Сухаревка! Здесь доживал свои дни старый мир и, доживая, чадил, отравлял гнильем. Сюда стекалась тайная контрреволюция: недобитые белогвардейцы, прогоревшие княгини, темные дельцы и спекулянты. Здесь можно было купить все - от глиняных вологодских свистулек до портрета царя Николая II. Продавались здесь и дорогие собольи шубы, картузы времен Наполеона и картинки «жития святых».
Горланил, смеялся, пел и плакал безжалостный и живучий Сухаревский мир. Вот пробирается сквозь толпу с лотком на голове продавец жареных пирожков с кониной. Кто-то подкрался сзади, сшиб лоток с головы, и, пока торговец метался, не зная, кого ловить, пирожки расхватали. Не осталось даже тех, что в суматохе были втоптаны в грязь.
Бродили делегаты по рынку и диву давались: сколько же накипи человеческой еще пряталось по щелям жизни и как это было опасно для революции! Митя Азаров широким жестом показал на бурлящую людскую толпу.
- Ребята, кто знает, что сказано Лениным про стихию мелкой собственности?
Ваня Гармаш поправил очки, подумал и ответил:
- ...Что она каждый день, каждый час и каждую минуту рождает капитализм.
- А еще что? - И Митя сам дополнил: - Что эта Сухаревка в душе каждого мелкого собственника есть основа капитализма. А ты, Иван, молодец, подкованный товарищ.
На эти слова Гаро отозвался очередной шуткой:
- Молодес как соленый огурес.
Митю Азарова отвел в сторону жулик в кацавейке.
- Предлагаю честную игру, - и достал из-за пазухи потрепанную колоду карт.
- Отзынь на два лаптя! - сказал Митя и оттеснил жулика локтем. Тот не обиделся и отошел.
Подходящих ботинок для Макарки не находилось. Попадались какие-то старушечьи, с фальшивыми, картонными подметками. Искали долго, обогнули Сухареву башню, где торговки сидели на чугунах с теплой картошкой. Вдруг Ленька услышал насмешливый окрик, явно обращенный к нему:
- Эй, коммуния, пламенный привет! С голоду не померли?
Ленька оглянулся - и остолбенел: в ряду спекулянтов стоял верзила в пальто, а с ним баба в платке и старичок с козлиной бородкой - те самые, которых высадили из вагона коммунары. Как же они очутились в Москве? Да еще так быстро? Ленька потянул за рукав Ваню Гармаша. Михо Гогуа схватился за кинжал. А спекулянты, чувствуя себя в родной стихии, потешались над комсомольцами:
- Эй, секим-башка, кинжал не потеряй!
У Леньки лицо взялось красными пятнами.
- Не встретились вы мне на фронте, паразиты!
- У нас свой закон: кто не работает, тот и ест! - кричал верзила, с треском откусывая от спелого яблока и весело подмигивая комсомольцам.
Пришлось проглотить обиду, и коммунары пошли дальше. Каждый невольно думал: как еще много врагов, и впереди борьба и борьба!
Наконец попались подходящие ботинки фасона «бульдог». Макарка примерил и стал выше: ботинки были на толстых высоких каблуках. Коммунары смеялись, поворачивали товарища то в одну, то в другую сторону, хвалили обновку:
- Теперь ты настоящий нарком.
Макарка стеснялся своей радости. Всем стало весело оттого, что сделали человеку добро. А тут подвернулась красная рубаха - ее купили для Вани Гармаша.
- Носи, Ванюха, на страх Врангелю.
На радостях, решили пожертвовать часть денег в пользу узников капитала: по базару ходили ребятишки с железными кружками на красных лентах.
- Макарка, выкладывай казну!
А дальше - кутить так кутить - решили выпить по бутылке бузы.
В это время на Сухаревку примчались грузовики с латышскими стрелками. Красноармейцы быстро оцепили базар, и началась проверка документов.
- Забегали, шкуродеры! - радовался Ленька, глядя, как заметались спекулянты, пряча куда попало свой товар. - Будете знать, что Советская власть не дремлет!
Обратно шли с песнями. На углу Садово-Самотечной увидели ломового извозчика, стегавшего кнутом лошадь: телега застряла колесом в трамвайной стрелке. Под веселые возгласы взялись за телегу со всех сторон и подняли ее вместе с извозчиком.
- Вот черти, - удивлялся возчик. - Тут же пудов сто, не меньше.
- Эге, папаша! Мы целый мир подняли, а это для нас пустяки.
2
Задолго до обеда Третий Дом Советов опустел. Многие делегаты решили пожертвовать хлебом насущным, лишь бы занять в Свердловке места поближе к президиуму.
Малая Дмитровка - улица короткая, тихая, зеленая. В самом ее конце, не доходя Страстной площади, на левой стороне стоит величественный дом с полуколоннами, высокими окнами и двумя стеклянными, похожими на фонари подъездами. В царское время здесь помещался московский Купеческий клуб. По вечерам сюда подкатывали роскошные экипажи с именитыми гостями, владельцами крупнейших московских магазинов - фактическими хозяевами города. Революция отдала этот дом новым хозяевам. Здесь помещался теперь Коммунистический университет имени Свердлова. А сегодня дом заполнили комсомольцы, шли сюда с песнями, со знаменами на свой III Всероссийский съезд.
