Уолкер застыл, не успев покачать задницей.
– Точно, это абсолютно то же самое.
– Ты специально так говоришь! Я не люблю подлиз, Уолкер Дэвис. Сегодня никаких шлепков по заднице!
Он сделал вид, будто испытывает какую-то вину, но все его гребаное тело сотрясалось от смеха.
Я обвел взглядом комнату. Все остальные наши товарищи по команде были напряжены и мрачны, как будто считали, что проиграют еще до начала игры. Что глупо. Да, у команды были проблемы, но в этом году мы обыграли «Сиэтл»… дважды. Этого вообще не должно было случиться.
Я встал со скамейки.
– Дисней, включи музыку, – приказал я, и Уолкер, не теряя времени, схватил телефон. Несколько секунд спустя из динамиков раздевалки зазвучала песня Shake It Off.
Как обычно, музыка Тейлор Свифт сотворила волшебство. Мои сокомандники, даже самые равнодушные из них, не смогли устоять перед заразительным ритмом.
Уолкер возглавил танец, попытавшись совершить лунную походку, которая напоминала больше походку пьяного человека. Движения Эдди были дикими и непредсказуемыми, как у малыша, объевшегося сахара. Он крутился, вертелся и даже попробовал сделать червяка – на самом деле это было не так уж плохо.
Я позволил себе расслабиться, продемонстрировав «папочкины движения», хотя единственными, кто назовет меня «папочкой», будут нападающие «Сиэтла». Я действительно выложился полностью, даже показывал пистолеты пальцами и танец разбрызгивателя[16].
Последние ноты затихли, и я ухмыльнулся, потому что, как обычно, Shake It Off сделал свое дело. Команда была гораздо более расслабленной.
Речь тренера перед игрой была гребаным шедевром. Он посмотрел нам в лица, напомнив о крови, поте и слезах, которые были пролиты нами ради этого дерьма.
– Вы тренировались изо всех сил, играли и пожертвовали всем ради этого момента! – проревел он. – Эта джерси – не просто ткань и цвета, ребята. Это гребаный символ наследия, когда вы выходите на этот лед, то играете не только за себя. Вы играете за каждого игрока «Кобр», который когда-либо проливал кровь за эту команду, за этот город!
Вся команда взревела, и с последним возгласом «Кобры» настало время игры.
Когда я вышел на лед, все показалось знакомым. Осознание этого было странным.
Я начал этот сезон, чувствуя себя пришельцем, приземлившимся на чужой планете. Боялся каждой тренировки, убеждал себя, что все отстой, что мне не терпится уйти. Вел обратный отсчет гребаных дней.
Но теперь… Я понял, что буду скучать по этому месту. Где-то на пути это стало даже, ну… приятным.
Я подошел к стеклянной перегородке, чтобы посмотреть на Блэйк, – как только она меня заметила, я указал ей за спину. Она бросила на меня вопросительный взгляд и обернулась, и увидела сотрудницу, держащую табличку с надписью: «Миссис Ланкастер – мой ангелочек. Не трогать».
– Мило, – простонала она, и лицо приобрело красивый томатный оттенок.
– Ты выглядишь сексуально в этой джерси, миссис Ланкастер, – крикнул я, отъезжая от борта.
Матч начался, и «Сиэтл» с самого начала играл безжалостно. Они били сильно и быстро, как стая обезумевших быков, бросающихся на матадора. Уолкер был гребаной рок-звездой. Блокировал удар за ударом: он делал все, чтобы игра казалась со стороны очень легкой.
– Вот это мой вратарь! – закричал я, когда Уолкер сделал двадцатый сэйв… за период. И дело было не в том, что я отстой… Я надирал задницы. «Сиэтл» просто убивал нападающих, а Томми играл с травмой. «Сиэтлу» дали предупреждение за игру высоко поднятой клюшкой, и мы оказались в большинстве. Томми каким-то образом набрал скорость, несмотря на поврежденную ногу, катил, как одержимый. Он прорвался сквозь их оборону и забросил шайбу. Та отскочила от одного из игроков «Сиэтла» и срикошетила в сетку. Мы все взревели.
Во втором периоде «Сиэтл» сравнял счет несколькими эффектными приемами и ловкими передачами после того, как Сото решил сбросить перчатки и ввязаться в драку голыми руками с парнем из «Сиэтла». Мы наблюдали за ними, сбитые с толку, но, думаю, это был… прогресс. В кои-то веки он не пытался избить своего товарища по команде.
Тем не менее, я все еще чертовски ненавидел его. И надеялся, что он сбросится со скалы или попадет под машину.
Но прогресс есть прогресс.
К третьему периоду победа была в наших руках. Я блокировал удары, как живая стена, принимал и отражал шайбы, как обладатель Джеймс Норрис Трофи[17], которым, кстати, и являюсь. И на последних минутах, когда их вратаря удалили, мы поняли, что победим. Я выбил отскочившую шайбу и отправил ее Томми, который легко забил гол.
Прозвучал финальный гудок, и вся команда направилась к скамейке запасных, чтобы узнать счет «Далласа». Кто-то из персонала следил за этим, пока мы играли, и в настоящее время «Даллас» и «Детройт» сыграли вничью 1:1.
