— Я убеждена — остановите меня, если думаете, что я ошибаюсь, — что избранный способ действия представлялся ему самым эффективным и рациональным. Иначе он нашел бы другой.
— Пока что я с вами полностью согласен, — сказал он и отпил вина.
— Вместе с тем я думаю — заметьте, я ничего не понимаю в оружии, — что это довольно рискованный и ненадежный способ убийства, даже если ваша цель — беззащитная женщина. Посреди многолюдного города, в час пик… Нет, он не искал легких путей.
— И снова полностью с вами согласен.
— Из ваших отчетов следует, что он тщательно спланировал убийство и подготовил себе пути отхода.
— Именно. Учел каждую деталь.
— Следовательно, выбор арбалета для него не случаен. Просто мы пока не знаем причины, по которой он остановил на нем свой выбор. Но если арбалет, с его точки зрения, идеальное оружие, то это может означать две вещи. Либо раньше он уже использовал его, причем успешно, например во время охоты, то есть умеет мастерски с ним обращаться. В этом случае мы остаемся в рациональном поле. Либо арбалет имеет для него символическое или даже мифическое значение. Пример — древнеримские авгуры, которые совершали жертвоприношения, пользуясь ножами определенного типа.
— Что-то я за вами не поспеваю, — сухо перебил ее Мартен. — Теперь вы готовы утверждать, что мы имеем дело с психопатом? Но, насколько мне известно, даже у психопата должен быть мотив! Пусть даже в виде стремления подчинять жертвы своей воле.
— Ну да, вот это-то и странно. Я не улавливаю в этом убийстве ни малейшего сексуального подтекста, даже косвенного. Об этом я вам уже говорила. А сейчас… Сейчас я просто пытаюсь дать вам понять, что в его сознании… ну, мне так представляется… Для него «арбалет» и «убийство» — синонимы. Если вам станет известно об убийстве, совершенном при помощи похожего оружия, пусть даже очень давно, десять, пятнадцать или двадцать лет назад, на вашем месте я бы пригляделась к нему внимательнее.
— Все, что нам удалось отыскать, — это нераскрытое убийство подростка, совершенное полтора десятка лет назад. Стрела из арбалета попала ему в голову и пронзила мозг. Я как раз жду документы по этому делу.
— Очень хорошо, — сказала она и положила на стол салфетку. — Меня уже тошнит от разговора об убийствах. И я не хочу десерта. А вы?
Ее квартира напоминала ее рабочий кабинет, только была значительно больше. Обставленная со вкусом, правда, разномастной мебелью, она изобиловала книгами и психологическими журналами на разных языках. На всем лежал тонкий слой пыли. Ведение домашнего хозяйства явно не относилось к числу ее приоритетов. Мартен невольно сравнил эту квартиру с жильем Мириам, просторным, удобным и безупречно чистым, и с жильем Марион — маленьким и тесноватым, но также сверкающим чистотой.
Она провела его в спальню, села на кровать и притянула к себе.
Он сел рядом с ней. Она обхватила его лицо обеими руками и нежно поцеловала, а затем отстранилась.
— Так я и думала, — сказала она. — У вас сухой и жесткий рот. Я как раз такие люблю. Мне не хочется перед вами раздеваться — я уже не такая молоденькая и красивая. Располагайтесь. Я только загляну в ванную.
Она поднялась, открыла маленькую дверь и скрылась за ней, заперев за собой.
— А я-то? — вслух сам себя спросил Мартен. — Если она полагает, что на меня голого приятно смотреть, то ее ждет большое разочарование!
На миг мелькнула мысль, не смыться ли ему отсюда, но это было чистой воды лицемерие. Нечего было принимать приглашение в гости. Он разулся, снял пиджак, рубашку и брюки. Затем освободился от носков и замер, потянувшись к трусам. Решил, что временно оставит их на себе.
Откинул одеяло, скользнул в постель и укрылся по шею.
Пожалуй, впервые в жизни у него намечалось любовное свидание, настолько лишенное непредсказуемости и непосредственности. Но тут же его обожгла другая мысль, совсем уж несуразная, и по спине побежали мурашки. А что, если ее стыдливость — только предлог? Вдруг у нее какой-нибудь лишай или экзема, захватившая две трети поверхности тела? Кстати сказать, он даже не позаботился о необходимых предосторожностях! Надо было сунуть в бумажник презерватив! Или заскочить в дежурную аптеку!
Дверь ванной комнаты открылась, и на пороге появилась она — в длинном, до пят, халате, плотно застегнутом на груди. Его безумные предположения на глазах оборачивались реальностью.
— Уже в постели? — спросила она. — Ванная освободилась, если вам надо.
Это звучало почти как приказ, и Мартен встал, задним числом поздравив себя, что не снял трусы. Еще не хватало демонстрировать свою голую задницу женщине, с которой он даже не успел переспать!
Когда он, по-прежнему в трусах, вышел из ванной, психологиня уже лежала в постели. Халат она сняла, а одеялом накрылась только до половины, выставив на обозрение свою пышную грудь.
— Не думала, что вы такой здоровяк, — сказала она.
Он не нашелся с ответом и молча забрался к ней в постель.
Грудь у нее была большая и красивая. Невероятно красивая. Соски под немыслимым углом задирались кверху.
