Как мы видели, сам Чапек, несмотря на оговорки, называл свои романы утопиями. Однако для того чтобы пользоваться этим термином, необходимо внести некоторые уточнения относительно жанровой специфики романа-утопии. Ясно, что употребление термина «научно-фантастический жанр» неточно. Прав исследователь фантастики Е. Брандис, утверждавший, что «фантастика вовсе не является узким коридором в системе жанровых дефиниций, поскольку вбирает в себя буквально все жанры» 16. Но трудно согласиться с той классификацией фантастических романов, которую предлагает этот исследователь. Говоря о романах, которые претендуют на широкую и по возможности синтетическую картину будущего в его разнообразных социальных параметрах, Е. Брандис делит подобные произведения на утопии, т. е. романы, в которых даётся позитивная картина будущего, антиутопии, в которых рисуются картины нежелательного будущего, и нечто среднее между этими двумя жанрами — «роман-предупреждение», авторы которого хотя и гиперболизируют социальное зло, но основываются на оптимистической в целом концепции будущего. Идя по пути дальнейших уточнений, Г. Ф. Федосеев предлагает ещё термин «эвтопия» (приставка «эу» обозначает в древнегреческом успех, осуществление стремлений) 17. Думается, что подобные градации не помогают определению специфики жанров в фантастике также и потому, что в современной литературе нередко провести границы подобного рода просто невозможно и соотношение критического и утверждающего начала бывает настолько сложным, что никак не даёт оснований для требующих определённой чёткости жанровых дефиниций. Учитывая эти обстоятельства, мы будем пользоваться обычно применяемым к романам Чапека термином «утопия», имея в виду его приблизительный характер и подразумевая несомненное отличие от классической утопии.
В жанровом отношении три фантастических романа Чапека неоднородны. Если в применении к «Фабрике Абсолюта» и «Войне с саламандрами» можно говорить об утопии, то в «Кракатите» не изображается картина будущего общества, а повествуется о судьбе учёного и его открытия. Очевидно, перед нами роман другого типа. Кстати, тут термин «научная фантастика» более применим, потому что Чапек рисует некоторые близкие к подлинным перспективы развития науки, тогда как, скажем, в «Войне с саламандрами» об этом нет и речи.
Славу Чапеку впервые принесла драма-утопия «R.U.R.» (1920), в которой было пущено в оборот слово «робот», получившее затем всемирное распространение. Но мы остановимся только на трёх фантастических романах Чапека и их месте в современной литературе. Эти три романа различны по своей структуре и проблематике, во многом обусловленной временем написания, но в то же время в них есть и некие общие черты, в целом они дают представление о новаторском вкладе чешского писателя в современную фантастику.
Первый роман Чапека «Фабрика Абсолюта» (1922), несомненно, был новым словом в чешском романе. Прежде всего бросается в глаза поистине планетарный охват событий и грандиозность поставленной проблемы, касающейся — ни более ни менее — как судеб человечества. Уже в первом своём романе-утопии Чапек наметил и проблематику, новую не только для чешского романа, но и для современного романа в целом, — это проблема отставания духовной культуры и морали от технических возможностей человечества. Это был новый аспект проблемы судеб человечества, и тут Чапек ближе к фантастике второй половины нашего века.
Уэллс часто, изображая фантастическое жизненное устройство, создаёт сатирическое иносказание. В этом он близок к сатире просветителей XVIII в. У Чапека тоже есть элемент сатирического иносказания, но у него сатира динамичнее: он изображает современное общество в движении к катастрофе, при этом к катастрофе не «ниспосланной извне», а, так сказать, структурно обусловленной. Катастрофы в романах Уэллса происходят в результате обстоятельств, противных человеческой природе, навязанных людям извне (например, нападение марсиан). У Чапека, напротив, катастрофа — результат неких качеств, прочно заложенных в современном обществе. Для воплощения новой и значительной проблематики чешский писатель находит новаторскую и чрезвычайно продуктивную художественную форму романа.
Переход фантастики к планетарному обозрению современных проблем произошёл главным образом в творчестве Г. Уэллса. Это относится к таким романам, как «Война миров», «Война в воздухе», «Пища богов», «Освобождённый мир» и т. д. Однако если мы внимательно присмотримся к структуре хотя бы двух первых из названных романов, то мы обнаружим, что Уэллс в общем очень робко ломает композицию романа с центральными героями и разворачивающимися вокруг них и в связи с их судьбой событиями. Так, в «Войне миров» события, сопутствовавшие нападению марсиан на ничего не подозревающее человечество, воссоздаются неким писателем-философом, который в тот момент, когда первый марсианский цилиндр упал на землю, мирно трудился в своём кабинете, потом присутствовал при появлении марсиан, затем при уничтожении направлявшейся к ним делегации землян. Обнаружив, что военные действия против марсиан разворачиваются слишком близко от его дома, герой спешно покидает его вместе с женой и служанкой, одолжив повозку и лошадей у трактирщика, и отправляется к родственникам, проживающим в другом районе Англии. Расширение театра военных действий, естественно, не помешало этому респектабельному джентльмену выполнить своё обещание вернуть в тот же день повозку и лошадей хозяину. И вот тут-то он оказывается в самом центре страшных событий марсианской атаки, которую наблюдает из более или менее надёжного укрытия.
