Папочка Линкольн разрешит воспользоваться его новым частным самолетом. Наконец-то Реми написал смс.
Реми:
Ты в деле. Приготовься к некоторому вниманию со стороны СМИ.
По ссылке, которую он прислал, была дополнительная информация, но я на нее не нажал. В данный момент лежал на полу, вздыхая с облегчением.
Я не совсем был готов к похищению человека.
Блэйк
Настал день фотосессии для Renage, и я была просто в ужасном состоянии.
Это была первая работа, которую я получила в Калифорнии с тех пор, как провалилась работа в журнале Voyage.
Съемка для Renage – колоссальная возможность для карьерного роста, я даже не думала, что мне когда-нибудь выпадет такой шанс. Возможно, это тот самый переломный момент, которого я ждала.
Однако, пока сидела в комнате, беспокойство кружилось злобным штормом.
Уалдо лежал у моих ног, большие карие глаза были полны беспокойства. Он потерся мокрым носом о мою руку, пытаясь утешить. Я почесала его за ушами и слабо улыбнулась, как обычно благодарная за неизменное присутствие.
Но никакое количество привязанности пушистого друга не могло остановить неослабевающую тревогу, грызущую меня изнутри. Сомнения терзали разум, коварно нашептывая, что я собираюсь все испортить.
А к тому же на тумбочке стояла коробка из-под пиццы. Я сошла с ума и съела ее вчера вечером с Ари. Я все еще чувствовала, как жирные ломтики с начинкой из сыра бурлят в желудке.
Я стояла перед зеркалом, ненавидя каждую частичку себя, изучая отражение. Мягкий утренний свет просачивался сквозь занавески, бросая резкий свет на мои черты. Голос в голове этим утром звучал громче, вызывая лавину неуверенности и ненависти к себе.
Глаза заскользили по линиям тела, задержавшись на тех местах, где я чувствовала себя наиболее неуверенно. Я начала терять контроль, презирая каждый изгиб, каждое несовершенство, каждый грамм жира на своем теле.
Чувство вины, охватившее меня, было чертовски знакомым. Первые проблемы с… питанием у меня появились, когда я начала жить с Шепфилдами.
Мора внимательно следила за моим весом, взвешивала еду и ограничивала меня в ее потреблении, чтобы я выглядела именно так, как она хотела. Мора воспитала меня на мысли о том, что еда – это враг. Но врага я могла победить, пока была дисциплинирована.
Часть меня знала, что эти мысли неправильны. Но другая часть, та, что проклинала меня за то, что я осмелилась съесть кусочек пиццы перед такой важной работой… была намного громче.
На глаза навернулись слезы, и я сморгнула их, не желая, чтобы они пролились.
Я могу контролировать мысли. Я могу. Я повернулась боком, изучая свой профиль. Пальцы очертили контур ребер – ритуальный жест, который придал извращенное чувство уверенности. Кости под кожей были одной из точек моего самоконтроля, свидетельством дисциплины, которую я для себя выработала.
Без предупреждения я сорвалась с места и бросилась в ванную, Уалдо следовал за мной по пятам. Я уставилась на унитаз, пытаясь уговорить себя не блевать.
Это не сработало. Я вцепилась в унитаз, мысли закручивались хаотичным вихрем.
Двадцать минут спустя я неуверенно поднялась на ноги и прополоскала рот.
Уалдо посмотрел на меня снизу вверх, его глаза были полны беспокойства, и я погладила пса по голове, пытаясь утешить.
Дрожащими ладонями я обняла себя и попыталась взять себя в руки.
Хуже всего то, что я не только не почувствовала себя похудевшей… но теперь меня тошнило. Горло болело, глаза налились кровью, кожа была липкой… а мышцы живота болели.
– Я ужасна, – прошептала я, надеясь, что когда-нибудь я смогу поделиться и этим своим маленьким грязным секретом и немного облегчить эту боль.
Я вернулась в комнату, на прикроватной тумбочке зажужжал телефон. Я бросилась поднимать его, на экране высветилось сообщение:
Ари:
Удачи сегодня, солнышко. Скоро увидимся.
Волна тепла сразу же захлестнула меня… но также и стыд. Ари был моим шансом… шансом на что-то хорошее. И когда узнает, насколько я не в себе… это только все испортит.
Телефон снова зажужжал, сигнализируя о том, что такси на месте.
Я была близка к истерике, когда схватила сумку и направилась в гостиную. Шарлотта сидела на диване, щелкая каналы на телевизоре, и странно посмотрела на меня, когда я проходила мимо… вся в слезах.
– Увидимся, – прошептала я и вышла за дверь, прежде чем она успела задать какие-либо вопросы.
Я вытерла лицо, прежде чем сесть в ожидающую машину. Я смогу пережить этот день. Смогу воспользоваться возможностью. Я должна была воспользоваться ей.
Я не могла потерять Ари.
Машина тронулась, город проносился мимо меня, и тяжесть прошлого ощущалась грузом, давящим на всю мою сущность.