В первый раз собираюсь трахаться с силиконовой бабой, мелькнуло у него. Вот уж никогда бы не подумал. Несмотря ни на что, его охватило возбуждение.
Он наклонился над ней и поцеловал в губы. Она обхватила его руками и ответила на поцелуй с неожиданной для него страстью. Он боялся придавить ее своим телом. Как это ни глупо, но его останавливал страх, что силикон взорвется и она завопит от боли.
— Можешь их потрогать, — шепнула она ему на ухо. — Это не опасно.
Взяла его за руку и провела ею у себя по груди.
Он принялся ее ласкать, она тихо застонала и задвигалась под ним. Он гладил ее живот и бедра, восхищаясь гладкостью ее упругой кожи и исходившим от нее чуть пряным ароматом. Она права, говорил он себе, хорошо, что я к ней пришел, зачем лишать себя удовольствия, я никого не обманываю, а до чего приятно.
В эту самую секунду зазвонил его мобильник.
Она теснее прижалась к нему, обхватив ногами его торс, и он подался ей навстречу. Когда звонок замолк, он уже был в ней, и ее раздутые груди колыхались в ритме их движений, словно два живущих независимой жизнью резиновых мяча.
Про презерватив он больше не вспоминал.
Она застонала от удовольствия.
Позже, улучив момент, чтобы не показаться грубым, он достал телефон и прослушал оставленное сообщение.
Звонила Мириам. Хотела с ним поговорить. Ей надо было сказать ему две вещи, из которых лишь одна могла подождать до завтра. Просила перезвонить.
Ему не улыбалось разговаривать с Мириам в присутствии психологини. Но и ждать не хотелось. В тоне Мириам он явственно услышал тревожные нотки.
Лоретта посмотрела на него, заинтригованная:
— Проблемы?
— Пока не знаю, — честно ответил он. — Не исключено.
— Не переживайте. Если вам надо уйти, я пойму. Вас не слишком разочаровал наш первый раз?
Вместо ответа он приблизился к ней и поцеловал в губы.
Она чуть отодвинулась, чтобы лучше его видеть. На ее губах играла полуулыбка.
— Мне показалось, что вас смутила моя грудь, — сказала она. — Она вам не нравится?
— Не в этом дело, — ответил он, слукавив лишь наполовину. — Грудь восхитительная, но я боялся, что, если надавлю слишком сильно, вам будет больно.
Она засмеялась:
— Ну и напрасно. Можете попробовать.
Она притиснулась к нему, нежно сжала в руке его член и снова откинулась на постели.
— Буду спать. Мне завтра рано вставать. Захлопните за собой дверь. Спокойной ночи. И спасибо.
Он тоже засмеялся:
— Не за что, красавица.
Поцеловал ее в щеку и в лоб и выпрямился.
Затем оделся и ушел.
Мириам он позвонил из машины. Она не спала.
— Я получил твое сообщение, — сказал он. — Что случилось?
— У меня твоя дочь. Не в самом лучшем состоянии.
У Мартена сжалось сердце.
— Она же вроде на гастроли уехала, — чуть слышно проговорил он.
— Нет, она вернулась.
— Что с ней?
— Она сама тебе скажет. Она к тебе уже едет. А ты что, не дома?
— Буду через десять минут. Можешь хотя бы сказать, это очень серьезно или не очень?
— Все зависит от того, что считать серьезным. Нет, она не заболела. Но я тоже думаю, что будет лучше, если она все расскажет тебе сама.
— Ладно. А вторая вещь?
— Ах да… Мне нужен твой совет. Но это может подождать до завтра.
— Хорошо, — ответил Мартен. — Спокойной ночи.
— Я ее знаю? — не удержалась от вопроса Мириам.
Мартен ничего не ответил и нажал на отбой.
Глава 17
Изабель ждала его на лестничной клетке, сидя на нижней ступеньке лестницы.
— Ты что, ключи потеряла? — с ходу спросил Мартен, когда она поднялась ему навстречу.
Обнял дочь и отпер дверь.
— А сумка твоя где?
— И долго ты собираешься задавать мне дурацкие вопросы? — вопросом на вопрос ответила она, и Мартена поразила агрессивность ее тона. — Нет у меня сумки, и ключей нет. Ничего у меня нет. Я уехала прямо так, ничего не взяла.
— А как же спектакль?
— Плевать я хотела на спектакль.
Она сняла куртку, швырнула ее на старый диван, упала в кресло и обвела квартиру таким взглядом, словно видела ее в первый раз.
Выглядела она вполне здоровой. Уже неплохо, сказал себе Мартен. Она все больше становится похожей на мать — какой та была, когда они познакомились. Тот же овал лица, тот же широкий лоб, та же фигура, тот же разрез глаз. Сердце кольнуло от чувства вины и печали, неизменно посещавшее его всякий раз, когда он вспоминал первую жену.
У Изабель под глазами залегли синие круги. Пожалуй, она чуть похудела. Любовные огорчения, диагностировал он. Не в первый раз и не в последний.
— Ты вот так же ешь взглядом подозреваемых? — еще более раздраженно проговорила она.
Сердитый и слегка обиженный голос всегда служил у нее признаком плохого настроения. Он решил не мучить ее расспросами.