Скульптура сфинкса у колоннады газолечебницы (1912). Франтишкови-Лазне
Многое, конечно, зависит от личных предпочтений: те, кому сонные Карловы Вары кажутся шумноватыми, предпочтут крошечные Франтишкови-Лазне с их тремя прогулочными улицами, хотя известно, что и в милых Марианках жизнь замирает не позже девяти часов вечера. Многолетние наблюдения показывают, что в Карловых Варах официанты сначала обращаются к клиентам по-русски и только потом по-немецки, а вот во Франтишкови-Лазне почти всегда происходит наоборот, отсюда до границы с Германией не больше четверти часа на машине. В Мариенбаде, конечно, нет столь победительного, как карлсбадский, гейзера, зато имеется цветомузыкальный «поющий» фонтан, поглазеть на представления которого собирается по вечерам, даже если дождь, едва ли не весь личный состав окрестных санаториев. Можно сопоставить курортные листы трех городов, подсчитать, который из них привлек больше международных знаменитостей, где, скажем, чаще играл Иоганн Штраус, а где чаще Фридерик Шопен или где какие монархи и министры охотнее проводили дипломатические переговоры. Можно, в конце концов, провести геронтологические исследования, подсчитав средний возраст пациентов, и ужаснуться результатам. Можно сравнить карловарский Петропавловский православный храм с марианским храмом Святого Владимира и церковью Святой Ольги во Франценсбаде, чтобы сделать свой выбор, исходя, например, из количества златоглавых куполов, даром что все три объекта возводил архитектор Густав Видерман. Можно поспорить о том, какая колоннада изысканнее: чугунная Садовая в Карловых Варах, чугунная же в Марианске-Лазне, которая то ли все еще носит имя Максима Горького, то ли уже нет, или та недлинная, но симпатичная каменная, что во Франтишкови, Луговая. Можно устроить острый обмен мнениями о конструкции парковых павильонов. Но, увы, все равно рискуешь запутаться, ибо логика не способна объяснить, почему имя Н. В. Гоголя присвоено театру в Марианках, если все знают, что писатель мучился желудком и нервами в Карлсбаде.
Важнее другое. Праздничный или будничный — все одно! — курортный день в любой из вершин чешского «больничного треугольника» давным-давно состоит из бесчисленных, в основном безболезненных процедур, необременительных бесед преимущественно ни о чем и безмятежного, без опасности натереть мозоли фланирования. Курортные города запада Богемии старательно выставляют на обочины парадных променадов все свои соблазны и прелести: тонкие ванильные и ореховые вафли диаметром по 19 сантиметров, бехеровские ликеры четырех сортов, безделушки из известковой соли в виде розовых бутонов горно-минеральных цветов, столовое стекло фабрики Moser, багровую и золотую мечту домохозяйки, бирюльки из граната и влтавина, разноразные кувшинчики для лечебного питья, а также прочую отпускную меморабилию, обреченную потом целую вечность пылиться на книжных полках в качестве сентиментальных воспоминаний о заграничной поездке. Но это будет потом. А сейчас чуть слышно журчит лечебная вода минеральных источников, тихонько воркуют недовольные качеством крошек на мостовой голуби, легкий ветерок старательно приносит кленовым, дубовым и липовым кронам утреннюю или вечернюю прохладу.
Иногда все это способно бодрить, но чаще убаюкивает.
06:00Ледяная веснаПрага. Новый городPraha. Nové Město
А при определенных обстоятельствах равняется В.
В при определенных обстоятельствах равняется C.
C при определенных обстоятельствах равняется D.
<…>
X при определенных обстоятельствах равняется Y.
Y при определенных обстоятельствах равняется Z.
Z при определенных обстоятельствах равняется A.
Часы у входа в пивную U Fleků, Прага
11 апреля 1968 года в пражском театре Na zabradli, что на махонькой Аненской (от собора и доминиканского монастыря Святой Анны по близкому соседству) площади, неподалеку от набережной Влтавы, давали премьеру гротеск-комедии «Трудно сосредоточиться». Это была третья или четвертая абсурдистская пьеса, написанная Вацлавом Гавелом. 31-летний драматург к тому времени смог перепрыгнуть через некоторые рогатки социалистического режима, недолюбливавшего семью Гавелов за буржуазное происхождение: получил диплом заочного отделения пражской Академии музыкальных искусств и трудоустроился по приличной театральной специальности, оставив ремесло химика-лаборанта и рабочего сцены. Первую пьесу Гавела в театре Na zabradli поставили в 1963-м, это был антибюрократический спектакль «Праздник в саду».
Читателям либеральных изданий и в пражских творческих кругах Вацлав Гавел был известен как живо критиковавший чехословацкий общественный порядок эссеист, а еще как поэт-экспериментатор, открывавший смыслы в жанре так называемых визуальных («типографических») стихов. Эта его критика не выходила в целом за рамки вольного понимания принципов народной демократии, а литературно-художественное творчество, следовавшее традициям Сэмюэла Беккета и Эжена Ионеско, сейчас кажется даже отчасти наивным. Но полвека назад казалось по-иному. Гавела и в молодости занимало то, что потом, в зрелые годы, он пытался объяснить и чехословацкому, и всему европейскому обществу: свобода человека важнее его благополучия.
