Прогулка по бывшему полю брани навевает воспоминания еще об одной belle mort à la russe. Водовоз совхоза «Победа» Степан Грибоедов из песни Александра Башлачева был, напомню, поражен взглядом гипнотизера («словно финским точеным ножом») и в чудесном невиданном сне, стоя на сцене сельского клуба, ощутил себя Наполеоном.
Он увидел свои эскадроны,
Он услышал раскаты стрельбы,
Он заметил чужие знамена
В окуляре подзорной трубы.
<…>
Опаленный горячим азартом,
Он лупил в полковой барабан.
Был неистовым он Бонапартом —
Водовоз Грибоедов Степан.
Победив в Аустерлицком сражении, несчастный очнулся, но вернуться в советскую реальность не смог: до утра Степан глушил самогон, а потом повесился. Этот грустный и поучительный «Грибоедовский вальс» я и насвистывал, колеся по моравским просторам.
Моравия гордится своей пусть пассивной причастностью к событиям мировой истории, гордится самим фактом того, что славковские поля и перелески осенил смертоносный гений Бонапарта. Лучший из известных мне справочников по здешним боевым местам называется «Наполеоновская Моравия», популяризацией сражения уже много лет занимается Чехословацкое Наполеоновское общество, усилиями которого то на этом поле, то вон в той деревушке появляются все новые мемориальные объекты. Тут никто не забыт и ничто не забыто: память о великой битве сохранена на местности в мельчайших деталях, число крестов и распятий, придорожных часовен и поминальных колонн (в чешской традиции они забавно именуются Boží muka), причудливых обелисков и надгробий приближается к сотне. В деревнях Блажовице и Праце стоят деревянный и металло-гранитный памятники под названием «Смирение», в Шлапанице есть монумент французским военным врачам, в Коваловице — памятник павшим в сражении лошадям. Старая почта по левой стороне дороги из Коваловице на Русинов (в этом здании последовательно сменили друг друга штабы Мюрата, Багратиона и Ланна) превратилась в ресторан в народном стиле, где можно отведать небывалое блюдо моравской кухни — «французское пушечное ядро», густую мясную похлебку в шарообразном хлебе. На окраине Голубице работает и приносит прибыль цементный завод Zapa beton, шламбассейны и силосы которого декорированы как французская артиллерийская батарея.
Было бы странно, если бы здесь оставили необыгранной метафору аустерлицкого солнца: в чистом поле на полпути от Блажовице к Збышову к 200-летию сражения воздвигли Монумент трем императорам, на этой безымянной высоте в разные эпизоды боя, как считается, побывали и Александр, и Франц, и Наполеон. Красное солнце здесь представлено серой гранитной сферой, поднятой на три высоких пилона, это как бы императоры. Сделано политически сверхкорректно: примирительные надписи на разных языках, гранит привезен и из Австрии, и из России, и из Франции. Все это разнообразие суммировано лозунгом «История Европы на твоей ладони».
В результате многолетних усилий профессиональных исследователей и добровольцев-энтузиастов составлены точные карты захоронений (их десятки), но в моравской земле время от времени все еще находят пуговицы, пряжки, человеческие кости, осколки бомб и гранат. Все истрепанное временем постепенно приводят в порядок; штукатурку вокруг застрявшего в стене дома в Соколницах чугунного ядра регулярно подновляют; все до одной пушки-памятники отлично начищены. Ежегодно в начале декабря под Славковом собираются военные реконструкторы из многих стран, наряжаются в исторические костюмы. Никакого «напряжения пространства», о котором писал Толстой, в этих военных играх и в помине нет, потому что нет в них пафоса моментальной внезапной смерти, которой так боялся Николенька Ростов и перед которой преклонялся князь Андрей: вот ты поднимаешь знамя, вот ты скачешь в атаку, а вот уже лежишь бездыхан и недвижим. Под надзором толп зрителей потешные войска старательно месят грязь, вновь и вновь повторяя битву трех императоров, исход которой всем давно известен. Так Моравия открывает для себя новые туристические возможности. В ходе поездки по этим полям, долам и лесам каждому точно явятся и солнце Бонапарта, и небо Болконского.
Аустерлиц — Славков, давший название знаменитому сражению, от русско-австро-французских боев никак не пострадал. Городок находился в тылу армий Франца II и Александра I, и как раз в принадлежавшем австрийским вельможам Кауницам барочном дворце итальянской постройки союзные императоры изволили остановиться накануне битвы. Отсюда еще до рассвета в понедельник они отправились на поле брани, чтобы после заката не вернуться обратно. А во вторник их покои занял тщеславный Наполеон, триумфатор не удержался от соблазна провести фронтовую ночь в чужой царской постели. С балкона дворца он обратился к своей армии с энергичной речью. Каждый выживший французский солдат-победитель получил по 200 франков, а все до единого осиротевшие дети погибших были Наполеоном усыновлены и удочерены, то есть удостоены права прибавить к своим именам фамилию императора.
