Найджел обернулся к ней, когда они стали пересекать неглубокий, с каменистым дном ручей. Ему удалось спасти ее. Но как близко была смерть, слишком близко! Мысль о том, что он чуть не потерял ее, до сих пор холодила сердце. Оставалось надеяться, что происшествие заставит их быть более осторожными, но все равно ему не хотелось пугать ее сверх меры.
– Успокойтесь, милая, – проговорил он. – Дево не видно и не слышно. Так что их нет здесь поблизости.
– Мы не видели и не слышали того парня тоже, – откликнулась она.
– Это правда. Но зато теперь мы знаем, что они могут появляться по одному. Будем осторожны.
Она грустно улыбнулась:
– Нам нужно было бы иметь побольше глаз, чтобы следить за всем как следует.
– Не лишним было бы иметь еще одного человека, который прикрывал бы нас со спины. Но я не уверен, что он не станет обузой в другом смысле. Двоим гораздо проще укрыться где-нибудь, чем троим. Вдобавок как можно довериться еще кому-нибудь? – Он хмыкнул, когда она выругалась. – Я мог бы довериться своим родственникам, но их здесь нет.
– А я не стала бы доверяться никому из моих родственников, – сказала она. – Я доверяла Ги, но на него можно больше не рассчитывать. Кто еще? – Она пожала плечами.
– А кузену Дэвиду? – Найджел сообразил, что в вопросе поневоле прозвучал намек на ревность.
– Хотелось бы, но не могу. Не целиком. Почти год он был с теми, кто осуждал меня. А сейчас, когда он утверждал, что перешел на мою сторону, я должна поверить ему только потому, что мы – одна кровь? Нет, не могу. Когда мужа убили и все обвиняли меня, мои родственники распрощались с надеждами получить выгоду от моего брака с Дево. Как я могу быть уверена, что они не захотят восполнить какие-то свои потери, получив выкуп, объявленный за меня?
Найджел внимательно посмотрел на нее, потом поморщился и вновь обратился к тропе, по которой они ехали. Ему очень хотелось поспорить с ней об отношении ее семьи, но это было ни к чему. Найджел не знал никого из них достаточно, чтобы поручиться перед ней. То, что рассказала Жизель, вызывало сочувствие к ней. Его семья никогда бы не смогла предать его, а вот что касается ее семьи, здесь он сомневался.
– Да, вы не можете быть уверенной, – неохотно признал он. – Но не нужно судить их так строго. Они предали вас и тем, что отказались признать вашу невиновность, и тем, что отказались помогать вам в мелочах. Только вот между участием в погоне и попыткой нажиться на вашей смерти очень большая разница.
– Но вы ведь согласны, что я не могу сбрасывать это со счетов, пусть разница очень большая?
– Если не вспоминать, что они отвернулись от вас и отказались помочь, тогда можно снова довериться им. Они все-таки родня. Они не идеальные, возможно, просто нечестные, но это – родная кровь. Никто не может отказаться от своего родства. В конце концов, не вся же семья бросила вас. Кого-то можно обвинить только в том, что они молча стояли в стороне.
Соглашаясь, Жизель кивнула и улыбнулась. От его слов стало немного легче на душе. Конечно, очень грустно, когда родные не заслуживают доверия, но Найджел был прав. Ей нельзя поворачиваться к ним спиной. Многие из них не стали бы ее друзьями, такими, которым можно доверить свою жизнь, но считать их всех врагами – тоже неправильно. Пустив лошадь рысью, чтобы поспевать за Найджелом, прибавившим ход, Жизель поняла, что перед ней появился проблеск надежды. Когда ее жизнь будет в безопасности, у нее появится возможность снова вернуться в родной дом.
Глава 10
Холодная и кристально чистая вода бодрила. Жизель сидела на поросшем мягкой травой берегу у небольшого пруда и смывала с себя грязь и усталость целого дня, проведенного в седле. Она оглядела место, которое Найджел выбрал для привала, и поразилась его красоте.
Вокруг росли высокие деревья. Густые развесистые кроны надежно укрывали от жаркого солнца и от глаз преследователей. Цветы поздней весны ярким ковром стелились по земле. В воздухе висел легкий аромат. Было дивно хорошо. Тишину нарушало лишь пение птиц и шуршание мелких зверушек в траве. Жизель почувствовала, как на нее снисходит покой. Не верилось, что в таком месте может случиться что-нибудь ужасное. Однако она понимала, насколько глупо позволять природе убаюкивать себя ощущением безопасности. Жизель вздохнула и наклонилась над водой. Зачерпнув влагу, провела руками по волосам, смывая дневную пыль. Если уж им с Найджелом удалось найти такой чудный уголок, на него точно так же могут наткнуться и Дево.
Она торопливо пригладила волосы, одернула одежду и отправилась разводить костер. Заняв руки делом, быстро отогнала непрошеные мысли. От лишних дум ей становилось грустно, беспокойно, а иногда и откровенно страшно.
Как только костер занялся, Жизель присела рядом и огляделась по сторонам. Освещенный мягким золотистым светом заката, этот укромный уголок стал еще красивее. «В таком месте нельзя поддаваться унынию, тревоге и страхам, чтобы не нарушать покой, разлитый в воздухе», – подумала она. Наслаждаясь тишиной, Жизель глубоко вздохнула и беззвучно выругалась, потому что мысли вновь вернули ее к Найджелу. Откуда берется это странное желание разбередить собственное беспокойство?
