– Сюда! – Некто голосистый выпрыгнул из-за дерева.
Он храбро бросился мне наперерез, но явно был в другой весовой категории – я сбил его на полном ходу, он покатился обратно, нецензурно выражаясь, а я добрался-таки до ограды, перевалился через нее. Совершать прыжки со спортивной грацией уже не было ни времени, ни сил. Под ногами был твердый асфальт. Справа через ограду перелетали пацаны. Бежать оставалось только влево. Я понесся как угорелый по тротуару. Опять меня преследовала толпа. На другой стороне дороги горели фонари. Там же возвышались серые здания, поблескивала матовым светом вывеска над гастрономом. В попутном направлении проследовало такси с шашечками, ушло вперед, но где-то через дом вроде начало притормаживать. Это был даже шанс уйти от преследователей. Толпа настигала, члены группировки были полны сил и злобы, а я уже выдохся, да и злобы не осталось. Бросился по касательной к проезжей части, спрыгнул с тротуара. Отчаянно сигналил автомобиль, идущий навстречу. Я проскочил перед ним, зацепил рукой капот. Водитель сочно выругался. Я помчался дальше, благо дорога была пуста. Такси остановилось, но очень далеко. Я поддал газу, уже задыхался, ноги начинали отказывать. Толпа немного приотстала, но снова устремилась вдогонку. Я пересек дорогу, побежал по краю мостовой – мимо остановки, мимо окольцованных каменным бордюром тополей. Из такси высаживались двое – какие-то неповоротливые, вроде пожилые. Мужчина помогал женщине. Я бежал уже из последних сил – с хрипом, на подгибающихся конечностях. Пассажиры высадились, перебрались на тротуар, водитель уже трогался, когда я подбежал и распахнул заднюю дверцу. Он резко дал по тормозам, ругнулся, а я забрался внутрь и захлопнул дверцу.
– Мужик, гони! – Он обернулся, как-то замешкался, хотел, видимо, возразить. Клиенты, что ли, не нужны? Преследователи уже подбегали.
– Гони, придурок! – взревел я. – Они же тебе тачку разнесут!
Мужик опомнился, резко отжал сцепление, одновременно утапливая педаль газа. Мотор мог бы и заглохнуть, но как-то пронесло, такси рванулось, водитель лихорадочно переключал передачи. Какое-то время пацаны бежали рядом, стучали ладошками по багажнику, матерились как сапожники. Один пошел на обгон, чтобы перекрыть дорогу, – ничего себе камикадзе! И даже чуть не справился со своей задачей, но водитель сманеврировал, едва не ударившись в бордюр, и несостоявшийся самоубийца остался позади. «Волга» разогналась, погоня отстала. Я выворачивал шею. Они плевались мне вслед, грозили кулаками, что-то по инерции выкрикивали…
– Командир, извини за придурка… – выдавил я. – Сам видишь, перенервничал…
Бешеное дыхание не могло уняться, перед глазами плясали круги.
– Ну ты и дура-ак, парень, – протянул таксист.
– Чего это я дурак? – обиделся я. – Они же чуть не убили меня, все средства, знаешь ли, хороши. Поехали на Крутую Горку.
– Деньги-то есть? – Он покосился в зеркало над головой.
– А как же. Стал бы я без денег тебя беспокоить?
– Юморист, – хмыкнул водитель. – Давай-ка, парень сразу рассчитаемся, а то знаю таких…
Я не возражал, сунул ему все, что оставалось в кармане, откинулся на спинку. Дышать стало легче, и круги перед глазами начали замедлять движение.
– Не в тот район попал? – догадался водитель, пролетая перекресток с мигающим желтым сигналом.
– Точно, приятель, – согласился я. – Девушку провожал… – И не сдержался, начал нервно хихикать…
У двери родного дома я появился только в час ночи. Возился с ключами, ковырялся в замочной скважине – руки тряслись, ключ не попадал куда следовало. Светка не стала дожидаться, пока я решу эту головоломку, открыла дверь – лохматая, бледная, зашипела в лицо:
– Ты что, дурак?
– Мне уже сегодня говорили об этом, – пробормотал я, захлопнув дверь и рухнув на тумбочку в прихожей.
– И они не ошиблись. – Светка хмыкнула и стала меня рассматривать. В этом доме спать еще не ложились. – Ты точно ку-ку, братец. – Сестрица постучала по голове согнутым пальцем. – Ты бы хоть предупреждал. Папа болеет, мама места себе не находит. Ты что, трезвый? – Она недоуменно потянула носом.
– Ну, извини, что не оправдал твоих ожиданий. Что с отцом?
– Да ничего, уснул пару часов назад и не застал самый драматичный момент.
– Это хорошо…
В прихожую вошла мама. Что за семейка призраков! Облегченно выдохнула, тоже стала принюхиваться.
– Объяснишь?
– Мама, я влюбился.
– Твою-то мать, – не сдержалась Светка. – Опять…
– А уже было? – не понял я.
– Было, братец. Года три или четыре назад, ты еще в армию не ушел. Я мелкая была, но помню. Пришел такой, как сейчас, правда целый и невредимый, с улыбочкой такой блаженной. И куда что делось?
– Так это не по-настоящему было, – усмехнулась мама, присаживаясь рядом со мной. – А теперь по-настоящему, как у взрослых – навсегда, в горе и радости.
– Надо бы этот… марш Шопена найти, – продолжала глумиться Светка. – Нет, не так… Мендельсона. Где-то был на старых пластинках записан.
