказать.
Я:
Что значит «готовлю себя»? Я превосходен, золотой мальчик. Запомни это.
Линкольн:
Превосходен? Я только что разлил свой энергетик на себя.
Я:
Я не пью энергетики. Не пускаю химию в свой храм.
Линкольн:
Не пускаешь химию в свой «храм»? Ты пьян?
Я:
…
Линкольн:
Сейчас 9 утра, и у тебя тренировка… Калифорния настолько хороша, да?
Я:
…
Линкольн:
Окей, так что ты там говорил?
Я:
Ты про что?
Линкольн:
Гипотетически…
Я:
Гипотетически что?
Линкольн:
Иди проспись.
Я:
Жаль, что я не могу…
Я бросил телефон на соседний шезлонг. От общения с Линкольном стало немного лучше.
Наверное, тоже стоило выпить энергетик – кажется, Линкольну они нравились.
На самом деле я ничего не имел против этого напитка.
Я зашел в дом и направился на кухню, мир перед глазами немного кружился. В действительности через два часа у меня были запланированы тренировки с командой, так что надо было, по крайней мере, быть в состоянии ходить прямо.
Я достал из холодильника фиолетовую баночку энергетика – виноградный вкус был, очевидно, самым лучшим выбором – и прошелся по кухне.
Выпить текилу вчера ночью… было не очень хорошей идеей.
Она, по крайней мере, отправила бывшему сообщение… и пыталась дозвониться. То есть, он так и не получил его, но я позабочусь об этом. На самом деле я не хотел, чтобы Блэйк когда-либо снова с ним разговаривала. И мне было все равно на то, что «тот, другой» для нее значил.
Я хотел быть для нее всем. И Кларка, да и других парней, вообще не должно быть рядом.
Дерьмо. Нужно было исправить свое имя в ее телефоне, прежде чем звонить.
Можно ли было как-то избежать этого дерьма?
Я мог бы просто зайти к ней после тренировки. Всего на пару часов. На самом деле я бы не сошел с ума.
Я понюхал рубашку, поморщившись от того, как плохо она пахла. Душ определенно был первым в списке дел на день. Я не хочу быть таким же грязнулей, как Сото.
Зайдя под струи воды, я вывернул кран и сделал ее обжигающе горячей. Ритмичный звук капель, барабанящих по плитке, заполнил пространство и стал успокаивающим фоном для суматошных мыслей, крутящихся в голове.
Я наклонился, крепко прижав ладонь к гладкой плитке. Тепло приятно кусало кожу.
Закрыв глаза, я позволил теплой воде полностью окутать меня. Глубоко вдохнув, я сделал над собой усилие, чтобы расслабиться и избавиться от сковавшего тело напряжения.
Но воспоминания о прошлой ночи застряли в голове: вкус ее губ, ощущение такой тугой, идеальной киски…
Рука тут же легла на ноющий от желания член, и я провел ладонью по стволу. Кстати, насчет пирсинга. Начнем с того, что это Линкольн и текила были виноваты во всех моих проколах. Мы подписали контракты хоккейных новичков и по этому случаю набухались в ноль. Стоило мне моргнуть, и вот – я уже лежал на кушетке с проколотым членом и татуировкой в виде бабочки.
Должен признать, секс с пирсингом вышел на новый уровень. Глаза Блэйк практически закатились, когда она почувствовала металл на своей точке G.
Я продолжал поглаживать член, думая о ее вкусе. И вдруг…
Блэйк оказалась передо мной на коленях, обнаженная. Она сводила с ума. Розовые соски на упругой груди так и кричали о том, чтобы кто-нибудь взял их в рот. Ее зрачки были расширены от возбуждения… от желания взять мой член в рот. Я запустил пальцы в ее волосы и погрузился в сладкий горячий рот. Блэйк сдавленно застонала, когда головка уткнулась в заднюю стенку горла. Она прогнулась в пояснице и оттопырила зад. Я с удовольствием подумал о том, что, вероятно, если опустить руку между ее раздвинутых ног, там будет мокро, – и это не только из-за душа.
– Прикоснись к себе, – простонал я, продолжая трахать ее в рот.
Руки Блэйк легли на грудь – она стала мять и оттягивать соски. И я буквально умирал от этой картины. Я был одержим…
И кончил. Черт. Я насадился до упора и излился горячей спермой ей в глотку. Мне хотелось видеть белесые полосы на ее груди, поэтому я вытащил член из рта Блэйк и покрыл спермой идеальные сиськи. Я бы хотел, чтобы мы не находились в душе, и чтобы это не смывалось. Хотел, чтобы она могла просто ходить вот так, вся в моей сперме. Чтобы все знали, кому принадлежит Блэйк.
