Я должен сказать сразу, что обнадеживающих перспектив здесь не видно. Согласно теории, колебательное движение могло бы влиять на течение времени, однако скорости колебаний при этом должны быть столь колоссальными, что всякий материальный объект неизбежно разрушился бы под воздействием подобных напряжений. Но на течение времени, кроме скорости, влияет и гравитация. Это направление выглядит несколько более перспективным. Если мы когда-нибудь научимся управлять гравитацией, то, возможно, сумеем управлять и временем. Однако и в этом случае потребуются титанические затраты энергии для достижения очень незначительных изменений течения времени. Даже на поверхности «белых карликов», где сила тяжести в тысячи раз больше, чем на Земле, понадобились бы очень точные часы, чтобы обнаружить замедление времени.
Вы, наверное, уже заметили, что те немногие способы изменения течения времени, которые нам известны, не только исключительно сложны для реализации, но и направлены в наименее полезную для нас сторону. Правда, иногда нам хочется, чтобы весь окружающий мир жил быстрее, чем мы, чтобы время летело с быстротой молнии, однако возможность обратного процесса была бы намного ценнее. Не найдется ни одного человека, который не испытывал бы в тот или иной момент своей жизни отчаянной необходимости заполучить побольше времени; часто несколько минут — даже несколько секунд — решают вопрос жизни или смерти. В мире, где можно заставить часы хотя бы ненадолго остановиться, выполнение любой задачи в срок не составило ни малейшего затруднения.
Мы не знаем, как это можно осуществить; ничто, в том числе и теория относительности, не дает нам ключа к решению такой задачи. Однако реальное ускорение времени — не то субъективное и ограниченное ускорение, которое можно вызвать с помощью медицинских препаратов, — имеет столь важное значение, что, если это вообще возможно, то мы когда-нибудь обязательно научимся осуществлять и использовать его. Трудно представить себе общество, в котором Организация Объединенных Наций сумела бы провести полный день работы чрезвычайной сессии Генеральной Ассамблеи за то время, пока весь остальной Нью-Йорк успеет лишь позавтракать, а писатель может, урвав часок времени, написать книгу объемом в восемьдесят тысяч слов. В подобном обществе нервной системе человека, пожалуй, пришлось бы нелегко. Оно не особенно привлекательно и, конечно, маловероятно, и все же я не осмелюсь сказать, что оно невозможно.
Путешествие в будущее — вот тот единственный вид путешествия во времени, которое все мы совершаем непрерывно, причем с абсолютно равномерной скоростью — 24 часа в сутки. Предположение о том, что этот темп можно изменить, как мы уже видели, с научной точки зрения не содержит в себе никаких нелепостей. Сверхскоростные космические путешествия в сочетании с применением анабиоза позволят людям отправиться в странствие сквозь века и увидеть, что таит в себе будущее за пределами нормальной продолжительности жизни.
Однако под путешествием во времени люди чаще всего подразумевают нечто значительно более внушительное. Они хотят путешествовать в будущее и возвращаться в настоящее, притом желательно — с подробными данными о биржевых курсах акций. Но такой вояж включает в себя и путешествие в прошлое, ибо относительно будущего мы являемся (или были?) прошлым; а это, как мы уже договорились, совершенно невозможно.
Я бы охотно заявил, что предвидение будущего — то есть заведомо менее честолюбивая затея, чем непосредственный визит в будущее — столь же невозможно, но внушительное количество свидетельств в пользу обратного не позволяет мне сделать это. Конечно же, во все времена были пророки и оракулы, которые утверждали, что способны предсказывать будущее. «Берегись мартовских ид», наверно, самое известное из таких предсказаний. В последние годы профессор Райн из Дьюкского университета, а также доктор Соул и его коллеги в Англии предоставили гораздо более конкретные доказательства возможности такого «познания грядущего». Правда, все они облечены в форму статистических данных, к которым большинство людей питают инстинктивное недоверие. В данном случае это недоверие, возможно, вполне оправданно; применение математического анализа к тому «гаданию на картах», на котором основано большинство попыток предвидения, вероятно, ошибочно в самой своей основе. Впрочем, весь этот вопрос столь сложен, столь запутан различными предубеждениями, вокруг него разгорелись такие страсти, что я предпочту поспешно и втихомолку ретироваться подальше от него. Полтора века назад, когда ньютоновская механика достигла своего величайшего триумфа, предсказав движение небесных тел, считали, что познать будущее, хотя бы в принципе, возможно. Зная начальные положения и скорости всех атомов во Вселенной, всеведущий математик может вычислить все, что произойдет до скончания веков. Будущее предопределено до мельчайших подробностей, и поэтому теоретически его можно предсказать.
