Как только князь заратится с князем, около обоих князей-соперников удальцы собираются и отомщают за князей своих — на сельском народе, и земледелец не перестает пить горькую чашу и передает ее детям и внукам как завет печальной судьбы своей. Певец Игоря так изображает эту судьбу народа: в княжих крамолах веци человеком скратишась. Тогда в Русстей земли редко ратаеве кикахуть, но часто враны граяхуть, трупие себе деляче, а галици свою речь говоряхуть, хотят полетети на уедие. О бедствиях, какие претерпевал народ во время междоусобий, когда князья брали города приступом, можно судить из Киевской летописи[111] по резкому описанию, какое делает взятый в плен половцами и потом возвратившийся Игорь северский:[112]аз не пощадех хрестьян, но взяв на щит город Глебов у Переяславля; тогда бо не мало зло подъяша безвиньнии хрестьяни, отлучаеми отец от рожениц своих, брат от брата, друг от друга своего, жены от подружий своих, и дщери от материй своих и подруга от подругы своея; и все смятено пленом и скорбью, тогда бывшею, живии мертвым завидят, а мертвый радовахуся, аки мученицы святей огнем от жизни сея искушение приемше; старце поревахуться, уноты же лютыя и немилостивныя раны подъяша и проч. (П. С. Л., т. II, 131).
Когда Святослав черниговский при помощи других князей Северской земли отнимал Киев у Ростиславичей, князья помирились так, как не бывало еще: Святослав сделался князем киевским, а Рюрик[113] княжил над всею землею Русскою. На одной стороне были половцы; со стороны противной — черные клобуки. Так-то иноплеменники, вмешиваясь в драки русских князей, внедрялись в жизнь русскую. Тесное сближение с русскими половцев было для них благоприятно: в то время возникла уже торговля с Русью, и гости (купцы) ходили известными, определенными дорогами из Половецкой земли в Русскую и обратно. Но как скоро Святослав примирился с Ростиславичами и сел в Киеве, — Русь ополчилась против половцев как против чужеземных врагов; отношения к ним приняли вид борьбы с иноплеменным народом и врагами. В это время как будто бы оживилась Русь, как будто бы расцвело сознание, что половцы обессилили Русь, задерживают ее торговлю и прекращают земледелие. Князья стали делать съезды, как во времена Мономаха, под председательством киевского князя. Так, в 1183 году князь киевский Святослав созывал против половцев князей Черниговской и Северской земли, князей русских, волынских, червонорусских, одним словом, князей Южнорусской земли. В этом событии явно обозначается взаимное тяготение князей южнорусских земель особо от других, совершенно сообразно народному разветвлению. И совкупишася к нима: Святославича Мстислав и Глеб и Володимер Глебович из Переяславля, Всеволод Ярославич из Лучьска с братом Мстиславом, Романович Мстислав, Изяслав Давидович и Городенский Мстислав, Ярослав князь Пинский с братом Глебом, из Галина от Ярослава помоч, а своя братья (черниговские) не идоша, рекуще: далече ны есть ити вниз Днепра, не можем своее земле пусте оставити, но же поидеши на Переяславль, то скупимся с тобою на Суле (Ип. Сп., 127). Конечно, в этом предприятии участвовали и дружины, без которых князья не предпринимали ничего. Тут были русские, и полесчане, и галичане. Черные клобуки имели в этом союзном ополчении свое участие как часть русской корпорации, как отдельная земля, так как древняя их племенная вражда к половцам, которой начальный исход для нас неизвестен, соединяла их с русскими. Однако это событие не может считаться доказательством, чтоб понятие о целости и единичности Южнорусской страны утвердилось до сознания, что все ее части постоянно необходимо должны действовать сообща; потому что вскоре, в последующих походах против половцев, участвуют только русь-поляне да Полесье. Походы князей в 1183, 1184, 1187, 1190 совершались удачно для русских. Поход в 1183 году был предпринят в охрану Русской земли на востоке. Русские ходили на берега Мерлы; в других годах войны с половцами происходили на берегах Днепра и имели вид обороны торговых путей. Во всех этих взаимных стычках русские брали стада и пленников — следовательно, эти войны должны были прибавлять турецкого элемента в Русской земле.