Оставалось три минуты. Арена уже вовсю праздновала, очевидно, забыв, что остался один важный кусочек головоломки… но мы были прикованы к одному из телефонов помощника тренера. Каждая проходящая секунда была мучительной, а коллективный взгляд прикован к экрану, как будто мы могли повлиять на результат.
И тут случилось это – Линкольн вышел к воротам и забросил шайбу прямо между ног вратаря. Поскольку Золотой мальчик был моим гребаным героем, он указал на ближайшую камеру и послал воздушный поцелуй.
Я принял его воздушный поцелуй, в то время как остальная команда начала праздновать.
Мы попали в плей-офф, детка!
Я повернулся, чтобы найти Блэйк, и увидел, как она бежит по проходу между сиденьями. Я проскользнул мимо нескольких парней и неуклюже взбежал по ступенькам, снаряжение стучало по полу.
– Ты сделал это, – закричала она, прыгая в мои объятия. Я развернул ее и уткнулся лицом в шею. Представляю, что было бы, найди я ее перед прошлогодней победой в Кубке Стэнли.
Тогда все действительно было бы идеально.
«В следующем году», – поклялся я себе. В следующем году я добьюсь этого.
В тот момент самой большой победой – единственной победой, которая действительно имела значение, – было то, что Блэйк находилась в моих объятиях.
И там она и останется. Навсегда.
Блэйк
Вечер превратился в сплошной коктейль смеха, музыки и звона бокалов.
Владельцы «Кобр» устроили грандиозную вечеринку, превратив один из специальных залов для проведения мероприятий в площадку для дикого праздника, который выплеснулся в коридоры и во все места на арене. Кто-то сказал, что Уолкер был на льду с какой-то девушкой, и на его члене не было ничего, кроме носка.
Такая уж ночь.
Я определенно чувствовала это, щеки раскраснелись, а смех был легким и беззаботным. Ари был в равной степени пьян, и в данный момент мы очень незаметно убегали от шума… чтобы потрахаться. Держась за руки, пробирались сквозь лабиринт подвыпивших игроков, персонала и фанатов, смех вырывался наружу, когда мы пытались удержаться на ногах. Музыка вечеринки с каждым шагом становилась все тише, и вскоре мы оказались в более тихом коридоре.
Ари прислонился к стене, демонстрируя фирменную ухмылку. Где-то по пути он потерял рубашку, и я смотрела на него, на секунду залюбовавшись татуировкой «Блэйк», которая была выбита на мускулистой груди.
Он выглядел таким до ужаса сексуальным. Я чувствовала, как мое тело размягчается от одного взгляда на него, вульва становится влажной и готовой к сексу. Я хотела его любым доступным способом.
– Моя малышка уже возбудилась? – промурлыкал он, прижав меня к стене. Я кивнула, медленно стягивая джерси, но Ари схватил меня за руку.
– Хочу взять тебя в ней одной, – хрипло прошептал он, и я кивнула, дрожа от предвкушения. Его руки скользнули под край джерси и стянули леггинсы вместе со стрингами. Я держалась за его плечи, пока он меня раздевал. Прохладный воздух заставил осознать, что я обнажена ниже пояса. Ари притянул меня к себе, схватил за подбородок и повернул лицо к себе – он впился в мои губы горячим обжигающим поцелуем.
Мои пальцы скользнули вниз по мускулистой груди, и Ари прикусил мою нижнюю губу, когда я ногтями впилась в его кожу. Рука, держащая меня за подбородок, скользнула вниз, обхватила шею собственническим, эротичным захватом, в то время как другая накрыла грудь через джерси, нежно сжала и стала мять ее. Он наклонился ко мне, горячий язык лизнул ушную раковину.
– Вся моя, – прорычал он, когда губы двинулись вниз по моему телу.
Остановившись на пульсирующей на шее венке, он нежно лизнул и втянул в рот кожу.
– Ари, – застонала я.
– Тсс, солнышко. Ты хорошая девочка. Я отлично позабочусь о тебе.
Затем я услышала какой-то звук, в то время как язык Ари продолжал скользить по коже. Это медленная изысканная пытка, конца которой я не желала.
Повернув голову в направлении звука, я замерла, потому что один из последних людей на земле, которого ожидала здесь увидеть, стоял в конце коридора и смотрел на нас.
Это был Кларк.
Он по-прежнему продолжал писать, но я заблокировала номер – теперь по-настоящему. Я не хотела иметь ничего общего с прошлым. Психотерапевт, к которому я начала ходить, помог справиться с чувством вины, которое грызло меня изнутри, когда дело касалось Кларка. Мне не нужно было оставаться с кем-то из чувства вины. Теперь я могу понять это благодаря еженедельным сессиям.
Кларк был только моим прошлым, но Ари был и прошлым, и будущим.
Взгляд Кларка блестел в темноте, и, может быть, виноват алкоголь, а может быть, я просто устала от напоминаний о прошлом, которое наконец отпустила.
Но я не сказала Ари, что он там.
Мне вдруг захотелось внести ясность, как того хотел бы Ари. Что я не принадлежу прошлому, вине или чему-то еще.
Я принадлежу Ари.
И это было мое сознательное решение.
Я ничего не сказала, когда Ари развернул меня и наклонил вперед, так, что задница оказалась перед ним.