[338] и неразумные люди, полагающие, что ты что-либо смыслишь. Если же ты не уйдешь без всякого насилия в течение трех дней из моей страны, то этим вот мечом я отсеку твою голову и положу ее устами на твой зад. Не занимает меня, что при дворе происходит, и пока меч висит на боку Бржетислава, из груди императора будет течь кровь, а не молоко». Когда эти слова были переданы князю Эккарду, он хотя и не легко это перенес, тем не менее неохотно, подобно волку, который потерял добычу и преследуемый собаками, с поджатым хвостом, бежит в лес, с большим позором отступил в Саксонию. Князю Бржетиславу донесли, что правитель Орик[339], стоявший во главе города Билина, подкупленный деньгами саксов, не оказал им сопротивления при охране укрепленного града и расположил дозоры там, где леса были проходимы. Князь [перед тем] поставил Орика во главе всего войска, пришедшего из Моравии, а также над тремя отрядами, которые были посланы на помощь ему из Венгрии. Разгневанный князь приказал тотчас сбросить Орика в пучину реки, выколов ему глаза, отрезав руки и ноги. Это произошло в лето от рождества Христова 1041.
12
В лето от рождества Христова 1042. Император Генрих, всегда блестящий победитель, решив отомстить за гибель своих знаменитых [воинов], вступил по трем дорогам в страну чехов и разорил ее почти всю. Многие города, которые чехи оставили, будучи не в силах защищать их, он предал огню и, подойдя к городу Праге, расположил свои отряды напротив него, на холме Шибеницы[340]. Мне неизвестно ничего из того, что там произошло и что было бы достойно упоминания, но стоит, пожалуй, рассказать, что
В стан императора ночью из города тайно бежал
епископ Север; как я полагаю, [он сделал это] из боязни, что будет лишен епископского стола за неповиновение своему господину. Видя это, Бржетислав,
Что делать не знает, а горе ему переполнило душу.
И он стал раскаиваться в том, что повел войну против императора и отверг предложение Эккарда, и счел за лучшее вести войну просьбами и с помощью их одолеть того, кого в свое время не одолел в битве. [Бржетислав] попытался отвести от себя страшный гнев императора такими словами:
«Ты войны ведешь, император, что славы тебе не добудут.
Ведь наша земля в твоем владении, мы твои и хотим быть твоими. Ведь известно: кто жестоко обращается со своими подданными, тот страшнее, чем жестокий враг. Если ты хочешь испытать силу своего войска, то мы не представляем для тебя никакой ценности. И зачем тебе испытывать свою мощь против как бы ветви, сорванной ветром. Ведь когда ветру уже ничто не мешает, он утихает. И ты уже стал тем, кем хотел быть,-победителем.
В ореоле победы ты лавром венчаешь чело, [император]».
Вместе с тем [Бржетислав] обещал императору 1500 марок денаров, что составляло дань за три прошедших года. И сразу же
Подобно тому, как огонь, что языками пылает,
если вылить на него много воды, утихает и, наконец, от воздействия обильной воды гаснет, так и
Сумма изрядная денег Генриха гнев потушила.
Ибо он, который некогда неприязненно вступил в нашу страну, приняв деньги, заключил [с князем] мир и милостиво повернул домой.
13
В лето от рождества Христова 1043. В Чехии был такой голод, что от него погибла третья часть народа.
В лето от рождества Христова 1044.
В лето от рождества Христова 1045. 9 октября умер монах Гюнтер.
В лето от рождества Христова 1046. 19 мая шестой епископ Пражской церкви, Север, освятил монастырь в городе Болеславе.
В лето от рождества Христова 1050.
В лето от рождества Христова 1051.
В лето от рождества Христова 1052. Умерла Вожена, супруга князя Ольдржиха, мать Бржетислава.
В лето от рождества Христова, 1053.
В лето от рождества Христова 1054. Князь Бржетислав вернул полякам город Вроцлав и другие города[341] на том условии, что они будут платить ему и его преемникам ежегодно 500 гривен серебром и 300 гривен золотом.