- Гаро, лаваш захватил? - потешались друзья-коммунары.
Гаро изобразил на лице испуг и воскликнул:
- Вай, вай, забыл хурджин под подушкой! - И сам рассмеялся своей шутке.
У входа в Свердловку собралась огромная толпа: шла проверка документов, и Ленькиных коммунаров затерли.
Когда прошли в нижний вестибюль, там тоже было тесно. Раздевалка не работала. Да и не хотелось никому снимать боевых папах и буденовок, чтобы не утратить бравого вида. Всюду мелькали серые шинели, рабочие куртки, красные косынки девушек.
Делегатов и гостей встречал огромный, во всю стену, плакат. На нем был изображен красноармеец с винтовкой; он указывал на каждого входящего пальцем и спрашивал: «Ты записался добровольцем?»
На верхний этаж вела широкая беломраморная лестница с гладкими, тоже мраморными перилами. Люди толпились на ступенях, курили у табличек: «КУРИТЬ ВОСПРЕЩАЕТСЯ», спорили о повестке дня.
Ленька был в шинели и буденовке, которые дал ему Махметка. Маузер пришлось сдать на хранение, даже шпоры он снял и оставил в общежитии. Не хотелось обращать на себя внимание.
На втором этаже было просторное фойе с высокими потолками и люстрами. Здесь тоже было многолюдно. Стены празднично украшены кумачом. Леньке бросился в глаза лозунг: «Врангель - фон. Врангеля - вон!»
Давно пора прикончить гада, только это не просто...
Понравился Леньке лихой кавалерист на красном плакате. Он мчался на коне, с развернутым знаменем, а надпись звала: «Пролетарий, на коня!»
На какое-то мгновение сердце сдавила тоска: промелькнула в памяти картина гибели Валетки, его предсмертное ржание и глаза, смотревшие почти по-человечески...
В зрительный зал были распахнуты три высокие двери. Входили и выходили делегаты с вихрастыми чубами, исхудалыми, но мужественными лицами. Из зала доносились песни и неумолчный гул голосов. Оказалось, что заняты все места и даже проходы между рядами. Делегаты и гости сидели на подоконниках, кое-кто уселся прямо на полу вокруг сцены. Весть о предстоящем выступлении Ленина вызвала такой наплыв молодежи, что поместиться всем было невозможно.
Ленька заметил, что из первых рядов кто-то махал ему платком. Это была Оля воронежская, она жестами сообщала, что заняла места для всех коммунаров, но в это время его перехватила Надя и увела с собой.
Съезд еще не открывался, и делегаты пели песни, разговаривали. Волжане затянули свою раздольную русскую:
Из-за острова на стрежень,
На простор речной волны...
В другом конце питерцы старались перекричать волжан. Они грянули боевую:
Смело мы в бой пойдем
За власть Советов
И, как один, умрем
В борьбе за это!
Озорное соревнование разгоралось - кто кого перепоет:
Что ты, что ты,
Что ты, что ты,
Я солдат девятой роты,
Тридцать первого полка!
Ламцадрица, гоп ца-ца!..
Вступила в спор еще одна группа: объединились ивановцы, владимирцы, калужане. Ими дирижировал Митя Азаров:
...Грудью вперед бравой!
Флагами небо оклеивай!
Кто там шагает правой?
Левой!
Левой!
Левой!
Запели украинцы свою баррикадную:
Наш паровоз, вперед лети!
В Коммуне - остановка...
В гуле голосов потонул председательский звонок. Отовсюду в зрительный зал устремились делегаты.
- Даешь тишину!
Группа Мити Азарова не сдавалась и продолжала скандировать:
Нам, солдатам Ле-ни-на,
Унывать не ве-ле-но!
Гаро, поднявшись с места, искал Леньку в переполненном зале; кавказцы заняли для него стул, а он куда-то исчез. В это время Ленька находился в фойе со своими земляками. Они писали обращение «К молодежи Донбасса». На юге положение сложилось тревожное: Врангель взял Волноваху, окружает Юзовку. Надо было от имени комсомольского съезда поднять шахтерскую молодежь на отпор врагу.
- Надя, помнишь, в Юзовке жила на нашей улице сестра Абдулки Цыгана - Тонька?
- Помню, а что?
- Она тоже могла бы подписать обращение.
- А разве она здесь, на съезде?
- Не видел. Но знаю, что она в Москве, на рабфаке. Говоря это, Ленька почему-то стеснялся: еще подумает Надя бог знает что. А она сказала серьезно:
- Ладно, найдешь ее - присылай ко мне.
Фойе заметно опустело. Двери в зал закрывали, заседание начиналось. Вместе с ребятами из Донбасса Ленька поспешил в зал. Он на ходу присматривался к девушкам: вдруг в самом деле Тоньку увидит. Она ведь отчаянная, не пропустит такого события - любыми путями проберется на съезд.
В зале невозможно было протиснуться. Леньку застал на полпути голос председателя съезда:
- По поручению ЦК Третий съезд Российского Коммунистического Союза Молодежи объявляется открытым!
Аплодисменты раскатились по залу, все поднялись и грозно запели:
Вставай, проклятьем заклейменный,
Весь мир голодных и рабов!
Ленька пел вместе со всеми:
Кипит наш разум возмущенный
И в смертный бой вести готов.