В структуре романа можно отметить несоответствие между масштабом событий и той точкой зрения, с которой они наблюдаются. Характерно точное географическое обозначение района нападения марсиан, ограниченного несколькими английскими селениями. Этот контраст обыгрывается автором, чтобы подчеркнуть основную мысль романа — о неподготовленности, разобщённости и несовершенстве человечества, неспособного сориентироваться в смысле наступившей катастрофы и эффективно противостоять ей. Но в то же время, естественно, камерные масштабы повествования, ограниченные довольно узким спектром видимого, должны как-то преодолеваться для того, чтобы осмыслить планетарные масштабы катастрофы, поэтому рядом с повествователем, выступающим в виде весьма напуганного и пассивного свидетеля, всё время присутствует то же лицо, но уже в качестве мыслителя, способного на большие и смелые обобщения.
Полное заглавие романа «Война в воздухе» — «О войне в воздухе и в особенности о том, как мистер Берт Смоллуэйс поживал, пока она шла». Вышеупомянутый Берт Смоллуэйс, компаньон фирмы, торгующей велосипедами, поживал во время войны весьма беспокойно по той причине, что он, совершенно невольно, случайно попав на воздушный шар, был ветром отнесён в Германию вместе с оказавшимися в корзине шара чертежами первого в мире самолёта. В 1908 г. — время выхода романа — Уэллс довольно верно предсказал грядущую роль авиации, а также мировой военный конфликт. Для осмысления всей этой колоссальной по масштабам проблематики мистер Берт Смоллуэйс со всеми его злоключениями, естественно, недостаточен — и опять выступает автор, комментирующий происходящее. Таково построение многих фантастических романов Уэллса.
Чапек начинает свой роман «Фабрика Абсолюта» внешне сходным образом. В первых главах фигурирует несколько смахивающий на жюльверновского героя одинокий изобретатель Марек и совсем непохожий, правда, на всех предыдущих героев научной фантастики крупный предприниматель Г. X. Бонди. Последний берётся поставить на промышленные рельсы великое изобретение Марека — карбюратор, в котором благодаря расщеплению атома высвобождается колоссальное, неслыханное дотоле количество энергии. Можно предположить, что вокруг этих персонажей будет вращаться действие. Однако вскоре структура повествования резко меняется, и это связано с замыслом романа. Прежде всего Чапек, в отличие от Жюля Верна и в какой-то мере от Уэллса довольно равнодушен к техническому смыслу изобретения Марека, хотя в наши дни общепризнан его «пророческий характер». Чапека интересуют не технические возможности великого открытия, а его социально-экономические и моральные последствия. А для этого он наделяет карбюратор Марека одним свойством, уже ничего общего не имеющим с подлинным развитием науки: дело в том, что начисто расщеплённая материя высвобождает некую божественную силу — Абсолют в «химически чистом виде». И всё дальнейшее связано с деятельностью этой новой силы, с которой пришлось столкнуться неподготовленному человечеству. Поначалу автор сосредоточивается на действиях и переживаниях своих центральных персонажей. События, касающиеся инженера Марека и Г. X. Бонди, занимают первую треть книги.
Но для дальнейшего изображения всех бедствий, которые приносит человечеству освобождённый Абсолют, такое построение романа оказывается недостаточным. Сам Чапек, понимая важность внесённых им новаций, считает нужным объяснить их в особой главе. Со свойственным ему юмором писатель избирает для этого главу под «несчастливым» числом — тринадцать, в которой он и призывает читателя вникнуть в его трудное положение. Автор признаётся, с какой радостью он проследил бы влияние Абсолюта на все виды «людских амплуа», но он с грустью констатирует, что не может себе этого позволить, не может пристально вглядеться в конкретный казус, потому что его задача другая. «Ничего не поделаешь: отныне Абсолют заполнил весь мир и сделался „массовым явлением“, хроникёр, с грустью оглядываясь назад, вынужден предпочесть … суммарное изображение лишь некоторых социальных и политических событий, которые стали неизбежностью. Итак, мы переступаем черту нового круга фактов».
И действительно, роман приобретает совершенно другое построение и автор принимается за «суммарное изображение». И тут он предстаёт, как и Уэллс, в качестве комментатора мировых событий. Однако сразу же заметна разница в облике самого рассказчика. Выступает ли комментатор Уэллса в виде некоего вымышленного персонажа, как в «Борьбе миров», или непосредственно в облике автора собственной персоной, как в «Войне в воздухе», ему свойственны одни и те же качества. Прежде всего — исключительная серьёзность, обстоятельность, которая не оставляет сомнения, что речь идёт об основополагающих убеждениях автора. Ничего подобного просто невозможно у Чапека. Он никогда не отказывается хотя бы от лёгкого налёта иронии и усмешки юмориста.