– А это что? – мама потрогала оторванный рукав.
– Он же говорит, что влюбился, – объяснила Светка. – Судя по улыбочке, честь дамы сердца он все же отстоял. – Из моей сестрицы вырастала неплохая язва.
О чем с ними можно было разговаривать во втором часу ночи? Я принялся стаскивать куртку, положил маме на колени.
– Мама, зашьешь?
– Конечно, – живо откликнулась родительница. – Что нам еще делать? Сначала ждем тебя полночи, потом еще и куртку зашивать. А завтра на работу, вернее уже сегодня – какие, право, пустяки…
Мамай тоже развеселился, когда я наутро описал свои похождения. Вытер слезы умиления, показал большой палец.
– Хоть кто-то настроение поднял. Круто ты, Шериф, проводил девушку. Ну, не повезло, не в том районе она живет. Какой, говоришь, район? – Он выслушал, задумался. – Бригада Лазаря там мазу держит. Не скажу что напрочь отмороженные, но так, ледком подернутые. Про тебя они, видать, слышали, шуршал слушок по городу. А раз физиономию твою срисовали, то, стало быть, не только слушок прошел, но и фотокарточка, что довольно странно… Не надумал еще к конторе пришиться? А на хрена мне тогда за тебя впрягаться? Иди вон сопляков боксу учи.
Через час он поманил меня пальцем в свой закуток. То, что у Мамая имеется «рабочий» телефон в его штабе, ни для кого не являлось секретом.
– Поговорил я, в общем, с Лазарем. Он чувак суровый, но делить нам с ним особо нечего. А в былые годы даже вместе дела проворачивали. Ссылочка на тебя с «Электроцентрали» пришла, он не в восторге, но с Турком решил не собачиться. Лазарь в курсе, что туркам мы в прошлый раз надавали, – и все благодаря тебе. Он бы сразу пошел мне на уступку по старой памяти, но… – Мамай раздраженно скривился. – Вот скажи, обязательно было его пацанов калечить? Ты вроде не пришит никуда, а берегов не знаешь.
– Так это я виноват? – возмутился я. – Окружили с монтажками, от меня бы мокрого места не осталось. А в подворотне еще толпа зрела. Да не сильно я их помял, подумаешь, личики попортил…
– Мудрее надо быть, Шериф, мудрее, – назидательно сказал Мамай. Странно звучали эти слова в исполнении главаря уличной банды. – Если уж завел себе зазнобу в чужом районе, так головой надо думать. Ладно, перетер я, короче, кое-что Лазарю наобещал, что именно – не твоего ума дела… Можешь ездить на Льва Толстого, пацаны тебя не тронут. Но фыркать и пугать будут, это я тебе точно обещаю.
– Ну, спасибо, Мамай. – Я даже растрогался. – От души, как говорится. С меня причитается.
– Ну, смотри, – ухмыльнулся Мамай. – Никто тебя за язык не тянул.
…Уйгур сидел в гаражной мастерской и крутил настройку радиоприемника, оснащенного УКВ-диапазоном. Сквозь треск эфира доносилась русская речь, звучавшая как-то не по-русски. Поймать «Голос Америки» или «Радио Свобода» стало проще, чем даже год назад.
– Всё клевещут? – спросил я.
– Не без этого, – отозвался Уйгур. – Но есть закономерность: чем хуже дела в стране, тем меньше мы для них враги. Когда наши войска из Афгана вывели, они Горбачеву просто задницу лизали… – Уйгур выключил приемник и уставился на меня с лучащимся любопытством. – Можешь не рассказывать, приятель. Весь район уже в курсе, как ты девчонку провожал. Вечером по Би-би-си передадут. Любишь ты, братец, приключения. А она ничего – эта Гульнур, да? – Уйгур подмигнул. – Стоит пары разбитых носов и выбитых зубов?
– Так, я по делу, – напомнил я. – Только не говори, что вы мою машину уже на запчасти разобрали. – Я окинул взглядом пространство гаража. – Где она?
– Да ладно, расслабься, – проворчал Уйгур. – Там она, за гаражом, в отстойнике. Генератор сдох, с чем тебя и поздравляю. Но мы же кулибины – у нас на свалке старая «Жулька» стоит, от нее вообще ничего не осталось. Но, будешь смеяться, генератор уцелел. В общем, переставили, с тебя червонец.
– За что? – не понял я, – За ржавый генератор?
Уйгур засмеялся.
– Ладно, шучу. Пару деревянных Лехе отстегнешь – он все же несколько часов с твоим старьем возился. Держи ключи. До нового века, конечно, не добежит, но пару лет потянет.
День начался с приятных событий. Я боялся, как бы не сглазить. Машина работала, прослушивались посторонние шумы, но вроде не страшно.
– И завязывай с отечественным автохламом, – подал голос из-за угла Уйгур. – Даже новую возьмешь, год проездишь – уже старая. Не умеем пока машины делать. Раньше хоть танки нормальные выпускали. Через месяц «Форды́» придут – 82 и 83 года. Техника вообще неубиваемая. Можем один для тебя приберечь. Если в «дереве», то рублей шестьсот будет, – они, того, в общем, отремонтированные и перекрашенные…
Откуда деньги у бедного студента? Я пообещал, что подумаю, и вывел машину на просторы. В принципе Уйгур был прав. Вопрос передвижений по городу становился острым. Сломается машина в недружественном районе (а у нас почти все районы недружественные) – и что, просить местных пацанов подтолкнуть? Техника должна быть пусть не новой, но надежной.