Главный герой пьесы «Трудно сосредоточиться», научный работник Эдуард Гумл, в личной жизни разрывается между женой Властой и любовницей Ренатой, которым врет одними и теми же словами, при этом успевает еще и волочиться за секретаршей Бланкой. По долгу службы пан Гумл принимает вполне бессмысленное участие в испытаниях агрегата под названием «Пузук», таинственного устройства в виде гудящего ящика с ручкой для завода внутреннего механизма и разноцветными лампами. Вся эта пьеса, от первой реплики до последней буквы, столь же далеко отстоит от канонов социалистического реализма, сколь разительно поведение научного работника Э. Гумла расходится с нормами коммунистической морали.
Zabradli в переводе с чешского — «перила», от названия еще одной улицы по соседству с театром. Если не говорить о политике и борьбе за демократию, то исторически самое громкое имя театра «На перилах» — не Вацлав Гавел, а Ладислав Фиалка, комик и клоун, мэтр пантомимы, заслуженный и народный артист, чехословацкий Марсель Марсо, ужимки которого никому никогда не повторить. Na zabradli три десятилетия, до кончины Фиалки, включал в себя две труппы, и это неспроста, ведь у пантомимы и драматургии абсурда есть нечто общее. Они одинаково часто помещают героев в дурацкие положения, впрочем, наверное, не чаще, чем ставит нас в гротескные ситуации реальная жизнь. Ну а для Гавела пражский театр превратился в начало всемирной биографии.
За день до смешной театральной премьеры — в среду, 10 апреля, — партийная газета Rudé právo обнародовала утвержденную ЦК компартии Чехословакии Программу действий с обещаниями либерализации общественной жизни, политической реформы, свободы слова и ориентирования народного хозяйства на рынок потребления. Вдохновитель экономической концепции этого документа, вице-премьер правительства Ота Шик говорил прямо: «Нас ожидают пот и слезы», имея в виду необходимость засучивать рукава и работать не покладая рук, но не подозревая, видимо, что пропотеть и расплакаться ЧССР вскоре заставят советские друзья. Идейное содержание в Программу действий вкладывал руководитель исследовательской группы Института государства и права Зденек Млынарж, однокурсник по МГУ и товарищ юности Михаила Горбачева. И Шик, и Млынарж, и их главный босс Александр Дубчек, и другие партийные реформаторы верили тогда в успешный демонтаж сталинской системы. Они были убеждены в том, что «социализм с человеческим лицом» мог существовать в реальности, а не только в статьях журнала «Партийная мысль» или в утробе агрегата «Пузук».
К середине апреля в Праге уже вовсю командует весна. Цветут магнолия и сакура, выхлопные газы смешиваются с ароматами сливы и сирени, солнечные зайчики прыгают на волнах Влтавы, считая себя хозяевами погоды. Спуститься с Аненской площади по улочке На Забрадли к Карлову мосту — дело всего пары минут. Еще проще было выйти к гранитному влтавскому парапету из здания ЦК КПЧ, только пересечь набережную Киевской бригады[26]. Теперь в этом занимающем целый квартал каменном дворце предвоенной постройки в районе Нове-Место располагается Министерство транспорта, а прежде у парадного подъезда парковались черные лимузины и топтались парни в серо-синих мундирах. Они день и ночь охраняли спокойствие важных людей в очках и шляпах. В конце 1970-х годов по приказу товарища Густава Гусака, самого важного человека в очках и шляпе, автомобильное движение у партийного фасада опустили под землю, чтобы в кабинетах с высокими потолками стало еще спокойнее. 350-метровый Тешновский тоннель получил в народе название «Гусакова тишина», хотя сейчас об этом помнят только пожилые таксисты.
Пражский Новый город, в котором разворачивались некоторые или даже многие важные события чешского XX века, новый только по названию. Решение о его строительстве Карл IV принял в 1348 году, когда пришел к выводу, что Священной Римской империи нужна постоянная столица. Нове-Место, с широкими по меркам средневековья улицами и просторными площадями (нынешние Карлова и Вацлавская), соединил Старый город и Вышеград. На 3,5 километра оборонительных стен потратили 100 тысяч кубометров кирпича. Через пару столетий защитную систему пришлось перестраивать, поскольку огня артиллерии она не выдерживала. К нашему времени из пяти основательных башен не уцелела ни одна, а от периметра стен сохранился южный участок над парком Фолиманка, разбитом на месте уже давно не существующих виноградников.
Купеческий новоместский район успешно богател внутри своих каменных границ, век за веком, десятилетие за десятилетием становился все более чешским, а потом и все более буржуазным, и этот процесс продолжается до сих пор. Городские стены в основном снесли в 1870-е, по их бывшему восточному обводу, равняясь на Вену, возвели репрезентативные здания индустриально-романтических образцов: Национальный музей, Главный вокзал, Пражскую оперу (прежде Новый немецкий театр). Теперь о мощной задумке Карла IV напоминают Новоместская ратуша, церковные и монастырские здания, но больше всего планировка центральных, вечно переполненных людьми и автомобилями кварталов. Почти все остальное здесь теперь по канонам