Она недоверчиво смотрела, как он идет к двери.
— Что ты делаешь? — закричала она, видя, как он поворачивает ключ в замке. Вскочила с дивана и бросилась к нему: — Ты же не собираешься оставить меня одну?
— Собираюсь. Я вымотался. И я слишком стар, чтобы всю ночь нести стражу у тебя под дверью. Мои сотрудники справятся с этой задачей гораздо лучше.
Она замахнулась, чтобы влепить ему пощечину. Он даже не пошевельнулся, чтобы ее остановить.
Она спохватилась сама, уронила руку и разрыдалась.
— Ну что я тебе сделала? — всхлипывала она. — Это ты из-за Сильвена, да? Если ты к нему ревнуешь, то это глупо. Сильвен — мой лучший друг, но между нами ничего нет. Я всегда езжу к нему, когда не знаю, что мне делать, мы просто разговариваем, вот и все.
— Давай обсудим это как-нибудь в другой раз, — сказал Мартен.
— Ты хочешь сказать, что между нами все кончено? — жалким голосом произнесла она.
Даже зареванная, с покрасневшим носом, она была красива.
— Не знаю, — честно ответил он.
— Но что плохого я сделала?
— Ничего. Дело не в этом. Я не хочу с тобой ссориться, но я и правда валюсь с ног. Мне надо по спать, иначе завтра я буду ни на что не годен.
На обратном пути он все-таки позвонил психологу и принес ей свои извинения.
Несмотря на усталость, сон не шел. Он перебирал в уме все детали расследования, анализировал каждый пункт и задавался вопросом, все ли он сделал как надо и не упустил ли чего-то действительно важного. Да, кстати. Необходимо убедиться, что вторая жертва под надежной охраной. Позаботься он об этом раньше, они бы, наверное, уже арестовали преступника.
Мартена мучил еще один вопрос, на данной стадии расследования, возможно, преждевременный, но он упорно лез в голову: почему убийца так ненавидит женщин? Точнее, женщин определенного типа, поправил себя Мартен. Любой психоаналитик ответил бы на него, даже не задумавшись: все дело в матери. Должно быть, его мать принадлежала именно к этому типу женщин. Возможно, он до сих пор жил с ней. С вездесущей, властной матерью. Или это случай подавленной гомосексуальности? Нет. Слишком очевидно.
Он позвонил Лоретте. Она засмеялась, узнав его по голосу.
— Нет, я еще не сплю, — отмела она его извинения. — Я редко ложусь раньше полуночи, а то и часу ночи. Надо было вам все-таки приехать.
Он поделился с ней своими догадками.
— Понимаю, — ответила она. — Деспотическая мать, формирующая у сына комплекс кастрации, — это первое, что приходит в голову. Но я бы не стала так уж слепо верить в стереотипы, потому что есть риск сбиться с пути и устремиться по ложному следу. В его случае вполне вероятно наличие другой женщины, отравившей ему существование, например тещи. Или вообще не родственницы. Но в одном вы правы. Женщина здесь присутствует.
— Женщина, которой он мстит в символической форме, убивая других, похожих на нее?
— Д-да, — произнесла она с не укрывшейся от него неуверенностью.
— Но вы в этом сомневаетесь.
— Сама не знаю. Если бы речь шла о матери или о ком-то, кто олицетворяет для него мать и от кого он хочет избавиться… Понимаете, тогда в этих убийствах четко прослеживались бы эмоциональные и сексуальные подтексты. Но до сих пор на них не было ни намека.
— Он уносит с места преступления принадлежащие им вещи.
— Спортивную сумку. Дамскую сумочку. Не очень-то тянет на сексуальные символы. Он даже не прикасается к жертвам. Знаете, что меня поразило? Он ведь назначил второй жертве свидание. Так что ему мешало завести ее в укромный угол и там делать с ней все что заблагорассудится? Но нет. Он до самого конца старался не попадаться ей на глаза. В этих убийствах слишком много холодной рассудочности. Если отвлечься от выбора оружия, то он действует едва ли не как наемный киллер.
Киллер. Надо же. Сам он ни за что не додумался бы. Хотя…
— А эпизод в больнице? Образец безрассудства.
— Это правда. Но я бы сказала, что его акция в больнице была направлена не столько против жертвы, сколько против полиции. Ему во что бы то ни стало нужно доказать, что он сильнее вас.
Мартен подумал об угрозе, нависшей над Марион. Убийца ступил на тропу мести. Может быть, теперь он откажется от первоначального замысла и переключится на новую цель, для них гораздо более ясную? Он задал этот вопрос психологу.
— Нет, — решительно ответила она. — Напротив. Я уверена, что он продолжит серию убийств. Он должен продемонстрировать, что вы против него бессильны.
— Звучит неутешительно, — вздохнул Мартен, — но лучше такая определенность, чем никакой. Спасибо.
Они обменялись еще парой фраз и простились.
Мартен улегся в постель и услышал, как в замке поворачивается ключ. Изабель. Она на цыпочках прошла по коридору, открыла дверь на кухню. Хлопнула дверца холодильника. Неужели после ужина у Мириам она вернулась домой голодной? Вдруг он вспомнил свою первую жену. Во время беременности она постоянно хотела есть.
Шаги переместились из кухни в ванную. Изабель приняла душ и ушла к себе в комнату.
