Дэвид Г. Келлер. Червь
Мельник погладил пса по голове и прошептал:
– Мы останемся здесь. Наши предки, твои и мои, жили здесь уже почти двести лет, и было бы странно уехать сейчас из-за какого-то страха.
В уединенной долине штата Вермонт стояла мельница, представляющая собой прочное каменное сооружение. Много лет каждый день мельницы и мельника проходил в напряженной работе, но теперь работало только мельничное колесо. На мельнице не мололи зерно, и в долине никто не жил. Там, где когда-то зеленели пастбища, росли ежевика и орешник. Время стерло фермы с лица земли, оставив на церковном дворе только могилы усопших. Семейство белок гнездилось на кафедре, а на надгробных плитах молчаливые улитки серебристыми полосками оставляли свои загадочные послания. Долина Томпсона была возвращена природе. Остался только старый холостяк мельник Джон Стейплс. Он был слишком горд и упрям, чтобы заниматься чем-то другим.
Мельница была его домом, как и домом всех членов его семьи на протяжении последних двухсот лет. Первые Стейплсы построили ее на века, и она оставалась такой же прочной, как и в тот день, когда ее закончили. В подвале располагалось оборудование мельницы, первый этаж служил местом помола и хранения, а два верхних этажа служили домом для Стейплсов. Зимой в здании было тепло, а летом прохладно. В прошлые времена она давало приют дюжине Стейплсов одновременно, теперь же в ней жили Джон Стейплс и его пёс.
Он жил там, окруженный книгами и воспоминаниями. У него не было друзей, и он не нуждался ни в каких единомышленниках. Раз в год он отправлялся в ближайший город и покупал всевозможные товары, расплачиваясь за них золотом. Считалось, что он был богат. Ходили слухи, что он был скрягой. Он занимался своим делом, призывал мир поступать так же и зимним вечером тихо смеялся над Бертоном и Рабле, пока его пес гонялся во сне за кроликами, пригревшись у очага.
Зима 1935 года пришла в долину, но, поскольку на мельнице было много еды и дров, отшельник предвкушал приятный период уединения. Какой бы холодной ни была погода, ему было тепло и хорошо. Благодаря способностям, присущим его семье, он смог преобразовать энергию воды в электричество. Когда колесо замерзало, он использовал электроэнергию, запасенную в аккумуляторных батареях. Каждый день он возился с техникой, содержание которой в идеальном порядке было его гордостью. Он заверил пса, что, если на мельнице когда-нибудь возникнут проблемы, он будет к ним готов.
Именно на Рождество той зимы он впервые услышал шум. Когда он спустился в подвал, чтобы убедиться, что ничто не пострадало от сильного ночного мороза, его внимание, еще когда он спускался по каменным ступеням, привлек странный скрежещущий звук, исходивший, казалось, из-под земли. Его предки, стремясь возвести долговечное строение, не только заложили прочный фундамент, но и замостили весь подвал плитами из сланцевого камня шириной в три фута и толщиной во столько же дюймов. Между ними собралась и затвердела пыль двух столетий.
Как только Стейплс ступил на мощёный пол, он обнаружил, что может не только слышать шум, но и ощущать вибрацию, которая сопровождала его, проходя через каменные плиты. Даже сквозь свои тяжелые кожаные ботинки он ощущал ритмичную пульсацию. Сняв варежки, он наклонился и коснулся камня кончиками пальцев. К его удивлению, камень оказался теплым, несмотря на то, что прошлой ночью температура была ниже нуля. Вибрация ощущалась в кончиках пальцев сильнее, чем в ступнях. Озадаченный, он улёгся на сланцевый камень и приложил ухо к теплой поверхности.
Звук, услышанный им, напомнил ему о том, как в детстве скрежетали камни в мельнице, и фермеры привозили кукурузу, чтобы размолоть ее в муку. Кукурузную муку на мельнице не мололи уже пятьдесят лет, но до него доносился звук камня, медленно и размеренно скребущего по камню. Он не мог этого понять. На самом деле прошло некоторое время, прежде чем он попытался найти этому объяснение. По привычке, выработанной годами уединенных размышлений, он сначала решил собрать все доступные факты об этом шуме. Он знал, что долгими зимними вечерами у него будет достаточно времени, чтобы подумать.
Пройдя в свою гостиную, он взял трость из ясеня и вернулся в подвал. Слегка придерживая рукоять трости, он приложил другой конец к сотне различных точек на полу, и каждый раз держал её достаточно долго, чтобы определить наличие или отсутствие вибрации. К своему удивлению, он обнаружил, что, хотя вибрация была разной силы, она распространялась по всему подвалу, за исключением четырех углов. Максимальная интенсивность была примерно в центре.
В тот вечер он сосредоточился на стоящей перед ним задаче. Дед рассказывал ему, что мельница была построена на прочном камне. В молодости он помогал чистить колодец рядом с мельницей и вспоминал, что колодец не был вырыт в гравии или почве, а как будто высверлен в цельном граните. Нетрудно было поверить, что под мельницей тоже был цельный камень. Не было никаких причин думать иначе. Очевидно, некоторые из этих каменных пластов расшатались и скользили и перекручивались под мельницей. Самое простое объяснение было самым разумным: это был просто геологический феномен. Поведение пса, однако, объяснить было не так-то просто. Он отказался спуститься со своим хозяином в подвал и теперь, вместо того чтобы спать в уюте у огня, застыл в напряженном ожидании. Он не лаял и даже не скулил, а тихо подкрался к креслу своего хозяина, с тревогой глядя на него.