В замке Славков-у-Брна теперь музей дворянской жизни с апартаментами графской семьи Кауниц. Пушки наполеоновской эпохи напоминают об Аустерлицком сражении
В пятницу, 6-го, французские и австрийские военачальники подписали в Аустерлице соглашение о перемирии, подтвердившее линии разграничения сторон. С вестью о капитуляции Франц II послал к Наполеону самого искусного среди своих военачальников дипломата, князя Иоганна фон Лихтенштейна. Тот подобрал правильные слова, склонившие врага к великодушию: «Ваше величество, вам уже не к чему стремиться. Битва была столь великолепна, что к ней ничего нельзя добавить. Вашу славу умножит только заключение мира». Многим посетителям дворца Кауницев, как и мне, почему-то хочется думать, что составляющая важный предмет музейной экспозиции инкрустированная золотом бело-голубая парадная кровать стала на четыре декабрьские ночи 1805 года ложем Бонапарта. Но это не так, кровать представляет собой всего лишь мебельный образец эпохи.
К славковскому дворцу приложен ухоженный парк, в котором раньше разводили павлинов и где теперь фотографируются счастливые и смущенные своим счастьем новобрачные. Их венчают в просторном, построенном (до нашествия Наполеона) с аллюзией на парижскую церковь Святой Марии Магдалины храме Распятия Христова на главной городской площади. Над античным портиком с барельефом на библейскую тему — Спаситель посылает апостолов на проповедь — над золотым крестом помещены внушительные круглые часы. Они показывают, как бежит время Аустерлица. Утром я вышел на площадь, чтобы поймать в объектив фотокамеры памятный миг 07.27. На дворе стоял апрель, а не декабрь, солнце давно поднялось над горизонтом, и было оно золотым, а не багровым.
Самым видным аустерлицким женихом стал в 1795 году будущий канцлер Австрийской империи Клеменс фон Меттерних, расчетливо поведший под венец княжну Элеонору фон Кауниц; этот марьяж сулил и принес молодожену верные деньги, высокое положение при дворе, надежную политическую карьеру. Через десятилетие у того же алтаря в присутствии Наполеона французское воинство возблагодарило Господа за дарованную им победу. А еще через десять лет Меттерних стал главным организатором Венского конгресса, который на целый век расчертил наново политическую карту Европы. Наполеона тогда уже никто не величал «его величество император», нет, победителя сражений при Аустерлице и Йене, при Фридланде и Ваграме, побитого в России, под Лейпцигом и у Ватерлоо, называли не иначе как узурпатором. За полтора десятка лет, столько длились наполеоновские войны, в Европе погибли три или три с половиной миллиона человек. Потери в битве при Бородине-1812 по крайней мере втрое превысили число убитых и раненых при Аустерлице-1805, а сражение при Лейпциге-1813 оказалось еще кровавее Бородинского.
Уставший велосипедист, прибывший в Славков-у-Брна на закате дня, обречен на постой в скромной гостинице Austerlitz Napoleon и на тяжелый ужин в ресторане Bonaparte. Моравский городок, как может, выжимает ресурс из своей минуты исторической славы, относясь к чужому императору как к собственному сыну. Каждый август, ко дню рождения императора, здесь проводят наполеоновские дни, сопровождаемые различными мероприятиями вроде концертов джазовой музыки, которую, понятное дело, так любил Бонапарт. Даже предложения агентств по продаже недвижимости опалены порохом сражения: «квартиру мечты» вам предлагают приобрести в жилкомплексе Residence Austerlitz, в 500 метрах от дворцового сада и в 2 километрах от поля для игры в гольф. Гольф-клуб обустроен на северо-западной окраине города, у дороги на Голубице. Поле спланировано на 18 лунок, «сложное и интересное: природные преграды, глубокие бункеры и искусственные водные преграды». Коннице здесь теперь не пройти.
Где-то поблизости, прикрывая правое крыло союзных армий, 2 декабря 1805 года почти до полудня томились в бездействии полки гвардейского резерва под командованием наследника российского престола цесаревича Константина Павловича, пока в результате двух яростных кавалерийских атак их не смяла другая, более напористая гвардия — наполеоновского маршала Жан-Батиста Бессьера. В жестокой схватке получил смертельную рану второй командир полка конных егерей полковник Франсуа-Луи де Морлан, прорвавшийся с саблей наголо в глубь русских рядов. Днем ранее, когда рекогносцировка у линии врага обернулась стычкой с отрядом казаков, егеря императорского эскорта спасли Наполеону жизнь. Не случись этого, история Европы, может, пошла бы по-другому.
Император ценил верность своего храброго полковника, а потому велел с почестями доставить тело де Морлана в Париж. Тело только одного из многих героев, tombés à Austerlitz — павших при Аустерлице.
09:00Батино королевствоЗлинZlin
Не аплодируйте слишком громко — этот мир слишком стар.