ний.
Рудольф II был большим оригиналом, незаурядно образованным по меркам своего времени человеком, но не слишком удачливым и не очень способным государственным деятелем. Чешскими землями он так или иначе проправил три с половиной десятилетия, но в последний период был фактически лишен власти. В 1583 году Рудольф перенес резиденцию Священной Римской империи в Прагу — главными причинами считают османскую угрозу Вене и габсбургские внутрисемейные противоречия, — где собрал богатейшие коллекции произведений искусства (включая, конечно, ювелирку), учредил кунсткамеру с разными минералами, экзотическими раритетами и натуралиями, устроил зоопарк благородных животных, организовал пышный двор со сложным церемониалом.
Чуравшийся общества «пражский затворник», он коротал часы не за обсуждением политических проблем, а в компании любимых экспонатов, уделяя внимание и алхимическим опытам. Вот что пишет Рипеллино: «Глазурованные кувшины, колбы, гермафродиты, превращения и совокупления элементов, сошествие в адские бездны, союз серного короля и ртутной королевы, порождающий философское золото, аналогии между мучениями металлов в перегонных кубах и страстями Господа, символы атанора[66] — яйцо, стеклянные сферы, лысые деревья — все удивительное, что только было в алхимии, разгорячало до бреда его фантазию, отвлекая от государственных забот».
Рудольф, проведший детство у родственников в Мадриде, был воспитан в испанской традиции ревностной верности Святому престолу. На склоне лет он активно занялся рекатолизацией габсбургских территорий, не только Богемии, но и Венгрии, и Моравии. Намерениям императора, однако, воспротивились местная знать и городской класс, возникла угроза сословного восстания. Эта и другие неудачи обернулись генеральным политическим поражением: апатичный монарх уступил престол своему младшему брату Матиасу. Потеряв корону, Рудольф скончался (как предполагают, от сифилиса), не оставив законнорожденных наследников. Физические и душевные болезни одолевали этого монарха, он был и мнительным, и капризным, и подозрительным, и раздражительным, потому тоже, наверное, доверял советам астрологов и ждал от алхимиков исцеления. Историки возлагают на Рудольфа толику ответственности за истощившую Центральную Европу Тридцатилетнюю войну, хотя этот конфликт и разразился уже после смерти императора: он накопил противоречия, которые никто не захотел разрешать мирным путем.
Прага при Рудольфе II пережила царственный расцвет, ее население превысило 60 тысяч человек, расстроившийся Град превратился в штаб-квартиру мировой алхимии. Люди магических наук кучковались поближе к императору. Есть романтическая версия, согласно которой Золотая улочка в Граде получила свое название как раз потому, что в ее кукольных домиках, выходящих к ограде Оленьего рва, час за часом продолжалось Великое делание, magnum opus. Тут варился «эликсир философов», ртуть и сера неутомимо превращались в золото. Но на самом деле улицу в ту пору, вероятнее всего, занимали лучники из охраны Града.
При рудольфинском дворе состоял проверенный алхимик Тадеаш Гаек из Гайка (Тадеаш фон Хайек), в обязанности которого входила сортировка («экзаменация») стекавшихся в столицу Священной Римской империи колдунов, знахарей и ведунов — на настоящих и фальшивых ученых. Набралось по крайней мере несколько десятков, от полного перечня имен я вас избавлю. Рудольф, например, удостоил аудиенции пражского раввина Лёва, даром что тот был евреем, как и монаха из Неаполя Джордано Бруно, издавшего в Праге кое-какие труды по категоризации магии (бывает магия волшебная, бывает натуральная, некромантическая, демоническая, губительно-зловредная, ну и другие). «Хороших» алхимиков и астрологов допускали в Град, они проводили публичные трансмутации, давали магические сеансы, разговаривали с птицами, вызывали духов и вступали в контакт с ангелами на особом енохианском языке при помощи хрустального шара. Лучших щедро награждали; кому-то удавалось обдурить императора и его императорскую комиссию, воспользовавшись, скажем, тиглем с двойным дном из воска, под которым скрывалась золотая пыль. Ну а попавшихся на откровенном мошенничестве проходимцев или просто «разочаровавших» отправляли, например, в Белую башню; кое-кого в застенках ждала смерть. Один из самых ярких рудольфинских шарлатанов, безухий Эдвард Келли, то процветавший, то гонимый, погиб после неудачной попытки к бегству из замка Гневин, куда был заточен за неспособность получать золото в промышленных масштабах. Так устроена жизнь: пан или пропал! В Гневине (это над городом Мост) Келли установлен памятник.