На следующее утро шум стал громче. Стейплс услышал его, лежа в постели, и сначала подумал, что какой-то отважный искатель приключений пришел в лес и пилит дерево. Именно так он и звучал, только ритм был мягче и продолжительнее. Вззззз–Вззззззз- Вззззззз. Пес, явно недовольный, запрыгнул на кровать и неловко пополз по ней, чтобы потереться носом о руку хозяина.
Через четыре ножки кровати Стейплс почувствовал ту же вибрацию, что накануне передалась ему через рукоять трости. Это заставило его задуматься. Вибрация теперь была достаточно сильной, чтобы ее можно было ощутить не через трость, а через стены здания. Шум был слышен как на третьем этаже, так и в подвале.
Он попытался представить, что может так звучать – не на самом деле, а на что это похоже. Сначала он подумал, что это напоминает пилу, проходящую через дуб; потом пришла мысль о роении пчел, только это были большие пчелы и их были миллионы: но, наконец, все, о чём он мог подумать свелось к скрежету жерновов на мельнице, верхнего жёрнова о нижний; и теперь звук был таким: Гррррррррр– Гррррррррр вместо Вззззззз или Хумммммммммм.
В то утро он брился дольше обычного и более методично, чем обычно, готовил завтрак для себя и собаки. Казалось, он знал, что когда-нибудь ему придется спуститься в погреб, но хотел оттянуть это как можно дольше. В конце концов, он надел пальто, бобровую шапку и варежки и вышел на улицу, прежде чем спуститься в подвал. Сопровождаемый псом, который, казалось, впервые за несколько часов был счастлив, он ступил на замерзшую землю и обошел вокруг здания, называемого им своим домом. Сам того не сознавая, он пытался уйти от шума, пойти куда-нибудь, где он мог бы ходить, не ощущая этой странной щекотки.
Наконец он вернулся на мельницу и начал спускаться по ступенькам в подвал. Пес замешкался на верхней ступеньке, спустился на две, а затем прыгнул обратно на верхнюю ступеньку, где начал скулить. Стейплс уверенно продолжал спускаться, но поведение собаки не добавляло ему спокойствия. Шум был намного громче, чем накануне, и ему не нужна была трость, чтобы уловить вибрацию – все здание сотрясалось. Он присел на третью ступеньку снизу и обдумал проблему, прежде чем отважиться спуститься на пол. Особенно его заинтересовала пустая бочка, танцевавшая посреди комнаты.
Энергия мельничного колеса передавалась с помощью простого набора валов, шестеренок и кожаных ремней на мельничные элементы, расположенные на втором этаже. Все это оборудование для передачи энергии находилось в подвале. Собственно, помол производился на втором этаже. Вес всего этого оборудования, а также тяжелых жерновов на первом этаже полностью приходился на потолок подвала. Пол первого этажа был построен с использованием длинных сосновых балок, тянувшихся через все здание и утопленных в каменные стены с обеих сторон.
Стейплс начал расхаживать по сланцевым плитам пола, когда заметил что-то, что заставило его вернуться на ступеньки. Пол начал проседать посередине; не сильно, но достаточно, чтобы некоторые балки отделились от потолка. Потолок, казалось, провисал. Он увидел, что в центре подвала скапливаются легкие предметы, такие как пустая бочка. Света было немного, но он без труда разглядел, что пол больше не ровный, а приобретает форму блюдца. Скрежещущий звук становился громче. Ступени, на которых он сидел, были сделаны из цельной каменной кладки и прочно соединялись со стеной. Они тоже вибрировали. Все здание пело, как виолончель.
Однажды он был в городе и услышал игру оркестра. Его заинтересовали большие скрипки, особенно та, которая была такой большой, что музыканту приходилось упирать её в пол, чтобы играть на ней. Ощущения от каменной ступени под ним напомнило ему звуки этой скрипки, когда она несколько раз играла сама по себе. Задумавшись, он так и сидел там. Внезапно он вздрогнул, осознав, что еще несколько минут – и он заснет. Он не был напуган, но каким-то смутным образом понимал, что не должен засыпать – только не здесь. Насвистывая, он взбежал по ступенькам, чтобы взять свой электрический фонарик. Держа его в руке, он вернулся в подвал. При ярком свете он увидел, что в полу появилось несколько больших трещин и что некоторые камни, отделившись от своих собратьев, медленно и бессмысленно двигаются, как пьяные. Он посмотрел на часы. Было только начало десятого.
И тут шум прекратился.
Больше никакого шума! Никакой вибрации! Только разломанный пол и все механизмы мельницы, выведенные из строя и искореженные. В середине пола была дыра, куда провалился один из камней. Стейплс осторожно подошел и направил луч света в эту дыру. Затем он лег и осторожно принял такое положение, чтобы можно было заглянуть в отверстие. Он начал потеть. Дна, казалось, не было!