Я вернулся в реальность и излился на стену душевой. Это был один из самых сильных оргазмов в жизни… просто от мыслей о ней.
И у меня все еще стоял.
Можно ли получить растяжение члена? Потому что это определенно должно было случиться со мной после того, как я познал настоящий кайф с Блэйк. «Максимуса 5000» нужно удовлетворять. Ежедневно.
На самом деле, ежечасно.
Чееерт. Я провел рукой по лицу и выключил воду в душе, сопротивляясь желанию снова подрочить, как… настоящий одержимый онанист, наверное.
Через час я уже сидел в такси и ехал в тренировочный центр, все еще будучи слегка пьяным.
Как только я вошел в тренажерный зал, ноющая от похмелья голова разболелась.
Лязг гирь, натужное пыхтение и постоянный грохот тяжелой музыки слились в мучительную какофонию звуков. Обычно мне это все нравилось, но не сейчас, когда в желудке была целая бутылка текилы.
Уолкер, мистер Прекрасный принц собственной персоной, уже был там.
Массивная фигура расположилась на скамье для жима. Его волосы были влажными от пота, а мышцы напряжены, – он с легкостью поднимал и опускал штангу. У этого парня было такое телосложение, которое способно было остановить танковый двигатель. И это делало Уолкера отличным вратарем.
– Доброе утро, «опьяненный солнцем», – хохотнул Уолкер, когда увидел меня. Голос рокотал в такт музыке. – Или лучше назвать это похмельем?
– Ты только что назвал меня «опьяненным солнцем»? – недоверчиво спросил я, неловко хихикнув, или, по крайней мере, надеялся, что это прозвучало как смешок. Для собственных ушей это воспринималось как кряхтение ведьмы.
– Уолкер, дружище, ты выглядишь слишком уж бодрым для того, кто был на той же вечеринке, что и я прошлой ночью.
Уолкер остановился на середине подъема и одарил меня высокомерным взглядом.
– Добро пожаловать в Калифорнию, Ари Ланкастер. Мы здесь знаем, как веселиться.
– Ты родом из Теннесси, верно? – протянул я.
Когда я неторопливо подошел к гантелям, мышцы хором протестующе запели, Уолкер положил гантели на стойку и показал мне средний палец.
– Я знал, что ты не в себе, приятель, но вот это твое «опьяненный солнцем» только подтвердило это.
Он театрально вздохнул, делая вид, что обдумывает заявление.
– Ты на полсекунды забыл о похмелье, не так ли?
Может быть, я был просто пьян, но действительно начал думать, что Уолкер заслужил стать участником броманса, в котором Линкольн и я находились все эти годы. Он, конечно, стал бы для нас только братаном, с которым приятно проводить время, ведь у Линкольна мог быть только один Ари. Но об этом стоило подумать позже.
Я вернусь к этой мысли, когда протрезвею и смогу ясно мыслить.
– Итак, приближается важная игра против «Далласа». У тебя есть какой-нибудь туз в рукаве?
Я хитро улыбнулся, вытерев пот со лба.
– Ах, Уолкер, друг мой, секрет один, и это древнее и мистическое искусство, называемое командной работой.
Глаза Уолкера резко расширились.
– Командная работа? Ты ставишь меня в тупик, Ланкастер. Но это действительно все? Никаких секретных ритуалов… никаких танцев с Линкольном перед игрой?
Я ухмыльнулся.
– Уолкер, признайся, тебе просто нужен предлог, чтобы снова потусоваться со старым добрым золотым мальчиком, не так ли?
Уолкер, черт возьми, покраснел, и я вновь подумал, стоит ли впускать его в свой круг доверенных лиц. Он был самым настоящим придурком.
– Не хочу огорчать тебя, Уолкер, дружище, но Линкольн – мой лучший друг. Ты либо обожествляешь нас обоих, либо не обожествляешь вообще, – сказал я, погрозив ему пальцем.
Уолкер уставился на меня.
– Я… я обожествляю, правда.
– Ари, прекрати мучить нашего вратаря, – крикнул Томми с другого конца зала.
Я улыбнулся им обоим, внезапно почувствовав себя значительно лучше. С Уолкером было слишком легко.
Мы вернулись к упражнениям, и, конечно же, в голову вновь пришли мысли о Блэйк. Она была словно песня, застрявшая на повторе, от которой я никогда бы не устал. Я достал телефон и открыл суперудобное приложение для слежки. Окей, Блэйк все еще была дома. Я мог просто представить ее распростертой на кровати, с рукой между ног…