Ответственный редактор Ю. А. КОЖЕВНИКОВ
ВВЕДЕНИЕ
Чешский роман XX в. внёс заметный вклад в развитие мировой литературы. Широко известны имена Чапека и Гашека, Ольбрахта, Ванчуры, Майеровой, Пуймановой и других замечательных романистов, творчество которых связано с судьбой реализма в наше время.
Однако на всём протяжении истории чешской литературы, вплоть до 20-х годов нашего века, роман отнюдь не был ведущим жанром.
В чешской литературной науке и критике долго господствовало мнение, что проза находится в тени яркого цветения поэзии, а жанр романа к тому же уступает место малым прозаическим жанрам, рассказу и повести, скажем, в творчестве Б. Немцовой, Я. Неруды, а затем молодого Гашека, молодого Ольбрахта или молодой М. Майеровой. Это предубеждение сохранялось в 20-е и даже 30-е годы, когда уже отечественный роман достиг мировой известности. Так, в 30-е годы Ф. К. Шальда, один из самых проникновенных умов в чешской критике, писал: «Отечественная проза имеет, как известно, плохую репутацию, но заслуживает ещё худшую» 1. И это написано после того, как вышел знаменитый роман Гашека, появились утопии Чапека, его философская трилогия, романы Ванчуры, Майеровой, Ольбрахта. Такое отношение к отечественной прозе, особенно роману, нередко мешало значительной части критики верно оценивать современные достижения в этом жанре, которые возникали на чешской почве. Так, «Бравого солдата Швейка» за рубежом оценили раньше, чем на родине, да и слава Чапека в родной стране пришла к нему уже как отражение его европейской известности.
Думается, прав один из самых серьёзных исследователей современной чешской прозы Милош Погорский, утверждавший: «Наша проза, как правило, вызывала меньший интерес литературной науки, чем поэзия. Причины, кроме всего прочего, коренятся и в методологии. Для анализа прозы в нашей науке разработано меньше специфических методов разбора и интерпретации. Поэтому приёмы анализа нередко переносятся из других сфер: из поэтики стиха при исследовании композиции или семантики отдельных элементов прозаического текста, из философии, т. е. из неких общих философских представлений, касающихся места героя в мире; из социологии — при объяснении определённых перемен содержания или формы» 2. Что касается перенесения на анализ прозы приёмов, выработанных для интерпретации поэзии, то это относится прежде всего к чешскому структурализму, хотя, надо сказать, что Я. Мукаржовский посвятил стилю прозы Чапека или Ванчуры тонкие и проникновенные исследования.
Вместе с тем большой интерес для понимания литературного процесса между двумя войнами представляют оценки критиков-марксистов, как Б. Вацлавек, К. Конрад, Ю. Фучик, Л. Штолл, живо откликавшихся на литературную жизнь.
В последние десятилетия чешская проза в целом нашла своих серьёзных исследователей: можно назвать книгу Я. Яначковой «Чешский роман конца XIX столетия» 3, работы М. Погорского о чешской прозе XX в. 4, а также ряд работ монографического характера — о Гашеке, Чапеке, Ванчуре, Майеровой, Ольбрахте, Пуймановой; советская наука тоже уделяет большое внимание чешскому роману (назовём книгу Р. Кузнецовой о романе-эпопее 5, работы С. Никольского о Чапеке 6, книги О. Малевича о В. Ванчуре, К. Чапеке 7, книги автора о Пуймановой, Гашеке, Чапеке и т. д.).
Благодаря изученности многих явлений современного чешского романа сейчас возможно не только перейти к обобщениям, касающимся его судеб в наш век, но и определить его место в развитии литературы также и за национальными рамками.
Во многих работах содержится ряд конкретных сопоставлений чешского романа с явлениями в других европейских (прежде всего советской) литературах, однако они делаются попутно, так как авторы ставят перед собой другие задачи.
Чешский критик Гётц пытался сравнить путь чешского романа с достижениями европейского романа 8. Однако его сопоставления обычно также носили беглый характер.
Можно утверждать, что исследований, посвящённых типологическому рассмотрению чешского романа в европейском контексте в плане сопоставлений художественных систем, по существу, нет. Да и вообще проблема места чешской литературы в ряду других национальных литератур ещё ждёт своего серьёзного исследования, хотя не приходится говорить об актуальности подобной постановки вопроса в свете общей тенденции нашей науки к осмыслению феномена национальной литературы в системе литературы всемирной.
