Я снова посмотрел на Реник. До города можно было добраться с нашей стороны горы только по стальному и бетонному мосту, перекинутому через Гринбрайер. С одной стороны моста была дорога, на которой я застрял. Город лежал на другой стороне. В то утро, на тридцатый день, моста не было.
Заметьте, он был не просто уничтожен. Мост исчез. Он исчез вместе с остальным миром, оставив нашу гору стоять посреди нового океана. Вот как это выглядело. Либо Гринбрайер стала очень большой, либо Атлантический океан сильно заблудился и решил ненадолго забраться вглубь материка. Все было затоплено – все дома, предприятия и школа. Все, кроме колокольни пресвитерианской церкви и зернохранилища старого Фреда Лодермилка, выступающих из воды, как одинокие горные вершины.
Вот тогда-то меня и поразило все, что произошло. В этом году в Льюисбурге не будет ярмарки штата, и в "Американском легионе" не будет ужинов с кукурузным хлебом и бобами. Шаткий желтый школьный автобус не поднимется в гору, чтобы забрать нескольких детей из Панкин-Центра, а старый Фред Лодермилк не привезет сено этой осенью. То же самое касается дурацкого урожая сорняков Дэниела Ортела (мы все знали, что он его выращивал, но никто ничего не говорил) и кукурузы Клайва Кленденона. Моему сумасшедшему соседу, Эрлу Харперу, больше не придется беспокоиться о правительственном заговоре недели, и мне не придется беспокоиться о браконьерах на моей земле в предстоящий сезон охоты на оленей.
Они всегда говорили, что это произойдет из-за дыры в озоновом слое. Они прогнозировали, что парниковые газы растопят полярные ледяные шапки, затопив весь мир. Но произошло совсем не то.
Однажды, в такой же день, как и в любой другой, просто пошел дождь и больше не прекращался. Все очень просто. Мы, конечно, этого не ожидали. Дождливый день, но завтра снова будет солнечно. Но завтра так и не наступило. На следующий день все еще шел дождь. И на следующий день после этого. Каждый день приносил один и тот же прогноз: дождь, где бы вы ни жили.
За исключением того, что на самом деле больше не было дней – только разные оттенки серого и черного. Я уже давно не видел ни солнца, ни луны. Они превратились в силуэты, прячущиеся за облаками, как приглушенные серебряные доллары.
У всех были свои теории. Метеорологи много болтали о технологиях, политики спорили, а потом мировые лидеры начали показывать друг на друга пальцами.
Здесь, в Соединенных Штатах, прибрежные районы заняли первое место вместе со своими городами. Такие места, как Сан-Франциско, Лос-Анджелес, Сан-Диего, Атлантик-Сити, Нью-Йорк, Майами и Норфолк, Флорида и все побережье Мексиканского залива были мгновенно стерты с лица земли, когда на них обрушились волны размером с десятиэтажный дом, выброшенные на берег мощным штормом и ветром со скоростью более двухсот миль в час[2]. Такие города, как Гранд-Айл, Новый Орлеан, Апалачикола и Пенсакола, исчезли в мгновение ока, затопленные вместе с двумя миллионами живущих там людей, у которых не было возможности эвакуироваться. Межштатная автомагистраль Шестьдесят пять, недалеко от побережья Алабамы, оказалась в тупике, когда это произошло. Все эти люди погибли под бурлящими водами, запертые в своих машинах. Торнадо пронеслись по неприбрежным районам, сровняв с землей деревья и здания, а затем эти места тоже были затоплены, безжалостно пострадав от дождей.
Однажды я смотрел телевизионную программу об ураганах. Там сказали, что исследователи погоды классифицировали ураганы по разным категориям, причем первая категория была чуть выше тропического шторма, а пятая категория была самой страшной. Что ж, позвольте мне сказать, что супершторм, разразившийся по всей планете, не поддавался категоризации. Это была бы десятка. Федеральное агентство по чрезвычайным ситуациям не было подготовлено к борьбе с катастрофой, но я думаю, что никакая подготовка не смогла бы спасти нас, даже если бы они это предвидели.
В течение семи дней все прибрежные города в Соединенных Штатах были стерты с лица земли, а остальная часть страны начала затопляться. И это было только начало. Потом стало еще хуже. Дождь все лил и лил. Какой-то псих в Индиане начал строить ковчег, точно такой же, как тот, который построил Ной, и ходили слухи, что несколько правительств сделали то же самое, переместив свою элиту и власть на линкоры и роскошные лайнеры, а также животных и растительную жизнь.
Национальная гвардия начала эвакуацию людей до того, как остальные города, расположенные дальше вглубь страны, исчезли под волнами, но бежать было действительно некуда. Вся чертова страна была затоплена. Затем воды хлынули на все остальное, до Аризоны на западе и долины реки Огайо на востоке. Возможно, все зашло еще дальше, но именно тогда перестало работать спутниковое телевидение. Последнее, что я видел по телевизору, были кадры с озером там, где раньше была река Миссисипи. Потомак тоже вышла из берегов и снесла столицу страны. Скалистые горы, Аппалачи, Смоки и несколько других отдаленных мест предположительно все еще находились над водой, совсем как моя собственная гора, но я не могу представить, чтобы в тех местах можно было жить. Я задавался вопросом, был ли еще один старик, подобный мне, пойманный в ловушку на вершине горы в Колорадо, ожидающий, когда вода поднимется и поглотит его.