Теперь мы знаем, что подобная точка зрения предельно наивна, потому что она основана на ошибочной предпосылке. Начальные положения и скорости всех атомов во Вселенной невозможно определить с той абсолютной точностью, которая необходима для проведения расчетов, о которых идет речь. Элементарным частицам органически присуща неопределенность; иначе говоря, мы никогда не сможем точно знать, что с ними происходит в данный момент, а уж тем более, что с ними случится сто лет спустя. Правда, некоторые события — затмения Солнца и Луны, рост численности населения, а со временем, возможно, даже и состояние погоды — могут быть предсказаны с достаточной точностью, однако в целом математическая дорога в будущее очень узка и в конце концов упирается в болото неопределенности.
И все же мы так мало знаем о времени и столь ничтожен наш прогресс в его понимании и в управлении им, что не имеем права исключать даже такие еретические предположения, как возможность ограниченного проникновения в будущее. Профессор Дж. Холдейн однажды проницательно заметил: «Вселенная не только более необычайна, чем мы себе представляем, — она более необычайна, нежели мы можем себе представить». Даже теория относительности, возможно, содержит лишь намек на необычайность времени в самом его существе.
В своей поэме «Будущее» Мэтью Арнолд называет человека скитальцем, «рожденным на корабле, плывущем по реке Времени». На протяжении всей истории этот корабль дрейфовал без руля и без ветрил; теперь, видимо, человек начинает учиться, как запустить его двигатели. Они никогда не будут достаточно мощными, чтобы перебороть течение. В лучшем случае человек сможет отсрочить свое отплытие, повнимательнее разглядеть берега вокруг и пристани, которые он покидает навсегда. Может быть, он сумеет также ускорить бег корабля и устремиться вниз по реке, обгоняя ее течение. Но вернуться назад и вновь побывать в верховьях реки он уже не сможет никогда.
В конце концов вопреки всем усилиям река вынесет его вместе с надеждами и мечтами в неведомый океан:
И ширится вокруг безжизненная гладь,
И берега тускнеют, отдаляясь,
И звезды вспыхивают, а вечерний бриз
С бескрайнего простора моря
Уже доносит запахи и шёпот…
12Эра изобилия
Исходными материалами для цивилизации, так же как и для самой жизни, служат вещество и энергия, которые, как известно, являются двумя сторонами одной медали. На протяжении большей части истории человечества и всего доисторического периода человек потреблял очень мало и вещества, и энергии. Наш отдаленный предок расходовал за год примерно четверть тонны пищи, полтонны воды, а также самую малость шкур, палок, камней и глины. Источником энергии ему служили собственные мускулы, да еще изредка, от случая к случаю, лесные пожары.
С развитием техники эта примитивная картина изменилась неузнаваемо. Средний американец потребляет в год более полтонны стали, семь тонн угля и сотни килограммов металлов и химикатов, самое существование которых еще сто лет назад было неизвестно науке. Чтобы обеспечить одного современного человека предметами первой необходимости — и предметами роскоши, — каждый год из земли извлекаются более двадцати тонн сырья. Не удивительно, что время от времени мы слышим предупреждения о недостатке того или иного вида сырья, о том, что через несколько поколений медь или свинец станут редкими металлами.
Большинство из нас обращают мало внимания на эти тревожные голоса, потому что мы слышали их и раньше, — и ничего не произошло. Неожиданное открытие гигантских запасов нефти на Среднем Востоке на время утихомирило кассандр нефтяной промышленности, которые предсказывали, что к концу этого столетия мы останемся без бензина. На этот раз они ошиблись, но в несколько более отдаленном будущем они окажутся правы.
Какие бы новые запасы ни были открыты таких ископаемых видов топлив, как уголь и нефть, может хватить еще лишь на несколько столетий; затем они иссякнут уже навсегда. Предоставив человеку легкодоступные источники энергии, они помогли созданию современной технической цивилизации, но питать ее на протяжении тысячелетий они не смогут. Для этой цели нам нужны более постоянные источники энергии.
Сегодня мало кто сомневается в том, что долгосрочное (а может быть, и ближайшее) решение топливной проблемы кроется в ядерной энергии. Ядерное оружие, накопленное ныне великими державами, могло бы приводить в движение все машины земного шара на протяжении нескольких лет, если бы его энергию можно было использовать для целей созидания. Ядерные боеголовки, хранящиеся в арсеналах одних только США, энергетически эквивалентны миллиардам тонн нефти или угля.
Мало вероятно, что реакции деления ядер таких тяжелых элементов, как торий, уран, плутоний, будут играть сколько-нибудь длительную роль в наших земных делах. Надо надеяться, что этого не произойдет, ибо деление ядер — это самый грязный и самый неприятный способ высвобождения энергии из всех, когда-либо открытых человеком. Некоторые из радиоактивных изотопов, получаем