Теперь, когда не нужно мчаться сломя голову, чтобы спастись, когда Найджел, пусть ненадолго, сбил со следа людей Дево, она не могла не подумать о том, что же произошло на постоялом дворе. Ей все еще не было вполне понятно, что он с ней делал и зачем. Еще никто не вызывал в ней таких ощущений, и в первую очередь муж. Жизель подозревала, что должна чувствовать себя оскорбленной, может, немного напуганной, но ничего не могла в себе обнаружить, кроме любопытства.
Вдруг, это то самое, о чем поют менестрели? Состояние, которое она пережила, было восхитительным. Инстинкт подсказывал ей, что оно станет еще прекраснее, если и Найджел относится к этому точно так же. Коли мужчина может вызвать в женщине подобное чувство всего лишь ласковыми и опытными прикосновениями, тогда становилось понятным, почему некоторые дамы заводят себе любовников. Настрадавшись от мужа, Жизель частенько удивлялась тому, как женщины добровольно отдаются в руки мужчин, и изумлялась до глубины души, когда видела, что нередко они делали это с радостью. Теперь-то ей стало многое понятно.
Этим утром Найджел удивил ее, начав соблазнять, пока она находилась между сном и явью. Даже скорее во сне, чем наяву. Жизели казалось, что она должна была бы разозлиться, быть в смятении, почувствовать себя задетой, но как бы внимательно она ни прислушивалась к себе, ничего похожего не замечала. Он ведь предупредил, что будет соблазнять ее, а она не ответила решительным отказом и в известном смысле приняла вызов. В том, что делал Найджел, не было никакой злобы, никакого намека на унижение. Главное, Жизель понимала, что собственная беззаботность к его попыткам соблазнить ее вызвана уверенностью, что Найджел Мюррей остановится, услышав отказ.
Сегодня утром он не услышал от нее «нет», подумала она, поморщившись и покраснев от смущения. Она была не против. Не против настолько, что могла бы прокричать об этом во весь голос. Еще одна слабость, удивилась она и покачала головой. Сколько-то их еще обнаружится!
Одно Жизель все-таки понимала очень ясно. Нужно что-то решить по поводу Найджела. Их влечет друг к другу. Нельзя было отрицать этого и не обращать на это внимания. А после того, что случилось нынешним утром, нельзя позволять Найджелу вести свою игру, к которой он будет относиться все более серьезно. Она в этом не сомневалась. Теперь Найджел понял, что может одержать над ней победу. Прежде чем они устроятся на ночь, ей нужно решить для себя, будет ли она и дальше потакать ему или недвусмысленно положит конец его притязаниям на сегодня, а может, и навсегда.
Жизель от удивления открыла рот, когда рядом вдруг возник Найджел, горделиво демонстрируя ей уже ощипанную перепелку. Она почувствовала, как ей стало неудобно от его внезапного появления: в эту минуту она думала как раз о нем. Оставалось надеяться, что тени, которые ползли от уходящего солнца, скрыли смущение. А ее беспокойство он отнесет на счет своей привычки появляться бесшумно. Жизель улыбнулась в ответ на его улыбку.
– Значит, у нас сегодня праздник, – пробормотала она.
Насадив птицу на вертел, он расположился напротив Жизели.
– Порадуемся же щедрости Господа, когда он ее являет, – отозвался Найджел. – Это помогает легче переживать тощие времена.
– Разве? Я-то думала наоборот. Каждый ведь помнит, как все было благополучно в прошлом.
– Какой мрачный взгляд на мир. – Он хмыкнул и покачал головой. – Вы, наверное, из тех, кто начинает думать о всемирном потопе, когда дождь идет несколько дней кряду. Я прав?
Ей захотелось посмеяться и над тем, как он подтрунивает над ней, и над самой собой, тем более что в его словах была большая доля правды. С тех пор как Жизель себя помнила, она серьезно и даже подозрительно относилась ко всему вокруг. Если предстояло принять какое-нибудь решение, она почему-то всегда сначала думала о дурных последствиях. Замужество лишь усугубило эту привычку.
– Нет ничего плохого в том, чтобы быть готовой к худшему, сэр Найджел.
– Конечно, – согласился он. – Но если думать только о плохом, только о смерти и несчастьях, в душе поселится мрак.
– Моя бабушка говорила то же самое.
– Мудрая женщина.
– Только потому, что думала, как и вы?
– Да. – Найджел усмехнулся, когда Жизель хихикнула, но тут же стал серьезным. – Мы с ней правы в главном. Если видеть во всем зло и несчастья, через какое-то время ничего другого вокруг не увидишь и только этого будешь ожидать от людей. Это дорога в никуда.
– Я понимаю, правда понимаю, – заверила она его. – Мне кажется, если бы с самого начала я и не была такой, то из-за своего замужества я бы превратилась в такую женщину.
– Значит, еще не превратилась? – Он пристально наблюдал за ней, ожидая ответа. Найджел все еще не был уверен, что Жизель доверяет ему, и поэтому настойчиво пытался найти подтверждение, что когда-нибудь она отнесется к нему с доверием.