Тридцать минут спустя мы добрались до огромного павильона, где проходила фотосессия Renage. Всю дорогу желудок скручивало от ужасного дискомфорта. Я поблагодарила водителя и вошла внутрь, сразу же окунувшись в кипучую деятельность на съемочной площадке. Суетящиеся визажисты, парикмахеры и стилисты казались далекими, словно двигались сквозь дымку. Мои шаги были нетвердыми, и я цеплялась за каждый вдох, желая, чтобы чувство неловкости утихло.
Яркие огни висели над головой, их интенсивность усугубляла дискомфорт, они отбрасывали резкие тени, которые танцевали перед моими глазами. Яркий фон, сюрреалистичная фреска насыщенных цветов и замысловатых деталей казались почти сказочными, как мерцающий вдали мираж.
Я завернула за угол и застыла как вкопанная. Глаза расширились, а челюсть отвисла, когда я заметила знакомую татуировку в виде бабочки на хорошо сложенной, загорелой спине.
Вместо Дерека Торнтона передо мной стоял Ари Ланкастер, демонстрирующий пару обтягивающих черных трусов-боксеров Renage, которые почти не оставляли простора воображению.
Тонкая хлопчатобумажная ткань облегала тело, как вторая кожа, подчеркивая великолепие мускулов. Мои чувства обострились, тело инстинктивно отреагировало на открывшееся зрелище, волна желания заставила мое естество напрячься. Сквозь трусы виднелись очертания его огромного члена. Зрелище было эротичным и возбуждающим.
Он мой. Я знала, на что способен этот член. Знала, как он ощущается внутри меня.
Я принимала его сперму в свое тело снова и снова. Ни у кого никогда не было его спермы, кроме меня.
Я сжала кулаки, замечая всех в комнате, кто пялился на парня с вожделением. Я хотела скрыть Ари ото всех, прикрыть своим телом, чтобы остальные знали: он принадлежит мне.
Глаза проследили за пленительными линиями мышц его живота, и я почувствовала, что в трусах стало влажно. Думаю, потребовалась бы целая жизнь, чтобы по-настоящему изучить его так, как я хотела… чтобы раскрыть магию Ари.
Как будто почувствовав меня, он посмотрел через плечо с легкой улыбкой… и подмигнул.
Как бы говоря: «Сюрприз! Я решил сняться с тобой вместе, не сказав об этом».
Прежде чем я успела что-либо сделать… или хотя бы отреагировать на его подмигивание, передо мной возникла измученного вида женщина в больших черных наушниках.
– Вот ты где! – рявкнула она. – Нужно подготовить тебя.
Я двигалась не так быстро, как ей хотелось, поэтому она нервно похлопала по планшету.
– СЕЙЧАС!
Я поспешила туда, куда она указывала, бросив взгляд на Ари, который свирепо смотрел на женщину с самым страшным лицом, которое я когда-либо видела.
Надеясь, что он ничего ей не сказал, я бросилась в костюмерную, где уже была разведена бурная деятельность. Через несколько мгновений я обнаружила, что надеваю едва заметный черный кружевной пеньюар, параллельно растирая кожу маслом и бронзатором. Прическа и макияж были выполнены мастерски: они превратили меня в кого-то, кого я едва узнавала. Глаза были украшены дымчатыми насыщенными тенями, а губы накрашены ярким малиновым оттенком, что резко контрастировало с макияжем smoky eyes[7]. Волосы были уложены свободными каскадными волнами, обрамлявшими лицо. Мягкие локоны рассыпались по плечам.
Пока я смотрела на отражение в зеркале, неуверенность, от которой меня отвлек шок при виде Ари здесь… с ревом вернулась.
Зная, что больше медлить нельзя, я глубоко вздохнула и толкнула дверь гримерной, входя в студию. Как только я вошла, взгляд Ари метнулся ко мне. У него отвисла челюсть, а глаза комично расширились.
– Вау, – одними губами произнес он, прижав руку к сердцу и притворяясь, что пошатывается. Его пристальный взгляд блуждал по моему лицу, а затем он поморщился и провел рукой по своему внезапно очень возбужденному члену.
Трусы были маленькими… а он был ненормально большим… достаточно большим, чтобы проколотая головка выглядывала из-под верхней резинки, и он изо всех сил старался прикрыть ее.
Он начал что-то бормотать себе под нос, уставившись в потолок. Выглядело так, как будто он повторял «старые морщинистые яйца» снова и снова, но это, казалось, не работало.
Я подошла к площадке, где он стоял, и Ари снова перевел взгляд на меня, на лице была боль.
– Ты убиваешь меня, солнышко, – прорычал он. Ари снова начал бормотать, но на этот раз я могла его расслышать.
Он действительно повторял «старые морщинистые яйца». Я хихикнула, и все его лицо смягчилось.
– Не хочешь объяснить, что ты здесь делаешь? – спросила я, приподняв бровь.
Кто-то поблизости прочистил горло, прежде чем Ари успел ответить. Это была арт-директор Renage Элиз Мартин, всемирно известный человек в индустрии. Ее взгляд метнулся в сторону Ари и меня, опустился к «выглядывающему пирсингу» в трусах Ари, лен только начинал опадать. Слабый румянец проступил на ее щеках, свидетельствуя о неоспоримой харизме, которую излучал Ари… потому что ничто не могло так воздействовать на Элиз Мартин.
Взволнованная, но пытающаяся сохранить профессионализм, она выдавила: