Тарику пришлось два раза пересаживаться на другой автобус. С ощущением, что путешествие длилось несколько часов, он наконец сошел в Брикстоне. Хотя день был холодный, солнце вдруг выглянуло из-за туч, неожиданное, как сделанный без повода подарок. Люди высыпали на Голдхарбор-лейн, наслаждаясь солнечными лучами. Тарик смотрел на английских детей, на их красные носики-кнопки, бледную кожу и удивлялся тому, как легко они одеты. Турецкие матери вечно напяливают на своих малышей кучу всяких одежек, превращая их в подобие капустных кочанов. А англичанки позволяют своим отпрыскам в разгар осени расхаживать в шортиках и легких куртках. Некоторые дети были даже без носков. Интересно, почему они не мерзнут? За годы, проведенные в Лондоне, Тарик так и не мог понять, как англичане ухитряются привыкнуть к своему мерзкому климату.
Ему отчаянно захотелось зайти в кафе и выпить чашку чая, но его бюджет не предусматривал подобной траты. Тарик был единственным из всего семейства Топрак, у кого хватало мудрости и силы воли, чтобы откладывать на черный день. Впрочем, откладывает ли деньги Халил, он не имел понятия. Халил был отрезанным ломтем, жил в Австралии и не интересовался тем, как идут дела у его родственников. Что касается Эдима, тот был безнадежен. Он играл и все, что удавалось выиграть, тратил на эту дрянь, русскую стриптизершу, о которой все говорили, но которую Тарик ни разу не видел.
Тарик прошел мимо обувной мастерской, магазина религиозной литературы и довольно убогой на вид благотворительной лавки. Вся улица, застроенная одинаковыми домами из красного кирпича, выглядела пустынной. Пешеходов почти не было. Даже кинотеатр здесь казался каким-то реликтом, сохранившимся с незапамятных времен. Этот город был слишком стар. Полон напоминаний о прошлом. Однажды Тарик, вскапывая клумбу в собственном садике, обнаружил в земле шрапнель.
Интересно, как там справляется в магазине Мерал, гадал он. Если жена намерена помогать ему в торговле, ей придется срочно подучить английский. Может, стоит купить ей карманный словарик и каждый день заставлять ее запоминать хотя бы пять слов? Все эти годы Мерал жила в замкнутом мирке, где все говорили по-турецки, и никаких проблем с языком у нее не возникало. Но теперь Тарик понимал: дальше так продолжаться не может. В конце концов, с годами он не становится моложе. И на нем лежит двойной груз, ведь приходится заботиться не только о собственной семье, но и о семье брата.
Кстати, Мерал не умеет обходиться с покупателями не только потому, что плохо понимает их. Она слишком застенчива, относится к людям подозрительно и настороженно и не желает быть с ними любезной. Странно, но факт: женщина, которая всю жизнь обслуживает своих близких – мужа, детей, родственников, не способна заставить себя обслуживать чужих людей. А он, Тарик, дома ни разу пальцем не пошевелил, а для покупателей готов расшибиться в лепешку.
Солнце снова исчезло за завесой туч. Судя по всему, собирался дождь. Тарик ускорил шаг. Наконец он увидел нужный ему дом.
Встреча прошла совершенно не так, как планировал Тарик. К менеджеру его не пустили, сообщив, что у того важные дела. Разочарованный Тарик сунул контракт заместителю, и тот указал ему на пункт, из которого следовало, что компания-поставщик может потребовать изменения условий соглашения и даже разорвать его без предварительного уведомления. Тарик заявил, что найдет другого поставщика, в ответ ему пожелали сделать это как можно быстрее.
Двадцать минут спустя, когда Тарик вышел на улицу, на душе у него было до крайности паршиво. Ничего, мир не перевернется только потому, что он порвал с этой дерьмовой компанией, говорил он себе. Он посоветуется с другими владельцами магазинов в Хакни и найдет поставщика ничуть не хуже. Единственная проблема заключалась в том, что Тарик любил советовать, а не спрашивать совета. И он дорожил своей репутацией человека, который в чужих советах не нуждается. Проходя мимо кинотеатра, Тарик остановился и принялся разглядывать афишу.
ЧЕЛОВЕК ИЗ ДРУГОГО МИРАГАРРИ ГУДИНИТарик не был любителем кино, но личность великого фокусника вызывала у него любопытство. Парень, который способен целым и невредимым выбраться из плотно закрытого бака с водой, куда его сунули вниз головой, предварительно сковав цепями по рукам и ногам, заслуживает внимания. Тарик вошел в фойе и огляделся по сторонам. Он заметил стенд, посвященный картине: фотографии, газетные рецензии. К своему разочарованию, Тарик обнаружил, что это старый немой фильм. Естественно, черно-белый. Неужели находятся люди, готовые смотреть подобное старье?
Словно отвечая на его вопрос, двери зала отворились и на пороге появилась парочка. Сеанс только что закончился, и немногочисленные зрители вышли в фойе. Среди них Тарик увидел женщину, которая двигалась к выходу, опустив голову и уставившись в пол.