У Изабель будет ребенок. А он станет дедом. Они вполне могут поселиться у него, места хватит. Переделать кабинет в спальню, всего-то и делов. Все равно он им практически не пользуется. Он засмеялся в темноте. Наверняка у нее на этот счет собственные планы. Она приняла смелое решение, в результате чего ей придется зажить совершенно другой, взрослой жизнью со всеми ее обязанностями, компромиссами и ответственностью. Ничего общего с рационально мыслящей, честолюбивой, всегда себе на уме Марион. Такие, как она, не рожают по залету.
Вдруг он вздрогнул. Зачем ей понадобилось тратить два дня отпуска на посещение старого друга? Если этот парень не ее любовник, — во что он готов был поверить, — о чем она с ним советовалась?
О боже, охнул он. Господи боже. Ей тридцать два года. Самый опасный возраст.
Он сел на кровати и зажег свет. Протянул руку к телефону, но тут же отдернул ее.
Что она сказала? «С тобой сегодня трудно разговаривать». Она собиралась сообщить ему нечто важное, но он, погруженный в мысли об убийце, ее не слушал, и она отказалась от своего намерения. А потом они поссорились, и она влепила ему пощечину. И расплакалась. Раньше он никогда не видел, чтобы она плакала. Она смотрела на него глазами ребенка, не понимающего, за что его наказывают: «Что плохого я тебе сделала?» Такое поведение совсем не в ее привычках. Она изменилась.
Он больше не мог спокойно лежать. Он должен узнать, что случилось.
Он оделся и вышел, заперев за собой дверь на два оборота.
Десять минут спустя он уже стоял у подъезда Марион.
Слегка махнул рукой несущим дежурство коллегам. О его романе с Марион станет известно на работе, но в настоящий момент это волновало его меньше всего.
Он поднялся по лестнице, перешагивая через две ступеньки, и позвонил в дверь, постаравшись встать так, чтобы свет лампы из коридора падал на его лицо.
За дверью послышалось шарканье шагов. Заскрежетал ключ в замке, и дверь открылась.
Глаза у нее покраснели и опухли.
— Чего тебе? — спросила она.
— Ты беременна?
— Кто тебе сказал?
Он мягко отстранил ее, вошел в квартиру и запер за собой дверь.
— Никто. Но ты забываешь, что я сыщик. Моя работа — все знать.
— А если это правда? Если я в самом деле беременна?
— Марион! Просто скажи: да или нет.
— Я же не нарочно, ты знаешь. Я не собиралась тебе навязываться. Я терпеть не могу женщин, которые рожают, не советуясь с отцом ребенка, как будто его вообще не существует…
— Давай сразу проясним одну вещь. Я не буду нянчиться с ним, пока ты летаешь на другой конец света брать у кого-нибудь интервью. Это исключено.
— Подожди. Ты хочешь сказать, что я тебе нужна? Я и мой ребенок?
— Наш ребенок.
Она улыбнулась сквозь слезы:
— Я попрошу маму. Она поможет.
— Еще не хватало. Я хочу жить не с твоей мамой, а с тобой.
Она сначала побледнела, потом покраснела, наконец бессильно повисла на нем.
— Это правда? — прошептала она ему в шею. — Ты действительно хочешь, чтобы мы стали жить вместе все втроем?
— Да.
Что я несу, подумал он и крепче прижал ее к себе. Моя первая жена умерла. Вторая ушла, потому что больше не могла меня выносить. Должно быть, я схожу с ума. Это же чистый мазохизм. Значит, через восемь-девять месяцев я стану не только дедом, но и отцом. Неужели мне правда хочется жить с Марион и воспитывать нашего ребенка? Да, хочется.
Его окатило теплой волной. Когда в нем созрело это решение? Он уже не помнил. Но некий тоненький голосок, вещавший откуда-то из глубины его сознания, чуть слышно шепнул ему, что он, возможно, реагировал бы на это событие совсем иначе, не сообщи ему Мириам, что выходит замуж.
Глава 31
Детектив Дюмез позвонил Мириам в девять утра, когда она ехала на работу.
— Отчета для вас у меня пока нет, но я организовал для вас встречу, — довольным голосом сказал он.
— С кем?
— С одним врачом. В те годы он был простым интерном, а сейчас возглавляет отделение детской травматологии. Это вас интересует?
— Да, — ответила она. — Где и когда?
Встретивший их мужчина в крахмальном белом халате производил впечатление человека с взрывным темпераментом. Красная шея и красные щеки, жесткие черные волосы над низким лбом, прорезанным вертикальными морщинами, спускавшимися к основанию носа.
Должно быть, дети его боятся, подумала Мириам, усаживаясь напротив него. Он не лечит травмы. Он их наносит.
— Вам повезло, — заговорил он, откровенно и без всякого смущения оглядев ее ноги и грудь. — Дюмез — мой старый друг. Он рассказал мне, что вас интересует. Скажу сразу, чтобы не было недоразумений. Историю болезни я вам не покажу, пока вы не принесете мне ордер на обыск. Не хочу, чтобы из-за вас меня вышвырнули с работы. Зато я могу рассказать вам, что произошло. Устраивает?
Мириам кивнула и поменяла местами скрещенные ноги, словно поощряя его к откровенности.