Исследование роли чешского романа в развитии современной литературы не может быть ограничено сопоставлениями чисто жанрового порядка, поскольку лучшие достижения этого жанра в чешской литературе XX в. связаны с судьбами реализма прежде всего, а также со становлением социалистического реализма. Таким образом, выкристаллизовывается основная цель данного исследования — показать роль чешского романа в обогащении европейского реализма XX в.
Подход к решению этой задачи требует уяснения некоторых исходных теоретических положений.
Жанровое сопоставление в нашей работе базируется на принятой марксистским литературоведением концепции, исходящей из положения, что задача сравнительного анализа — не описывать сумму сходных признаков, а вскрывать общие закономерности литературного процесса. Для этого необходимо установить объективные критерии сопоставления. Что же сравнивается и по какому принципу? Говоря об условиях научного подхода к сравнительному исследованию, В. И. Ленин призывал не забывать «основного правила сравнения, чтобы сравниваемые явления были однородны» 9. Принцип однородности подразумевает в данном случае не внешние, иногда бросающиеся в глаза схождения, а более глубинные основы сходства. Поэтому мы, учитывая факты непосредственных заимствований и влияний, исходим прежде всего из типологического сопоставления сходных явлений, порождённых общими закономерностями литературного процесса. Подчёркивая важность критериев отбора, положенных в основу сравнительно-типологического исследования, М. Б. Храпченко замечает: «Для того чтобы в основу типологических сопоставлений легли специфически литературные и в то же время не локальные признаки, необходимо обратиться к чертам и особенностям структурного характера» 10. Здесь мы подходим к основным условиям выбора критериев, при этом необходимо, конечно, иметь в виду, что в марксистском литературоведении понятие структуры никак не сводится к понятию формы, и структура литературного явления предстаёт как определённое идейно-художественное целое. В данном случае в понятие структуры жанра входят не только особенности художественной ткани романа, но и его конкретно-историческое содержание в нерасторжимом диалектическом единстве. А отсюда напрашивается вывод, что далеко не всякая общность может быть положена в основу типологического исследования. Типологическое сопоставление на любом искусственно вычлененном уровне без учёта структурного целого не может гарантировать подлинную типологическую значимость избранного аспекта. Так, сравнение романов по тому или иному формальному признаку (скажем, позиция рассказчика или особенности композиции), распространённое и в западном литературоведении, как и вообще сопоставление только с точки зрения жанровых или стилистических особенностей, не даёт возможности подойти к роману как содержательной художественной структуре и тем более определить соотношение литературных явлений в их исторической обусловленности. С другой стороны, недостаточно и сопоставление жанровых разновидностей романа в различных национальных литературах только на уровне темы, сходства героя или идейной направленности произведений, оно требует внимательного рассмотрения соотношения структур и в аспекте жанровой специфики содержательной формы. Ведь каждый элемент приобретает типологическую значимость только в отношении к целому, а сходные по внешности элементы порой выполняют совершенно различную функцию в зависимости от динамики целого. Сложность самой структуры произведения и многообразие его связей с жизнью общества даёт возможность найти многие аспекты, которые могут выдвигаться в каждом конкретном случае при типологическом сопоставлении. Вопрос лишь в том, чтобы избранные точки отсчёта определяли существенные явления, способные дать основание для исторически оправданных сопоставлений. Необходимо также исходить из обусловленности этих компонентов всей системой связей, выражающих специфику художественного произведения как структурного целого.
Только подход с позиций историзма предоставляет надёжный критерий для выбора подобных типологически значимых компонентов. Проблема отношения произведения к своему времени, его способность откликаться на определяющие духовные запросы эпохи, особенно важна при изучении романа, наиболее «историчного» из жанров литературы. Историзм тут с особой ясностью выступает как аналог самого предмета изучения. Объективно историчность преломляется не только в содержании, но и в художественной форме, хотя различные её «пласты» по-разному восприимчивы к этому фактору. А это опять-таки требует сопоставления уровней произведения в их структурном единстве.
Эти принципы будут положены нами в основу типологического сопоставления чешского романа с явлениями того же жанра в других европейских литературах. Подобный подход учитывает и диалектику общего и особенного, т. е. в данном случае одна из наших задач — показать яркое национальное своеобразие чешского романа.