В лето от рождества Христова 1055. Когда
Князь Бржетислав — что вершиной слыл добродетелей славных,
Был изумрудом средь чехов, светочем предков своих —
подчинил себе, с божьей помощью, всю Польшу, когда, дважды уже победив Венгрию, он в третий раз принял решение напасть на нее и, выйдя вперед, поджидал свое войско в городе Хрудим, в это время его поразила болезнь. И когда [Бржетислав] почувствовал, что ему становится все хуже и что силы начинают покидать его, он призвал к себе первых людей страны, оказавшихся как раз в это время при нем, и обратился к присутствующим со следующими словами: «Судьба моя меня призывает, черная смерть витает уже перед моим взором. Поэтому я хочу указать и доверить вам, как преданным мне людям того, кто должен после меня управлять государством. Вы знаете, что княжеский род наш отчасти по причине бездетности, а отчасти по причине преждевременной смерти своих представителей сократился до меня одного. Теперь же, как вы видите, по милости бога, я имею пятерых сыновей. Я не думаю, что полезно будет разделять Чешскую страну между ними, ибо всякая страна, которую делят на части, начинает пустеть. Так уже пошло от сотворения мира и от начала Римской империи, так продолжается и до нашего времени, что любовь между братьями — явление редкое. Об этом свидетельствуют постоянные примеры: Каин и Авель, Ромул и Рем[342], мои предки — Болеслав и св. Вацлав. Если посмотреть, что умели два брата натворить, то можно представить, что могут пятеро учинить. Вот почему чем более могущественными и сильными вижу я своих сыновей, тем худшее [будущее] предчувствую своим великим духом. Ведь полны родители мыслей всегда о том, чтоб детей их не ждала беда. Поэтому и следует вперед позаботиться, чтобы после моей смерти между моими [сыновьями] не возникло никакого несогласия из-за того, кому править страной. Поэтому, во имя бога, прошу вас и приказываю вам присягнуть во имя вашей верности мне, что верховное право и престол в княжестве будет всегда получать старший по рождению среди сыновей моих и внуков[343] и что все его братья и те, кто происходит из княжеского рода, будут под его властью. Поверьте мне, если княжеством не будет управлять самодержец, то дело дойдет до того, что вы, вельможи, погибнете, а народу будет нанесен большой ущерб». Так он сказал и
Дух к небесам устремился, тело покинув его,
и, минуя толпу стоящих вокруг людей, вознесся на небо. Это произошло 10 января.
Вопль тут великий раздался, после того, что случилось.
Сколь благоразумным и проницательным был князь Бржетислав в божественных законах и в делах человеческих, сколь щедрым был он в раздаче милостыни, сколь благочестивым покровителем церквей и вдов, описать не хватило бы и красноречья Цицерона[344]. Оно иссякло бы прежде, чем была бы описана каждая из заслуг Бржетислава в отдельности.
14
После смерти Бржетислава все чехи, как великие, так и малые, с общего согласия, единодушно избрали под пенье сладостной песни «Kyrie eleison» своим князем первородного сына его — Спитигнева[345]. Это был муж весьма красивый, с волосами чернее смолы, с длинной бородой и веселым лицом, со щеками белее снега и легким румянцем на них. Что добавить еще?
Славен был муж и прекрасен, — весь с головы и до пят[346].
В первый же день после своего восшествия на престол Спитигнев совершил удивительное и великое дело. памятное на века. А именно, он приказал, чтобы сколько бы ни нашлось людей немецкого происхождения — все, будь то богатые, бедные или странники, были высланы в течение трех дней из Чехии[347], Спитигнев не разрешил остаться даже своей матери — Юдифи, дочери Оттона[348], о которой мы упоминали выше[349]. Он изгнал также и аббатису [монастыря] св. Юрия, дочь Бруно, которая оскорбила его в свое время резкими словами[350]. Как-то его отец, Бржетислав, перестраивал стены вокруг всего города Праги, и Спитигнев, который владел в то время Жатецкой областью, пожалованной ему отцом, возводил со своими людьми стену вокруг монастыря св. Юрия. И получилось так, что стену никак нельзя было правильно провести, не разрушив стоявшую там печь аббатисы. Печь обвязали уже веревкой. Когда некоторые заколебались, следует ли [разрушать ее], к ним подошел сын князя, [Спитигнев], и, как бы делая из этого посмешище, с громким смехом приказал сбросить тотчас же печь в речку Брусницу. При этом он сказал: «Не отведать сегодня госпоже аббатисе горячих пирогов». Услышав это, разгневанная аббатиса вышла из монастыря и, чувствуя себя сильно задетой словами княжеского сына, обратилась к. нему с такими язвительными словами, приведя его ими в замешательство:
«Сколь грозны те башни и грады, что ты добываешь так славно,