Старые добрые Соединенные Штаты Америки стали зоной бедствия библейских масштабов, и в остальном мире дела обстояли не намного лучше. Такие места, как остров Пасхи, Филиппины, Шри-Ланка, Индонезия и Диего-Гарсия, исчезли. Их не затопило, но они исчезли. Куба, Ямайка и остальная часть Карибского бассейна были уничтожены той же штормовой волной, которая уничтожила юг Соединенных Штатов. Гавайи превратились в несколько одиноких вершин вулканов. Я помню, как смотрел, как Новая Шотландия была стерта в прямом эфире на CNN, прежде чем спутник перестал работать. Азия, Европа, Африка, Австралия – я не знаю, каков был конечный результат, но телевизионные кадры не были многообещающими. Гималаи и гора Килиманджаро, вероятно, уже стали прибрежной собственностью.
А теперь не стало Реника. Хотя я видел повреждения по телевизору, мне потребовалось это, чтобы, наконец, увидеть это самому.
Потому что это был мой дом.
Как и все остальное, Реник исчез, поглощенный рекой Гринбрайер. И река исчезла, затерявшись среди паводковых вод. Внизу, в Льюисбурге, исчезла межштатная автомагистраль Шестьдесят четыре, а вместе с ней и проезд к дому моей дочери в Пенсильвании.
Пенсильвания исчезла. Нью-Йорк исчез. Я видел это по телевизору, до того как отключили электричество. Это было ужасно; Манхэттен погребен под непроницаемым туманом, а вода хлещет из канализационных решеток и крышек люков. Сотни бездомных утонули в туннелях метро еще до того, как началась эвакуация. Когда все закончилось, Национальной гвардии и полиции пришлось патрулировать улицы Манхэттена на лодке. Я помню, как видел кадры, на которых несколько гидроциклистов грабят "Сакс"[3] на Пятой авеню, а скоростной катер полиции Нью-Йорка преследует их. Вода, черная от грязи и мусора, поднималась на третий и четвертый этажи почти каждого здания в городе, покрывая все слоем ила. Хуже всего были крысы. Все, на что падала вспышка камеры, кишело паразитами. Дожди вытолкнули их, бежавших и злых, из их подземного царства. Они были голодны, и вскоре они начали есть мертвые, раздутые тела, плавающие по улицам. И когда они кончились, они набросились на живых.
Дожди вынудили крыс выбраться на поверхность. Я задавался вопросом, что еще дожди вынудят выйти на поверхность, и будут ли эти твари тоже голодны.
Я бросил последний взгляд на шпиль и силосную башню выступающий из бурлящей воды. Я просто не мог поверить в то, что видел. У нас с Роуз было много хороших моментов вместе в том маленьком городке, времен, которые никогда больше не повторятся – времен, которые исчезли, как и мои воспоминания. Я вдруг обрадовался, что Роуз не дожила до этого. Моя Роуз любила Библию, и у нее, без сомнения, было бы под рукой Священное Писание на этот случай, как и для всего остального.
В Библии Бог послал Ною голубя. Я делал то, о чем просил меня Господь более восьмидесяти лет, но так и не получил голубя. Все, что я получил в тот день, был еще один приступ нехватки никотина.
Промокший до нитки, я забрался обратно в грузовик. У меня болела голова, и я дрожал, держа руки перед вентиляционным отверстием обогревателя приборной панели.
Мне нужна сигарета.
Я включил передачу и вернулся домой, промокший, подавленный, без табака и с разбитым грузовиком, показывая тщетность своих усилий. Мой мир – мой дом на вершине горы – стал островом, выступающим из совершенно нового океана.
Это был тридцатый день. С каждым днем после этого становилось все хуже. И с каждой ночью. Они были самыми ужасными. Ночи за городом могут заставить человека почувствовать себя очень одиноким. Здесь нет ни уличных фонарей, ни машин, и если луна не светит, все, что остается, это хор насекомых. Как только начались дожди, насекомые погибли, а луну и звезды поглотили грозовые тучи. Теперь ночь была не просто тоскливой – она была совершенно пугающей. Без звездного света и электричества темнота была плотной, почти сплошной. Я лежал в постели, страстно желая покурить, не видя своей руки перед лицом, и слушал дождь.
Айзек Уолтон однажды сказал, что у Господа есть два жилища: одно на небесах, а другое в кротком и благодарном сердце. Ну, Бог, должно быть, был на небесах, потому что, как я чувствовал, Он не мог жить внутри меня.
Каждую ночь я молился Господу и просил Его позволить мне умереть. Я просил, чтобы меня воссоединили с моей женой.
И каждую ночь Бог игнорировал мою молитву.
Небо плакало Его слезами. Я тоже плакал, но мои слезы были очень мелкими по сравнению с теми, что падали с неба.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Итак, давайте вернемся к сорок перв