Тарик невольно шагнул в ее сторону. Вне всякого сомнения, то была его невестка. Он уже собирался окликнуть ее, спросить, каким ветром ее сюда занесло, и предложить вернуться домой вместе, как вдруг к Пимби подошел какой-то мужчина средних лет. Он взял ее под локоть, прошептал что-то на ухо и протянул клочок бумаги, который она с улыбкой взяла и тут же спрятала в карман.
Ошеломленный Тарик стоял возле афиши, гласившей: «Никто на земле не может лишить Гудини свободы», взирал на все это, не в силах двинуться с места. В голове у него царил сумбур, взгляд метался по сторонам.
РешениеЛондон, октябрь 1978 года
Воскресным утром, когда Искендер подошел к кафе, где у него было назначено свидание с Кэти, он, к великому своему удивлению, увидал дядю Тарика, который прохаживался по улице взад и вперед, дергая себя за бороду.
– Дядя, что ты здесь делаешь?
– Жду тебя. Сначала зашел в «Пещеру Аладдина», встретил там твоих друзей. Они сказали, где тебя искать.
При мысли, что дядя Тарик бросил магазин в разгаре дня, для того чтобы отыскать его, внутренности Искендера болезненно сжались.
– Что случилось?
– Я должен с тобой поговорить. Как мужчина с мужчиной.
– Насчет тех денег, что ты мне дал?
– Помолчи и выслушай меня.
– Но меня ждут.
– Подождут, – охрипшим голосом буркнул Тарик.
Только тут Искендер заметил, что дядя сам не свой от тревоги. На лбу у Тарика выступили капли пота, словно день был изнуряюще жаркий. В неловком молчании они вошли в ближайший садик и сели на скамейку. Тарик закурил. Интересно, видит ли их из окна кафе Кэти, спрашивал себя Искендер. И что он ответит, если она явится сюда и начнет выяснять, что, в конце концов, происходит.
– Сынок, у меня плохая новость.
– Это я уже понял.
Тарик несколько раз затянулся, выпустил из ноздрей дым и тихим ровным голосом произнес:
– Дело касается твоей матери.
Искендер вошел в кафе бледный, как привидение. Губы его были плотно сжаты, взгляд непроницаем. Он подошел к Кэти, которая ждала его за их любимым столиком. Коротая время, она допивала второй клубнично-банановый коктейль и доедала пончик с кремом.
– Опять опоздал, – вздохнула она.
– Извини.
– Я привыкла к твоим опозданиям, ты знаешь. Но думала, сегодня ты все-таки будешь поточнее. Неужели ты так никогда и не научишься считаться с кем-нибудь, кроме себя?
Искендер взял ее руку и поцеловал кончики пальцев:
– Почему ты сегодня такая сердитая?
– Почему? Как будто ты не знаешь.
Кэти помолчала, словно собираясь сказать что-то еще, но вместо этого расплакалась.
Искендер вытащил из кармана пачку денег и вложил ей в ладонь:
– Может, это тебя немного утешит.
Кэти по-прежнему молчала.
– Деньги я взял у дяди, – добавил Искендер. – Не мог передать их тебе раньше, потому что ты отказывалась со мной встречаться.
– Я же сказала, мне нужно все обдумать. Самой.
– И что ты надумала?
– То, что ты можешь вернуть эти деньги.
Кэти бросила пачку на стол и отдернула руку, словно это были не банкноты, а раскаленные угли.
– Это почему же?
– Я передумала, Алекс.
– Что ты сделала?
– Не смотри на меня так. Я… Я не буду это делать. Я рожу ребенка.
– Ты что, спятила? – позабыв об осторожности, рявкнул Искендер и сразу понизил голос: – Тебе же всего шестнадцать лет. Когда твоя мамаша об этом узнает, ее удар хватит.
– Никакой удар ее не хватит. Она уже знает.
– Да ты издеваешься надо мной! – Охваченный новым подозрением, Искендер прошипел: – А может, это она промыла тебе мозги?
– Никто мне мозги не промывал! И почему ты всегда заводишься, стоит мне упомянуть о маме?
– Твоя мамаша тут ни при чем. Мы с тобой приняли решение! Вместе! Я сходил к дяде, достал денег. Нашел клинику. Обо всем договорился. Дважды договаривался, потому что ты оттягивала решение. А теперь принцесса сообщает, что она, видите ли, передумала!
Кэти снова принялась плакать. Но на этот раз она плакала по-другому, уже не от жалости к себе. Слеза упала в молочный коктейль, оставив соленый след на розовой поверхности.
– Этот ребенок – дитя любви. Он имеет право жить.
– Не знал, что ты способна нести такую чушь, Кэти Эванс.
– Никакая это не чушь. Я уже ощущаю связь с ним… или с ней… Ведь срок у меня целых три месяца.
– Что? Почему же ты раньше не говорила?
– Не была уверена, – всхлипнула она. – И вообще, это не важно. Я хочу, чтобы ты жил с нами. С ребенком, со мной и с моей мамой.
Искендер выгнул бровь:
– Ты что, не понимаешь, что это полная фигня? Или ты действительно спятила?
Кэти с пронзительным скрипом отодвинула стул:
– Я не собираюсь сидеть здесь и выслушивать оскорбления. – Голос ее стал тонким и был полон такой боли, что казался незнакомым. – Я ухожу.
– Куда, черт побери, ты пойдешь?
– Домой. Отдыхать. Мама говорит, мне сейчас нельзя переутомляться.