О алхимики, варите свои травы,
бормочите колдовские формулы,
складывайте буквы в криптограммы,
чтобы черти с вами договор блюли![67]
Все эти сценки, изображенные на художественных полотнах и описанные в повестях и сказках, принято воспринимать как забавные, а иногда и страшноватые иллюстрации взросления человечества. Но можно их толковать и по-другому: как свидетельства того, какими запутанными маршрутами пролегала дорога к знанию. Однако нужно и вот что принимать в расчет: если наука объясняет объяснимое, то магия способна объяснить необъяснимое. Сам Тадеаш Гаек (тот самый, что сочинил первый чешский трактат о всемерной пользе пива), магистр искусств, личный лекарь его императорского величества и последователь Николая Коперника, был серьезным мужем науки и настоящим универсальным человеком Возрождения. Он заведовал надзором за пражскими алхимическими лабораториями, а их насчитывалось немало. Иными, помимо столицы, центрами эзотерической науки слыли Чески-Крумлов, Тршебонь, Бехине (во владениях аристократов Рожмберков, и они поддались трансмутационным соблазнам, да еще как, отпустили на алхимические исследования 8 миллионов золотых, побольше императора), Будыне, Мшено, Брозаны, Кутна-Гора, Моравска-Тршебова, Мост, и этот список легко расширить.
Алхимическая символика на скульптуре ангела на Целетной (Крендельной) улице в Праге
Прага прямо-таки переполнена герметическими знамениями. Так называемая городская эзотерическая ось проходит по Королевскому пути[68] от Пороховой (прежде Горской) башни к Граду. Летний дворец «Звезда» в районе Либоц, как утверждает Стейскал, построен в 1555–1558 годах эрцгерцогом Фердинандом Тирольским «из камней мудрецов» (выражение Бретона), в строгом соответствии с традициями герметизма. Это «философское здание» в форме соломоновой звезды, с обилием оформительских элементов, обещающих таинство magnum opus, с многочисленными нужными античными и библейскими аллюзиями. Сейчас во дворце размещена экспозиция, посвященная Белогорской битве, но в общем дворец «Звезда» от фундамента до золотой сферы со шпилькой над крышей способен поведать и историю совсем иных сражений.
Алхимическая символика встретится любителю внимательных наблюдений едва ли не в каждом чешском городе. Все эти черные мадонны (субъект materia prima, первой фазы Великого делания, из глубины земли), изображения Хроноса и Вулкана, фениксы в горящих гнездах и саламандры в пламени, дельфины и морские раковины, мистические орнаменты со знаками Геркулеса и ртутного Меркурия, фигуры черного сфинкса и серебряного единорога, хохочущие черепа и танцующие скелеты, сирены и тритоны, гарпии и во́роны, сера и соль, глотающие собственные хвосты змеи (символы вечного повторения сущего и цикличности времени) и хранители эликсира счастья грифоны, паяцы и шуты, потаенные и явные комбинации треугольников и заключенных в квадраты кругов, лабиринты со входами, но без выходов, лунные и солнечные иероглифы, четырехлистники, пентаграммы, шестиконечные звезды — зашифрованное магическое письмо, мушиные арабески запредельного потустороннего мастерства. Вот вам Королевский путь: осуществляется дистилляция растительных эссенций, аллегория души раздувает огонь в атаноре под надзором аллегории Божией любви, первоматерия перерождается, чтобы обрести высшее качество[69].
Известна, например, секвенция из 12 люнет на южном фасаде дома на Клаштерной (Монастырской) улице Чески-Крумлова, настоящая алхимическая энциклопедия, во множестве геометрических смыслов которой за минувшие со времени постройки здания 450 лет, кажется, никто до конца так и не разобрался. Больше всего вопросов вызывает люнета номер 13 — она почему-то оставлена пустой. В экспозиции музея в моравском городке Нови-Йичин, известном историческим шляпным производством, мы наткнулись на картину «Христос-алхимик» (вариант: «Христос-аптекарь») кисти неизвестного мастера начала XVIII века. Спаситель изображен сидящим в полутемной лаборатории в окружении банок-склянок и занят тем, что отмеривает на точных весах первоматерию веры, надежды, любви. На подставке пред священным алхимиком изображен перегонный сосуд, который мастера магического называли «пеликан». Христовы жизнь и мученичество воспринимались как аллегория magnum opus, так что картина полна скрытых смыслов. А вот врач Генрих Шпигель из города Трутнов интереса к алхимии не таил: он построил для себя герметически запрограммированный кладбищенский мавзолей, в котором в 1943 году и упокоился. Желто-лазоревые своды этого павильона украшены знаками металлов, планет, веществ, сложенных в эзотерическое послание, прочесть и постичь которое дано только посвященным.
Есть у меня соблазн написать, что в XVII и XVIII веках (последнюю публичную трансмутацию в Праге провели в 1728 году) едва ли не каждый уважавший себя дворянин мечтал, следуя прочной рудольфинской моде, завести собственного алхимика или астронома. Однако правда заключается в том, что научные утехи обходились в ту пору (впрочем, как и сейчас) непомерно дорого. Давление испытывала даже казна: при дворе Рудольфа то и дело печалились, ведь жалованье выплачивали нерегулярно. Зачастую золото и майнили, чтобы покрыть бюджетный дефицит и финансировать пополнение императорских коллекций.