Несчастен был поход Игоря северского и с ним всех князей Северской земли; с князьями своими были куряне, трубчане (часть вятичей), путивляне, рыльсчане и черниговские коуи — тюркское население, подобно тому, каким были черные клобуки в Русской земле. Это ополчение, зашедши далеко в малоизвестную степь между Осколом и Доном, на берегу реки Каялы было разбито и князья взяты в плен. Тогда ободренные половцы напали на восточные страны Русской земли, принадлежавшие Переяславлю, и начали опустошения. Тогда взят был, между прочим, город Рымов; часть жителей избавилась от плена, успев уйти по болоту, а прочие, оставшиеся в городе, достались в неволю. В этот поход половцы набрали много пленников и, следовательно, сделали большое изменение в народонаселении восточной половины Русской — Полянской земли. Другое ополчение разоряло берега Сейма. Должно быть, эти нападения были очень тяжелы для народа, как это показывают слова «Песни об Игоре»: Уже бо, братие, не веселая година встала, уже пустыни силу прикрылы. Встала обида в силах Дажьбожа внука, вступил девою на землю трояню, всплескала лебедиными крылы на синем море, у Дону плешучи, убуди жирныя времена… Кликну Карна и Жля, поскачи по Рускей земли, смагу мычючи в пламяне розе; жены Руския всплакашась, рекучи: уже нам своих милых чад ни мыслию смыслити, ни думою сдумати, ни очами сглядати, а злата и сребра ни мало того потрепати. А встона бо братие, Киев тугою, а Чернигов напастьми: тоска разлился по Русской земли, печаль жирна тече средь земли Рускыя. Но Игорь воспользовался тем, что половцы напились кумыса и стали пьяны, и при содействии одного половчанина, Овлура, убежал из плена.
На князей южного края и вместе с ними на политическую судьбу народа влияние суздальско-владимирского князя Всеволода усиливалось. В 1195 г. он потребовал у Рюрика, русского князя, несколько городов, тот должен был исполнить его требование, изменив данное прежде слово зятю своему, Роману.[114] Замечателен тот факт, что митрополит, которого Рюрик спрашивал о совете, дал свой голос в пользу Всеволода: это важно с той стороны, что церковь в лице своего главного представителя начала давать свою санкцию стремлениям к старейшинству владимирского князя еще при самом зародыше тех политических начал, которым пришлось впоследствии развиться на русском востоке и довести русский мир до единодержавия. Тогда много строили церквей, ласкали духовенство во Владимирской земле; зато и духовенство на князей этой земли возлагало благословение на старейшинство с царскими, заимствованными из Византии, признаками личного единовластия. Духовные, как люди с большим горизонтом понятий, не могли в единстве не видеть единственного пути ко благу отечества, и самый идеал этого блага для них мог представляться не иначе, как в том образе, с каким они могли познакомиться чрез византийское образование. Киев не в силах был сопротивляться и отстаивать свое прежнее первенство. В Киеве слишком закоренели и слишком срослись с ним старославянские начала, уже в то время сильно искаженные, изуродованные влиянием азиатских и тем более неспособные к порядку, какой являлся передовым людям под влиянием византийского воспитания. От разнородности населения, от непостоянства общественного строя, от беспрестанных разорении и, следовательно, от ненадежности гражданской жизни в Южной Руси, видимо, происходило разложение; из прежних элементов могли сложиться какие-то новые формы, но они еще не составились; не стало старого, годного для поддержки, но и не образовалось еще нового: от этого Киевскую Русь нетрудно было сильному подчинить и действовать на нее по произволу. Только на западе организовалось что-то новое — в образе Галицкой и Волынской земли, и только там на новую силу могло наткнуться единодержавное стремление восточнорусских князей.
Всеволод делал попытки для удержания своего влияния на юге. В 1195 году он обновил отцовский город Городец-на-Востре[115] и послал туда своих тивунов. В 1200 году он посадил сына своего Ярослава в русском Переяславле. С другой стороны. Роман, соединивши Галицкую и Волынскую земли под одним правлением, стремился к власти над всею Южною Русью. Таким образом, положение Русской земли поставлено было между двух огней: князь Рюрик Ростиславич после смерти Святослава Ольговича по воле Всеволода сделался князем города Киева, будучи до тех пор князем одной Киевской земли, и таким образом город Киев по управлению опять стал главою Русской земли: уже не было отдельных князей Киева и земли его. В то же время готовность одних склонить Южную Русь под верховное первенство Ростовско-Суздальской земли не могла обойтись без внутреннего сопротивления со стороны других. Свежие признаки вражды, воспоминания о Юрии и Андрее не могли изгладиться скоро. Ольговичи должны были стоять не только за себя, но и за всю Северскую землю. Все князья этой земли, обыкновенно несогласные между собою, действуют сообща против силы, которая идет не против лица каждого из них, но против них всех. Всеволоду помогают смольняне и рязанцы. Рюрик, посаженный Всеволодом, чувствует, что ему необходимо и сближение с Ольговичами. Тогда другая сторона, ему противная, — сторона западного края Южной Руси, в лице Романа с толпами галицкими и волынскими, сближается со Всеволодом, потому что он пока еще не был опасен. Роману хотелось утвердиться в Южной Руси. В Южной Руси пробуждается как будто сознание единства Южной Руси; Русская (Киевская) земля пристает к Роману; к нему пристают черные клобуки; из всех городов русских приехали к нему люди, признают его, а что городов русских, и из тех людье ехаша к Романови